Ему не надо было искусственно накачивать мышцы.
— Здравствуйте, Игорь Владимирович, — Патрушев улыбнулся, показывая великолепные зубы, не знающие, что такое врачебное вмешательство. — Проходите, — продолжал он, — я, как видите, караулом стою. Сокровища свои охраняю.
— Да, Борис Львович, вам есть, что охранять.
— Не для себя, не для себя старался. Умру, все людям достанется.
— Ну, вам-то о смерти говорить смешно.
— Почему же. Вы не знали моего друга кинорежиссера Садовникова?
— Слышал, конечно.
— Он на двадцать лет моложе меня. К тому же спорт, культуризм всякий, утренние пробежки. Не пил, не курил. Был у меня в гостях, говорили, спорили. Вышел, домой пешком пошел и умер. Так-то вот, Игорь Владимирович. Прошу, прошу.
Калугин вошел в комнату. Одна стена была застекленная, и на ней плотно висели миниатюры и медальоны, вторую заняли иконы.
— Ничего нового нет, кроме, пожалуй, вот этой, — Патрушев взял Калугина за локоть и подвел к стене. — Лимарев. Приобрел два года назад, в Туле.
Патрушев отодвинул стекло, снял миниатюру, протянул Калугину.
Игорь долго рассматривал ее и протянул Патрушеву.
— Здорово.
— Прекрасная вещь. У меня был Забродин, перефотографировал ее. Реликт по нынешним временам. Телефон дымится, мои коллеги предлагают любой обмен. Но она мне нравится. Не отдам. Знаете, в любой коллекции есть вещи, которые приобретаешь для собрания как такового, а некоторые для себя. Так вот Лимарева я приобрел для себя. Вечером сяду, поставлю его рядом с настольной лампой и смотрю часами. Понимаете?
Калугин понимал его. У него тоже были любимые вещи. У его приятеля висела картина Нестерова «Соперницы». Игорь, приезжая к нему, мог часами сидеть и смотреть на нее, находя все новые и новые детали.
— Не желаете ли чаю, Игорь Владимирович?
— Если это вас не затруднит, Борис Львович.
— Тогда прошу на кухню, по-простому.
Они сидели за массивным дубовым столом и пили чай. Кухня поражала своими размерами. Такие нынче сохранились не во всех старых домах.
— Гостей принимаю на кухне, — посетовал Патрушев, — коллекция. Остальные комнаты для меня стали музеем.
«Мне бы его заботы», — подумал Калугин.
— Игорь Владимирович, — продолжал Патрушев, — а я ведь знаю, зачем вы ко мне пришли.
— Желание посмотреть Лимарева исключаем? — Калугин хитро прищурился.
— Исключаю. Вам его не смотреть, а искать надо.
— Надо, Борис Львович. Информация у вас прекрасная.
— Так мирок-то наш узкий. Сколько в стране серьезных собирателей. Раз, два и обчелся. Только ко мне вы пришли напрасно. Не ведомо мне об этом деле ничего.
— А может, Борис Львович, подумаете, вдруг какую зацепочку и найдем?
— Вы мою крепость видели? Так-то. Я ее не так давно соорудил. Лет пять назад. А почему? Молчите? Так я вам скажу. Именно в это время и появились люди, которых весьма заинтересовали предметы старины. Их начали скупать. Более того, начали отправлять за границу…
— Борис Львович, — перебил его Калугин, — мне, как никому другому, это известно.
— Понимаю. Простите, что читаю вам популярную лекцию.
— Борис Львович, я же за другим пришел. Вы в вашем профсоюзе человек уважаемый и информированный. Есть же какие-то слухи, предположения, мне интересно все.
— Скажу вам одно, Игорь Владимирович. Я тут встречался с Козловым из Ленинграда, мы долго говорили. Нам надоело бояться.
— То есть.
— Жить в постоянном ожидании несчастья. Кто мог подумать на тихого старичка Хомутова, что он мафиози?
— Хомутов, — Калугин достал сигарету. — Вы позволите?
— Ради Бога.
— Хомутов был человек с биографией. Бывший полицай. И не просто полицай, а начальник криминального отдела полиции в Гродно.
— Да… Божий старичок. Такой тихий, ласковый. А хватка у него была железная.
Патрушев замолчал, видимо вспоминая что-то. Калугин молчал. Он знал Патрушева не один год. Борис Львович славился своей силой и непоколебимой уверенностью. Но сегодня перед Калугиным сидел совсем другой Патрушев. Напуганный был Борис Львович, ох напуганный.
— Я нынче всего боюсь, — нарушил Патрушев молчание. — Если уж квартиру-музей Алексея Толстого ограбили, то нас и подавно не пощадят.
— Вы мрачно настроены, Борис Львович, мы раскрыли это преступление, и виновные наказаны.
— А особняк Сухотина?
— Работаем.
— Эти люди не побоялись поднять руку на госимущество.
— Найдем.
— Найдите их. Все коллекционеры вам спасибо скажут. Мне говорили, что Хомутов так ничего и не сказал. И денег вы его не нашли. Так это или сплетни? Я не из праздного любопытства спрашиваю.
