Гарри Гринблат последовал моему примеру, сказал Вполне по-русски: «Еж твою мать!» — плюхнулся животом на асфальтовую площадку и нацелился вниз объективом камеры. Грохнула автоматная очередь, трассирующие пули прошли в метре от козырька крыши. Гарри чуть высунулся и продолжал съемку.
Выплюнул очередь тяжелый пулемет, тоже трассирующими.
— Уберите этого идиота! — закричал Генрих и сам подскочил к Гарри и оттащил за ноги от края площадки. Гарри остервенело лягался, матерился и продолжал снимать.
На помощь Генриху поспешил Блейк.
Воспользовавшись суматохой, я негромко приказал Доку:
— Спустись в кабинет главного инженера. В ящике с толом, между шашками, набор аэрозолей «Экспрей». Проверь эту чертову замазку. Этим «Экспреем» пользоваться очень просто… — Я умею, — перебил меня Док.
— Вот как? — поразился я. — Ладно, как-нибудь расскажешь мне, где ты проходил стажировку и чему тебя там учили. А сейчас — быстро. И сразу возвращайся назад.
Док исчез в темном дверном проеме. Генриху и Блейку удалось наконец оттащить Гринблата от опасного места. Тут он спокойно поднялся на ноги, перезарядил кассету, а отснятую отдал Блейку:
— Такого еще никто не снимал! Эти кадры обойдут весь мир!
Генрих извлек из кармана австрийский «глок» и приставил ствол ко лбу Гарри:
— Если вы, мистер Гринблат, еще хоть раз включите камеру без моего приказа, я буду вынужден вас пристрелить.
— Да пошел ты! — отмахнулся Гринблат. — Меня и не такие расстреливали!
— Он больше не будет снимать без вашего разрешения, — пришел на выручку напарнику осторожный Блейк.
— Всем отойти к стене реакторного зала! — приказал Генрих. — Освободить площадку!
Со стороны Мурманска послышался рокот вертолетного двигателя. «Ми-1» приблизился к станции и круто пошел на посадку. Снизу грохнула очередь и словно бы захлебнулась. Пилот вывел легкую машину точно на центр освещенного пятачка.
— Всем оставаться на своих местах! — крикнул Генрих и побежал к вертолету, двигаясь спиной навстречу воздушным вихрям.
Двигатель заглох, лопасти остановились. Из вертолета выпрыгнул пилот — крупный смуглый молодой человек с пышными черными усами. Почему-то не в форменной шинели «Аэрофлота», а в длинном сером плаще. В руке у него был довольно увесистый дюралевый атташе-кейс. Он помог выйти пассажиру. Тот был пониже ростом, узкоплечий, заметно старше. Тоже в плаще, в широкополой шляпе и в темных очках, закрывавших половину лица. Генрих подошел к вертолету и о чем-то довольно долго говорил со старшим.
За моей спиной появился Док, прошептал в ухо:
— Тол — муляж. Замазка — пластит. Не чешский аналог. Семтекс. Ливийского производства. Он в ходу у всех арабских террористов. Ты понял, что я сказал?
— Да.
— Остается надеяться, что в детонаторах вместо взрывчатки действительно пластилин.
— Можешь не надеяться. В детонаторах — тетрил.
— Уверен?
— Да.
— Откуда ты знаешь?
— Случайно узнал, я тоже любознательный человек.
— Тетрил, — повторил Док. — В каждом детонаторе граммов по сто. Этого хватит, чтобы подорвать танк. И в сумке килограммов пятьдесят семтекса. Нужно немедленно что-то делать!
— У нас есть приказ: «Никакой самодеятельности».
Док хмуро отошел, а его место заняла Люси Жермен:
— Какие проблемы, Серж?
— Да так, мелочи жизни, — неопределенно отозвался я.
— Взрывчатка настоящая? — быстро спросила она. — Я не про тол, а про ту, что в сумке.
— Да. И детонаторы настоящие.
— И взрывное устройство настоящее. А я-то сокрушалась, что в России кругом туфта. Нет, оказывается. Твои действия. Ковбой?
— Никаких.
— Почему?
— Приказ.
— Ладно, выкрутимся. У меня другой приказ.
— Какой?
— Действовать по обстоятельствам.
Генрих закончил переговоры, натянул на голову и лицо черную «ночку», такую же, как у нас, и обернулся к присутствующим:
— Господа корреспонденты, можете снимать! Оба прибывших сбросили плащи и оказались в камуфляжных военных формах. На груди у молодого висел короткий десантный «Калашников». Старший откинул в сторону шляпу, надел буро-зеленую фуражку чеченского полевого командира и предстал перед камерой Гарри и фотообъективом Крамера. Генрих не без торжественности произнес:
— Разрешите представить вам, господа: командующий армией освобождения Ичкерии, национальный герой Чеченской Республики полковник Султан Рузаев!
