— Зато сейчас ему принадлежат два банка и крупнейшая на Урале строительная фирма. Так что и нам сегодня перепало чуток от энергии всеобщего совкового раздолбайства. Я чуть ли не на пороге перехватил досье. Его срочно затребовали из ФСБ. И даже прислали спецкурьера. Сидит сейчас в экспедиции, ждет.
— Ух ты! — восхитился Нифонтов.
— Вот именно, — подтвердил Голубков. — Что у тебя? Был запрос о Генрихе Струде?
Впрочем, это я и так знаю. Весь вопрос — когда?
— Вчера вечером. По факсу из Грозного.
— Что ответили из МИДа?
— То же, что и нам.
— Вчера вечером, — повторил Голубков. — То есть уже после того, как Пилигрим был доставлен в Грозный. Я вроде бы сказал, что в нашем деле мудаков не бывает? Я ошибся. Бывают. И особенно приятно, когда они — на той стороне.
— И не один, а целых двое, — уточнил Нифонтов. — Маленький, но очень приятный подарок судьбы.
— Первый — помощник чеченского постпреда, — согласился Голубков. — Вместо того чтобы навести справки о Генрихе Струде в Москве, он помчался сломя голову в Грозный. Ну, понятно, хотел обрадовать шефа возможностью международного паблисити. Я так думаю, что Рузаев откручивает ему сейчас яйца. Или уже открутил. А кто второй?
— Ну, Константин Дмитриевич! — разочарованно протянул Нифонтов. — А я-то думал, что ты умней!
— Полковник не может быть умней генерала.
— Но должен, — возразил Нифонтов. — А вот показывать это — да, ты прав, показывать этого не стоит.
— А я и не показываю. Но если ты имеешь в виду Пилигрима, то он не мудак. Он просто плохо знает Россию.
— А не знаешь — не лезь. Представляешь, что сейчас происходит в Грозном?
— Скорей, в Гудермесе или возле него, — поправил Голубков. — База Рузаева там.
— Пусть в Гудермесе, — кивнул Нифонтов. — Пилигрим, конечно, сразу объявил Рузаеву, что никакой он не Генрих Струде. Рузаев запрашивает местное МВД. А там лишь голая ориентировка Интерпола. Со старым снимком. Пилигрим требует запросить из Москвы его полное досье. Полное, понимаешь? Он человек западного склада ума и вкладывает в слово «полное» западный смысл. Рузаев запрашивает. Через то же МВД, допустим. И что он получит? А вот что.
Нифонтов вскрыл подготовленный к отправке пакет и вытащил оттуда все снимки Пилигрима, сделанные «наружкой». После чего вызвал начальника экспедиции и вручил ему досье в его первозданном виде.
— Запечатать, зарегистрировать и передать спецкурьеру.
— Слушаюсь.
Начальник экспедиции вышел.
— Понял? — спросил Нифонтов.
— Красивая комбинация, — оценил Голубков. — И если бы проблема заключалась только в Пилигриме, она была бы уже закрыта. Вряд ли в Чечне найдутся эксперты класса наших. Да и не будет проводить Рузаев никаких экспертиз. Он просто пристрелит Пилигрима — и это лучшее, на что тот может рассчитывать. Но Пилигрим лишь часть дела.
— А может, этим и ограничимся? — помолчав, спросил Нифонтов. — В конце концов, какой приказ мы получили? Решить проблему Пилигрима. Мы ее, считай, решили.
Руками Рузаева. Не нарушив при этом ни одного закона. Ни людского, ни Божьего.
Он сам сунулся к Рузаеву. И евреи не смогут выставить нам никаких претензий. Нет Пилигрима. Исчез. Мы всей душой рады бы вам его выдать, да не можем — отсутствует такая субстанция в сфере влияния российских правоохранительных органов.
— «Ваш доброжелатель», — напомнил Голубков.
— Да и хрен с ним! Кто бы он ни был! Мы свое дело сделали!
— Это ты меня уговариваешь? Или себя? — поинтересовался Голубков. — Не будет Пилигрима, найдется другой. И мы можем узнать о нем слишком поздно. Мы же обо всем договорились.
— Знаешь, что я тебе, Константин Дмитриевич, скажу? Ты мелкий и тщеславный человечек! Ты родил хороший план. Классный, ничего не скажу. И понятно, что тебе хочется его реализовать и стать генералом. Так вот, не станешь ты генералом!
Плевать всем на твои планы. Даже если все получится, как надо. А если не получится, так с нас даже те звездочки, что есть, сдерут! Понял?
— А у нас что — задача сохранить звездочки? — спросил Голубков. — Тогда командуй. Операция отменяется. Хозяин — барин. Ты начальник — я дурак.
— Змей ты, Дмитрич! Уж и помечтать не даешь о спокойной пенсии. С рыбалкой, грибами, с этими — как их? — патиссонами!
— Что такое патиссоны? — спросил Голубков.
— Понятия не имею. Овощ какой-то. Вроде огурца, только плоский. Ладно, бери ручку, пиши:
«Москва, директору ФСБ генерал-полковнику…» Написал? А дальше так: «Направляем Вам полученные оперативным путем фотоснимки секретного агента отдела 12-С Деева…» Как его там?
— Геннадия Степановича.
— «…Геннадия Степановича, а также копию только что поступившего к нам экспертного заключения об идентификации его личности как…»
— Мы получили заключение две недели назад, — напомнил Голубков.
— А что такое две недели по сравнению с семью годами, которые Пилигрим мирно лежал ребром между столами? Миг! Так что не придирайся. «…Как находящегося в розыскных списках Интерпола международного террориста Карлоса Перейры Гомеса по кличке Пилигрим, или Взрывник». С новой строки, — продолжил диктовать Нифонтов.
— «…Считаем необходимым приобщить эти материалы к находящемуся в архиве ФСБ досье». Все. За моей подписью. Перепечатай на нашем бланке на машинке. Сам.
Никаких вторых экземпляров. Черновик сразу сожги. Завтра утром отвезешь пакет в приемную директора ФСБ. Лично. Ты там кого-нибудь знаешь?
— Не имел удовольствия.
— Тем лучше. Подойдешь к одному из референтов, представишься и спросишь, кому ты должен передать пакет. Он спросит, что в пакете. Ты скажешь.
— А если не спросит?
— Все равно скажешь. Ну, попросту, свои же люди. У тебя получится. Но он обязательно спросит.
— Значит, Рузаев не соврал, когда сказал в интервью, что у него на Лубянке есть свои люди? — заключил Голубков.
Нифонтов подтвердил:
— Да. Пока на подозрении двое. Оба дежурили в тот день, когда пришла шифрограмма с грифами:
«Весьма срочно, совершенно секретно, экземпляр единственный». Это установила служба собственной безопасности ФСБ.
— Сами? — недоверчиво переспросил Голубков.
— Конечно, сами, только они и могли это сделать. Ну, дал я небольшой намек их шефу. А он мужик очень догадливый.
— Кто же из двух?
— Скоро узнаем. Тот, кто снимет сегодня копию с досье и завтра переправит ее в Грозный первым утренним рейсом.
— Он может передать ее по Интернету уже сегодня вечером.
Нифонтов пожал плечами:
— Значит, Пилигриму предстоит пережить не лучшую в его жизни ночь. И камера в Дармштадте покажется ему раем.
— Может и не пережить, — заметил Голубков.
— До утра как-нибудь дотянет. Вряд ли они его прикончат, пока не выяснят, кто он такой. А утром ты привезешь пакет. И эта сука кинется звонить в Чечню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97