На крыльце сидели трое в спецовках, заляпанных краской, один из них молодой, бородатый, с синими веселыми глазами встал, бросил сигарету, подошел к Симакову.
— Ну что, товарищ капитан, когда начнем работу?
Мы же подряд взяли, у нас сроки.
— Ах, Славский, Славский, тут человек умер, а вы сроки, — Симаков посмотрел на него, — нехорошо.
— Возможно, но смерть этого алкаша не должна отражаться на нашем заработке.
— Вот, Вадим Николаевич, рекомендую, — Симаков повернулся к Орлову, — Славский Сергей Викторович.
Художник-реставратор, он же бригадир. Вроде как шабашник.
Славский улыбнулся.
— Ах, капитан, капитан. Вы же милиция, правоведы. Вам должно быть известно, что мы, реставраторы, имеем право заключать договора с подрядными организациями.
— Известно, мне все известно.
— Простите, Сергей Викторович, — вмешался в разговор Вадим, — вы, кажется, первый обнаружили кражу?
— Да.
— Расскажите.
— Все зафиксировано в протоколе.

Протокол допроса свидетеля.
Я, инспектор уголовного розыска 60-го отделения милиции г. Москвы лейтенант Крылов, допросил в качестве свидетеля гражданина Славского Сергея Викторовича, 1941 года рождения, беспартийного, ранее не судимого, уроженца г. Москвы, холостого, члена группового Комитета художников-графиков, проживающего по адресу: Москва, Красноармейская, 5, кв. 144. Об ответственности по статье 181 У К РСФСР предупрежден.
По существу заданных мне вопросов могу показать следующее:
Предупреждаю вас, гражданин Славский, что допрос будет производиться при магнитофонной записи.
Крылов: Гражданин Славский, в какое время вы пришли на работу?
Славский:Я прихожу раньше всех, за полчаса до восьми, чтобы подготовить рабочее место.
Крылов: Милицию вызывали вы?
Славский: Да.
Крылов: Почему?
Славский: Я увидел сломанный замок.
Крылов: Расскажите подробнее.
Славский: Ключи были только у меня. Я же и опечатывал дверь. Утром 14 августа я увидел, что замок взломан, а дверь открыта.
Крылов: Вы входили в помещение?
Славский: Нет. Я побежал во флигель к сторожу, но разбудить его не смог, он был абсолютно пьян. Я из автомата вызвал милицию.
Крылов: Когда вы вошли к сторожу Кирееву, что вы увидели?
Славский: Сначала запах отвратительный почувствовал, перегара, пота, прокисшей еды. В комнате, на топчане, спал Киреев, окно было закрыто, на столе стояла бутылка водки «лимонной», ноль семьдесят пять. Я еще удивился. Сторож был ханыга, обыкновенный алкаш и вдруг «Лимонная». Я начал будить, а он только мычал.
Крылов: Киреев пил?
Славский: Да. Целый день шатался по объекту, выпрашивал рубли, бутылки из-под кефира воровал. Ханыга.
Крылов: Вы не обратили внимания, кто-нибудь из посторонних приходил к Кирееву?
Славский: Конечно, приходили. Особенно в конце рабочего дня. Приносили выпивку. Утром тоже открывался «клуб пытливой мысли».
Крылов: Как это понимать?
Славский: Алкаши местные раненько прибегали, находились в рассуждении, где достать опохмелиться.
Крылов: Кто конкретно?
Славский: Я их знаю визуально. Помню, что одного называли Хоттабыч.
Крылов: Как он выглядит?
Славский: Выше среднего роста, лысый, лицо опухшее, все приговаривает: «Трахти-бидахти-бидухтибидах». Так в повести Лагина говорит старик Хоттабыч.
Крылов: Сторожа разбудить вам не удалось. Что вы делали потом?
Славский: Пошел встречать вас.
