Он с интересом разглядывал подсудимых. Долгушин был совершенно сломлен, плакал, валил всю вину на других. В зал суда приезжал измятый, небритый, жалкий. Кольцова, наоборот, была невозмутимо спокойна и вызывающе хороша. Корнье, импульсивно возмущенный, а Липкин-Рывкин вел себя как всякий уголовник. Ругался с прокурором, грозил свидетелям. Суханов держался с достоинством человека, знающего свою вину и готового нести за нее любое наказание. Суд длился долго. Вызывались все новые и новые свидетели, поднимались всевозможные документы, приглашались наиболее компетентные эксперты.
Валера Смагин сидел на всех заседаниях. Он решил писать сценарий об этом деле. К Вадиму он не приставал, знал, что до приговора Орлов не скажет ему ни слова. Правда, у Кафтанова Валера побывал, принес ему письмо из газеты с просьбой предоставить материал и слезно умолял никому раньше него не показывать дело. Кафтанов обещал. Он ценил Валеру за точность изложения и некоторый скрытый пафос его публикаций.
— Так слушай, — продолжал Малюков.
— Что с Сухановым? — перебил его Вадим.
— Вот уж действительно вцепился в него одного. Два года дали… Что задышал в трубку?.. Условно. Долгушину высшую меру, Корнье семь лет, Кольцовой и Липкину по десять. Вот и все. Кланяйся Марине.
«Вот и все», — повторил про себя Вадим, спускаясь по лестнице. Коротко и просто. Раненый Фомин, которого, слава Богу, врачи допустили до работы, мертвый Киреев, спившийся мастеровитый мужик Петя Силин, два трупа в «Жигулях». И это все ради того, чтобы такой, как Долгушин, сладко ел, прекрасно одевался, ухаживал за бабами. Приговор справедливый, человек, сковавший цепь преступлений, не имеет права на жизнь даже в колонии. Было ветрено, и Вадим поднял воротник пальто, перешел улицу и свернул на Рождественский бульвар. Здесь уже начался декабрь. Ветви деревьев облепил снег, и они искрились под светом фонарей, делая все вокруг нарядным и праздничным. На бульваре пахло зимой. Вадим шел сквозь нее, думая о том, что, видимо, в движении времени заключен основной смысл жизни.
1981-1983 гг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Валера Смагин сидел на всех заседаниях. Он решил писать сценарий об этом деле. К Вадиму он не приставал, знал, что до приговора Орлов не скажет ему ни слова. Правда, у Кафтанова Валера побывал, принес ему письмо из газеты с просьбой предоставить материал и слезно умолял никому раньше него не показывать дело. Кафтанов обещал. Он ценил Валеру за точность изложения и некоторый скрытый пафос его публикаций.
— Так слушай, — продолжал Малюков.
— Что с Сухановым? — перебил его Вадим.
— Вот уж действительно вцепился в него одного. Два года дали… Что задышал в трубку?.. Условно. Долгушину высшую меру, Корнье семь лет, Кольцовой и Липкину по десять. Вот и все. Кланяйся Марине.
«Вот и все», — повторил про себя Вадим, спускаясь по лестнице. Коротко и просто. Раненый Фомин, которого, слава Богу, врачи допустили до работы, мертвый Киреев, спившийся мастеровитый мужик Петя Силин, два трупа в «Жигулях». И это все ради того, чтобы такой, как Долгушин, сладко ел, прекрасно одевался, ухаживал за бабами. Приговор справедливый, человек, сковавший цепь преступлений, не имеет права на жизнь даже в колонии. Было ветрено, и Вадим поднял воротник пальто, перешел улицу и свернул на Рождественский бульвар. Здесь уже начался декабрь. Ветви деревьев облепил снег, и они искрились под светом фонарей, делая все вокруг нарядным и праздничным. На бульваре пахло зимой. Вадим шел сквозь нее, думая о том, что, видимо, в движении времени заключен основной смысл жизни.
1981-1983 гг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67