Вспыхнула красная сигнальная лампочка на камере Гринблата, со скоростью стробоскопа заработала фотовспышка Крамера.
— Внимание! — раздался снизу усиленный и искаженный громкоговорителем резкий мужской голос. — Говорит представитель Федеральной службы безопасности России полковник Голубков. Станция окружена. Сопротивление бесполезно. Предлагаю лицам, захватившим первый энергоблок, немедленно сдаться.
Рузаев что-то приказал по-чеченски своему молодому спутнику, тот подбежал к вертолету и вернулся с радиомегафоном, точно таким же, какими на митингах пользовались ораторы.
— Сейчас я ему отвечу, — со змеиной улыбкой на тонких губах пообещал Рузаев.
— Отвечу я, — возразил Генрих. — Ваше слово — еще впереди..
Он взял мегафон и подошел к краю площадки:
— Говорит представитель командующего армией освобождения Ичкерии Султана Рузаева. Полковник Рузаев не намерен вести никаких переговоров с полковником Голубковым. Он будет вести переговоры с полномочным представителем Президента России. Предостерегаю полковника Голубкова от попытки захватить станцию силой. У нас в заложниках находится весь персонал первого энергоблока, и среди них главный инженер станции. После каждого выстрела, произведенного по станции, мы вынуждены будем убивать по одному заложнику. Основа для переговоров будет предоставлена вам в ближайшее время. На этом наши местные консультации прекращаются.
В подтверждение своих слов Генрих бросил мегафон вниз и обернулся к корреспондентам.
— А теперь, джентльмены, прошу пройти в кабинет директора АЭС, — пригласил он. — Полковник Султан Рузаев сделает там официальное заявление.
Ко мне наклонился Арнольд Блейк:
— Серж, ты уверен, что это проверочный захват станции?
— Какая тебе разница? — ответил я. — Главное, что это «прайм-тайм».
Блейк с сомнением покачал головой:
— Это не прайм-тайм. Это, как у вас говорят по-русски, полный п….ц!
— Не полный, Арни, — успокоил я его. — До полного еще далеко.
— А когда будет полный?
— Об этом ты сам узнаешь.
IV
— Говорит командующий армией освобождения Ичкерии полковник Султан Рузаев. Я обращаюсь к Президенту и правительству России, ко всем гражданам России, к правительствам и гражданам всего мира. Довожу до общего сведения, что моими людьми захвачен и заминирован первый энергоблок Северной атомной электростанции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Выплюнул очередь тяжелый пулемет, тоже трассирующими.
— Уберите этого идиота! — закричал Генрих и сам подскочил к Гарри и оттащил за ноги от края площадки. Гарри остервенело лягался, матерился и продолжал снимать.
На помощь Генриху поспешил Блейк.
Воспользовавшись суматохой, я негромко приказал Доку:
— Спустись в кабинет главного инженера. В ящике с толом, между шашками, набор аэрозолей «Экспрей». Проверь эту чертову замазку. Этим «Экспреем» пользоваться очень просто… — Я умею, — перебил меня Док.
— Вот как? — поразился я. — Ладно, как-нибудь расскажешь мне, где ты проходил стажировку и чему тебя там учили. А сейчас — быстро. И сразу возвращайся назад.
Док исчез в темном дверном проеме. Генриху и Блейку удалось наконец оттащить Гринблата от опасного места. Тут он спокойно поднялся на ноги, перезарядил кассету, а отснятую отдал Блейку:
— Такого еще никто не снимал! Эти кадры обойдут весь мир!
Генрих извлек из кармана австрийский «глок» и приставил ствол ко лбу Гарри:
— Если вы, мистер Гринблат, еще хоть раз включите камеру без моего приказа, я буду вынужден вас пристрелить.
— Да пошел ты! — отмахнулся Гринблат. — Меня и не такие расстреливали!
— Он больше не будет снимать без вашего разрешения, — пришел на выручку напарнику осторожный Блейк.
— Всем отойти к стене реакторного зала! — приказал Генрих. — Освободить площадку!
Со стороны Мурманска послышался рокот вертолетного двигателя. «Ми-1» приблизился к станции и круто пошел на посадку. Снизу грохнула очередь и словно бы захлебнулась. Пилот вывел легкую машину точно на центр освещенного пятачка.
— Всем оставаться на своих местах! — крикнул Генрих и побежал к вертолету, двигаясь спиной навстречу воздушным вихрям.