— Я читал ваши показания, — Вадим присел на штабель досок, — знакомился с протоколом осмотра места происшествия. Но мне бы хотелось поговорить с вами без протокола.
Славский достал сигарету, размял ее, посмотрел на Вадима.
— По-моему, я сказал все.
— Конечно. Но меня интересуют детали. Мелочи.
Вот вы подошли к взломанной двери. Что вы увидели?
— Я уже говорил.
— А если бы вы захотели нарисовать это, как бы вы поступили?
Славский закурил. Посмотрел на опечатанную дверь, потом на Вадима.
— Видимо, вы хотите, чтобы я реставрировал место происшествия.
— Нет, это уже поздно. Просто подумайте, за что бы вы зацепились в первую очередь.
— Сначала давайте оговорим, как бы я назвал эту картину. «Кража», «Взлом», «Преступление»?
— Вы творец, вам и карты в руки.
— Знаете, чепуха, конечно, но я люблю хорошие часы и хороший табак. И почему-то всегда на это обращаю внимание.
— Поэтому вы так и смотрели на мои часы.
— У вас хорошая «Сейко-5 Актус».
— Правильно.
— Курите вы американсий «Кэмел», без фильтра, он продается в ЦДЛ, ресторане аэровокзала и в «Узбекистане». Правильно?
— Да. А вы курите «Житан». Сигареты французские, в продаже их нет.
— Тоже правильно. Мне их присылает сестра. Она замужем за работником торгпредства, живет в Париже.
— Так что же все-таки поразило вас?
— Понимаете, — Славский вытащил из пачки новую сигарету. — Я, пожалуй, бы нарисовал ночь, силуэт женщины у машины и огонек сигареты.
— Но почему женщины?
— Не знаю, но что-то заставляет меня это сделать.
К ним подошел Калугин.
— Вадим Николаевич, будете осматривать особняк?
— А смысл есть?
— Ассоциативный ряд.
— Пожалуй. Вы, Сергей Викторович, проводите нас?
— Конечно. Я сам еще там не был.
— Почему?
— Ваших коллег водил мой реставратор, Коля Ларионов. Я расстроился очень.
Калугин внимательно и быстро посмотрел на Славского.
Не простой был это взгляд. Ох, не простой!
И Вадим заметил его. Заметил и учел.
Симаков стоял в вестибюле особняка и о чем-то спорил с Фоминым. Он тыкал ему пальцем в грудь, возмущенно всплескивал руками.
Фомин, расставив ноги, облитый темным жарким костюмом, словно врос в пол, и сдвинуть его никакой возможности не было.
— О чем спор? — Орлов бегло осмотрелся.
— Товарищ подполковник, Вадим Николаевич, — Симаков даже запнулся от возмущения, — вы послушайте, что Павел Степанович говорит, послушайте.
Орлов внимательно посмотрел на Фомина.
— Здесь артельно работали, Вадим Николаевич, — бесстрастно сказал Фомин.
— Как это?
— А очень просто. Давайте наверх поднимемся, я вам покажу.
— Вы, Павел Степанович, — Симаков зло смял сигарету, — конечно, человек опытный, и мы вас уважаем, вроде бы как реликвию.
Фомин повернулся к Симакову сразу, всем корпусом.
Посмотрел на него, прищурившись. Глаза его были холодны и бесстрастны, усмехнулся.
— Реликвия, говоришь, капитан. Вроде бы как экспонат музея криминалистики. Нет у меня на тебя обиды, Симаков. Нету. Потому что с обидой наше дело не делается. Ты вот в академии учишься. Это хорошо.
Только сыскная наша академия — это опыт, Симаков.
Д обиды у меня на тебя нету. Мы здесь не в городки играем, а кражонку раскрыть должны. Так что ум — хорошо, а два — лучше. Ты это уясни, Симаков, тебе до пенсии еще как медному котелку… А наше дело ума да совета требует.
— Брэк, — сказал Вадим, — давайте временно закончим спор теории и практики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67