— В какой-то степени ваша информация верна.
— У Хомутова был помощник. Я о нем ничего не знаю. Слышал только кличку — Каин.
— Кто вам сказал об этом?
— Козлов.
— А он знает этого Каина?
— Нет.
— Так откуда ему все это известно?
— Вы же знаете, что Козлов три месяца был под следствием.
— Слышал что-то.
Калугин прекрасно знал историю Козлова, работавшего начальником реставрационного цеха. Его запутали ушлые дельцы. Три месяца Козлов отсидел в Крестах и вышел оттуда полностью оправданным. Так иногда оборачивается чрезмерная доверчивость, Козлов сам наказал себя на эти три месяца.
— Так вот, — продолжал Патрушев, — эту кличку ему назвал один из уголовников.
— Доверчивый вы человек, Борис Львович, кличка-то прямо из авантюрного романа.
— Смотрите, смотрите. Я все рассказал, что знал.
Ленинградский уголовный розыск.
Спецтелеграмма.
В связи с делом убийства Киреева и ограблением музея просим срочно допросить гр. Козлова Н.В. Нас интересует:
1. Кто из уголовников сообщил ему кличку Каин.
2. Проходила ли данная кличка по вашим разработкам.
Начальник отдела МУРа Орлов.
— Каин, — сказал Вадим удивленно, — из какого нафталина они вытащили эту кличку. Вот уже подлинно — у страха глаза велики. Вы, Игорь, когда-нибудь слушали нечто подобное?
— За всю свою сыскную практику — впервые. Это напоминает мне рассказы наших ветеранов.
— А что, может быть, так оно и есть. Может, этот Каин — гость из далекого уголовного прошлого. Игорь, не сочтите за труд, пройдитесь по этой кличке. Чем черт не шутит.
На столе зазвонил телефон.
— Орлов… А, Павел Степанович! Ну как? Ждите. — Вадим положил трубку.
— Объявился Алимов. Фомин его караулит. Я сейчас поеду к Гринину.
— К кому? — спросил Калугин.
— К Гринину. фотографу этому. Хочу поговорить с ним.
— Я вам нужен?
— Нет. Игорь, вы займетесь этим Каином, Чертовщина какая-то. Сыскной анахронизм. Каин. Прямо роман о великом сыщике Путилине. Боюсь, что скоро появится некая «Красная маска»!
— Я думаю, Патрушев чего-то недоговаривает. Но уже то, что он назвал Козлова и Каина, — это много. Он боится.
— Чего?
— Я так и не понял.
— Слушайте, Игорь, вы должны с ним встретиться еще раз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
— Здравствуйте, Игорь Владимирович, — Патрушев улыбнулся, показывая великолепные зубы, не знающие, что такое врачебное вмешательство. — Проходите, — продолжал он, — я, как видите, караулом стою. Сокровища свои охраняю.
— Да, Борис Львович, вам есть, что охранять.
— Не для себя, не для себя старался. Умру, все людям достанется.
— Ну, вам-то о смерти говорить смешно.
— Почему же. Вы не знали моего друга кинорежиссера Садовникова?
— Слышал, конечно.
— Он на двадцать лет моложе меня. К тому же спорт, культуризм всякий, утренние пробежки. Не пил, не курил. Был у меня в гостях, говорили, спорили. Вышел, домой пешком пошел и умер. Так-то вот, Игорь Владимирович. Прошу, прошу.
Калугин вошел в комнату. Одна стена была застекленная, и на ней плотно висели миниатюры и медальоны, вторую заняли иконы.
— Ничего нового нет, кроме, пожалуй, вот этой, — Патрушев взял Калугина за локоть и подвел к стене. — Лимарев. Приобрел два года назад, в Туле.
Патрушев отодвинул стекло, снял миниатюру, протянул Калугину.
Игорь долго рассматривал ее и протянул Патрушеву.
— Здорово.
— Прекрасная вещь. У меня был Забродин, перефотографировал ее. Реликт по нынешним временам. Телефон дымится, мои коллеги предлагают любой обмен. Но она мне нравится. Не отдам. Знаете, в любой коллекции есть вещи, которые приобретаешь для собрания как такового, а некоторые для себя. Так вот Лимарева я приобрел для себя. Вечером сяду, поставлю его рядом с настольной лампой и смотрю часами. Понимаете?
Калугин понимал его. У него тоже были любимые вещи. У его приятеля висела картина Нестерова «Соперницы». Игорь, приезжая к нему, мог часами сидеть и смотреть на нее, находя все новые и новые детали.
— Не желаете ли чаю, Игорь Владимирович?
— Если это вас не затруднит, Борис Львович.
— Тогда прошу на кухню, по-простому.
Они сидели за массивным дубовым столом и пили чай. Кухня поражала своими размерами. Такие нынче сохранились не во всех старых домах.
— Гостей принимаю на кухне, — посетовал Патрушев, — коллекция. Остальные комнаты для меня стали музеем.
«Мне бы его заботы», — подумал Калугин.
— Игорь Владимирович, — продолжал Патрушев, — а я ведь знаю, зачем вы ко мне пришли.