Двигатель заглох, лопасти остановились. Из вертолета выпрыгнул пилот — крупный смуглый молодой человек с пышными черными усами. Почему-то не в форменной шинели «Аэрофлота», а в длинном сером плаще. В руке у него был довольно увесистый дюралевый атташе-кейс. Он помог выйти пассажиру. Тот был пониже ростом, узкоплечий, заметно старше. Тоже в плаще, в широкополой шляпе и в темных очках, закрывавших половину лица. Генрих подошел к вертолету и о чем-то довольно долго говорил со старшим.
За моей спиной появился Док, прошептал в ухо:
— Тол — муляж. Замазка — пластит. Не чешский аналог. Семтекс. Ливийского производства. Он в ходу у всех арабских террористов. Ты понял, что я сказал?
— Да.
— Остается надеяться, что в детонаторах вместо взрывчатки действительно пластилин.
— Можешь не надеяться. В детонаторах — тетрил.
— Уверен?
— Да.
— Откуда ты знаешь?
— Случайно узнал, я тоже любознательный человек.
— Тетрил, — повторил Док. — В каждом детонаторе граммов по сто. Этого хватит, чтобы подорвать танк. И в сумке килограммов пятьдесят семтекса. Нужно немедленно что-то делать!
— У нас есть приказ: «Никакой самодеятельности».
Док хмуро отошел, а его место заняла Люси Жермен:
— Какие проблемы, Серж?
— Да так, мелочи жизни, — неопределенно отозвался я.
— Взрывчатка настоящая? — быстро спросила она. — Я не про тол, а про ту, что в сумке.
— Да. И детонаторы настоящие.
— И взрывное устройство настоящее. А я-то сокрушалась, что в России кругом туфта. Нет, оказывается. Твои действия. Ковбой?
— Никаких.
— Почему?
— Приказ.
— Ладно, выкрутимся. У меня другой приказ.
— Какой?
— Действовать по обстоятельствам.
Генрих закончил переговоры, натянул на голову и лицо черную «ночку», такую же, как у нас, и обернулся к присутствующим:
— Господа корреспонденты, можете снимать! Оба прибывших сбросили плащи и оказались в камуфляжных военных формах. На груди у молодого висел короткий десантный «Калашников». Старший откинул в сторону шляпу, надел буро-зеленую фуражку чеченского полевого командира и предстал перед камерой Гарри и фотообъективом Крамера. Генрих не без торжественности произнес:
— Разрешите представить вам, господа: командующий армией освобождения Ичкерии, национальный герой Чеченской Республики полковник Султан Рузаев!
Вспыхнула красная сигнальная лампочка на камере Гринблата, со скоростью стробоскопа заработала фотовспышка Крамера.
— Внимание! — раздался снизу усиленный и искаженный громкоговорителем резкий мужской голос. — Говорит представитель Федеральной службы безопасности России полковник Голубков. Станция окружена. Сопротивление бесполезно. Предлагаю лицам, захватившим первый энергоблок, немедленно сдаться.
Рузаев что-то приказал по-чеченски своему молодому спутнику, тот подбежал к вертолету и вернулся с радиомегафоном, точно таким же, какими на митингах пользовались ораторы.
— Сейчас я ему отвечу, — со змеиной улыбкой на тонких губах пообещал Рузаев.
— Отвечу я, — возразил Генрих. — Ваше слово — еще впереди..
Он взял мегафон и подошел к краю площадки:
— Говорит представитель командующего армией освобождения Ичкерии Султана Рузаева. Полковник Рузаев не намерен вести никаких переговоров с полковником Голубковым. Он будет вести переговоры с полномочным представителем Президента России. Предостерегаю полковника Голубкова от попытки захватить станцию силой. У нас в заложниках находится весь персонал первого энергоблока, и среди них главный инженер станции. После каждого выстрела, произведенного по станции, мы вынуждены будем убивать по одному заложнику. Основа для переговоров будет предоставлена вам в ближайшее время. На этом наши местные консультации прекращаются.
В подтверждение своих слов Генрих бросил мегафон вниз и обернулся к корреспондентам.
— А теперь, джентльмены, прошу пройти в кабинет директора АЭС, — пригласил он. — Полковник Султан Рузаев сделает там официальное заявление.
Ко мне наклонился Арнольд Блейк:
— Серж, ты уверен, что это проверочный захват станции?
— Какая тебе разница? — ответил я. — Главное, что это «прайм-тайм».
Блейк с сомнением покачал головой:
— Это не прайм-тайм. Это, как у вас говорят по-русски, полный п….ц!
— Не полный, Арни, — успокоил я его. — До полного еще далеко.
— А когда будет полный?
— Об этом ты сам узнаешь.
IV
— Говорит командующий армией освобождения Ичкерии полковник Султан Рузаев. Я обращаюсь к Президенту и правительству России, ко всем гражданам России, к правительствам и гражданам всего мира. Довожу до общего сведения, что моими людьми захвачен и заминирован первый энергоблок Северной атомной электростанции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97