— Желание посмотреть Лимарева исключаем? — Калугин хитро прищурился.
— Исключаю. Вам его не смотреть, а искать надо.
— Надо, Борис Львович. Информация у вас прекрасная.
— Так мирок-то наш узкий. Сколько в стране серьезных собирателей. Раз, два и обчелся. Только ко мне вы пришли напрасно. Не ведомо мне об этом деле ничего.
— А может, Борис Львович, подумаете, вдруг какую зацепочку и найдем?
— Вы мою крепость видели? Так-то. Я ее не так давно соорудил. Лет пять назад. А почему? Молчите? Так я вам скажу. Именно в это время и появились люди, которых весьма заинтересовали предметы старины. Их начали скупать. Более того, начали отправлять за границу…
— Борис Львович, — перебил его Калугин, — мне, как никому другому, это известно.
— Понимаю. Простите, что читаю вам популярную лекцию.
— Борис Львович, я же за другим пришел. Вы в вашем профсоюзе человек уважаемый и информированный. Есть же какие-то слухи, предположения, мне интересно все.
— Скажу вам одно, Игорь Владимирович. Я тут встречался с Козловым из Ленинграда, мы долго говорили. Нам надоело бояться.
— То есть.
— Жить в постоянном ожидании несчастья. Кто мог подумать на тихого старичка Хомутова, что он мафиози?
— Хомутов, — Калугин достал сигарету. — Вы позволите?
— Ради Бога.
— Хомутов был человек с биографией. Бывший полицай. И не просто полицай, а начальник криминального отдела полиции в Гродно.
— Да… Божий старичок. Такой тихий, ласковый. А хватка у него была железная.
Патрушев замолчал, видимо вспоминая что-то. Калугин молчал. Он знал Патрушева не один год. Борис Львович славился своей силой и непоколебимой уверенностью. Но сегодня перед Калугиным сидел совсем другой Патрушев. Напуганный был Борис Львович, ох напуганный.
— Я нынче всего боюсь, — нарушил Патрушев молчание. — Если уж квартиру-музей Алексея Толстого ограбили, то нас и подавно не пощадят.
— Вы мрачно настроены, Борис Львович, мы раскрыли это преступление, и виновные наказаны.
— А особняк Сухотина?
— Работаем.
— Эти люди не побоялись поднять руку на госимущество.
— Найдем.
— Найдите их. Все коллекционеры вам спасибо скажут. Мне говорили, что Хомутов так ничего и не сказал. И денег вы его не нашли. Так это или сплетни? Я не из праздного любопытства спрашиваю.
— В какой-то степени ваша информация верна.
— У Хомутова был помощник. Я о нем ничего не знаю. Слышал только кличку — Каин.
— Кто вам сказал об этом?
— Козлов.
— А он знает этого Каина?
— Нет.
— Так откуда ему все это известно?
— Вы же знаете, что Козлов три месяца был под следствием.
— Слышал что-то.
Калугин прекрасно знал историю Козлова, работавшего начальником реставрационного цеха. Его запутали ушлые дельцы. Три месяца Козлов отсидел в Крестах и вышел оттуда полностью оправданным. Так иногда оборачивается чрезмерная доверчивость, Козлов сам наказал себя на эти три месяца.
— Так вот, — продолжал Патрушев, — эту кличку ему назвал один из уголовников.
— Доверчивый вы человек, Борис Львович, кличка-то прямо из авантюрного романа.
— Смотрите, смотрите. Я все рассказал, что знал.
Ленинградский уголовный розыск.
Спецтелеграмма.
В связи с делом убийства Киреева и ограблением музея просим срочно допросить гр. Козлова Н.В. Нас интересует:
1. Кто из уголовников сообщил ему кличку Каин.
2. Проходила ли данная кличка по вашим разработкам.
Начальник отдела МУРа Орлов.
— Каин, — сказал Вадим удивленно, — из какого нафталина они вытащили эту кличку. Вот уже подлинно — у страха глаза велики. Вы, Игорь, когда-нибудь слушали нечто подобное?
— За всю свою сыскную практику — впервые. Это напоминает мне рассказы наших ветеранов.
— А что, может быть, так оно и есть. Может, этот Каин — гость из далекого уголовного прошлого. Игорь, не сочтите за труд, пройдитесь по этой кличке. Чем черт не шутит.
На столе зазвонил телефон.
— Орлов… А, Павел Степанович! Ну как? Ждите. — Вадим положил трубку.
— Объявился Алимов. Фомин его караулит. Я сейчас поеду к Гринину.
— К кому? — спросил Калугин.
— К Гринину. фотографу этому. Хочу поговорить с ним.
— Я вам нужен?
— Нет. Игорь, вы займетесь этим Каином, Чертовщина какая-то. Сыскной анахронизм. Каин. Прямо роман о великом сыщике Путилине. Боюсь, что скоро появится некая «Красная маска»!
— Я думаю, Патрушев чего-то недоговаривает. Но уже то, что он назвал Козлова и Каина, — это много. Он боится.
— Чего?
— Я так и не понял.
— Слушайте, Игорь, вы должны с ним встретиться еще раз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67