«Ми-8» включил посадочные огни и опустился на площадку рядом с турбазой. Еще через некоторое время, когда мы свернули в сопки, со стороны Мурманска к Полярным Зорям прошел еще один тяжелый вертолет, темной тенью на фоне низких облаков, подбеленных рассеянным светом белой ночи. Потом еще два, севернее, далеко в стороне от турбазы.
— Чего это они разлетались? — пробурчал Боцман и на всякий случай включил ближний свет и подфарники.
Дорога с темным ельником по обочинам была хорошо видна и без света: полоска плотного снежного наста, схваченного вечерним морозцем. Она должна была привести нас к началу протоки, соединявшей верхние озера с озером, окружавшим АЭС. Она и привела. «Рафик» пришлось оставить за сопкой, чтобы его случайно не заметила охрана станции, и последние полтора километра мы перли все снаряжение на себе.
На заранее расчищенной площадке в прибрежном березняке Боцман сбросил рюкзак, взглянул на часы и с удовлетворением констатировал:
— Тютелька в тютельку. Как в аптеке.
Три минуты — накинуть белую светонепроницаемую палатку на загодя вбитые колья.
Пять с половиной минут — упаковать одежду, обувь, оружие и рации в герметичные прорезиненные мешки. Одежду не нашу, а камуфляж, в каком ходила охрана. Разница была только в том, что куртки и штаны ВОХРы были на синтепоне, а наши — тонкие, чтобы не стеснять движений и не потеть в них потом внутри станции.
Еще один вертолет прохрюкал двигателем почти над нашей палаткой. Ребят это нервировало, а меня радовало. Это значило, что утечка информации о проверочном захвате станции дошла до адресата и в Полярные Зори стягивается местный спецназ.
Я еще раз предупредил ребят, что в наших магазинах боевые патроны. Так что если придется стрелять, то только поверх голов или под ноги. Предупреждение было излишним, все маты в адрес Генриха, не сумевшего достать холостые патроны, были высказаны еще в моем номере в гостинице энергетиков.
Семь минут — раздеться, натянуть поверх шерстяных треников гидрокостюмы, подвесить за плечи баллоны со сжатым воздухом, надеть ласты и маски. Проверить подачу воздуха, работу клапанов, герметичность загубников. Тут командовал Док.
— Порядок, — кивнул он и выключил фонарь. — Пошли!
Гуськом, как пингвины, держась за узелки на пятнадцатиметровом лине, мы прошлепали по хрустящему насту к протоке и спинами, как научил нас Док, соскользнули с ледяного берега в черную воду. Первым шел Док, я — последним.
Вода обжала гидрокостюмы, обожгла открытую кожу рук, но поролон костюмов еще удерживал тепло тела. Мы плыли посередине протоки на глубине около полутора метров. Вода была вовсе не черной, мы были словно бы в густом тумане. Перед моим носом мелькали ласты Боцмана, вверху белел отсвет северной ночи, а впереди время от времени возникала мутная точка света и тут же гасла: Док на секунду-другую включал фонарь, проверяя ориентиры. Какие тут могут быть ориентиры, я понятия не имел. Но он, видно, имел.
Скорость течения в протоке была четыре метра в минуту, а от места спуска до ограждающей сетки станции было около двухсот метров, так что нам приходилось энергично работать ластами, если мы не хотели провести в этой купели около часа.
А мы очень этого не хотели.
Время будто остановилось. До чего же пакостное ощущение. Наконец по линю передавался рывок, мы пошли вниз. Значит, сетка. И значит, всего еще тридцать метров. Еще рывок, дымными столбами проплыли по сторонам сваи лодочного сарая.
Рывок вверх. Неужели все?
Все. Док первым выбрался на настил, сбросил баллоны, выбирал линь и выдергивал нас из воды, как огромных черных сомов, пойманных на перемет.
Семь минут — сбросить гидрокостюмы, спрятать их в углу сарая под старыми сетями, переодеться, разобрать оружие и рации, натянуть шерстяные черные маски типа «ночь» с вырезами для глаз и рта. Закрывать лица пока не было никакой нужды, так что «ночки» выглядели просто черными вязаными шапочками, какие сейчас носят и стар и млад. Разумеется, в сочетании с камуфляжем и «узи» они выглядели не слишком обыденно.
23.08.
Каким-то образом мы умудрились опередить график на целых четыре минуты.
Оставалось ждать. Минут через тридцать пять — сорок должна смениться охрана. Вот тут и начнется наша работа.
Лодочный сарай был обшит плоскими шиферными листами, кое-где шифер откололся, сквозь дыры проникал свет от галогеновых ламп, которыми была освещена площадка перед входом в административный корпус, примыкавший к первому энергоблоку. Мы приникли к дырам, прикидывая, что к чему.
Обычно у входа дежурили двое вохровцев с «калашами». А сейчас их толпилось шестеро. Стояли себе, закинув автоматы за плечи, курили, переговаривались в предвкушении близкой смены. В стороне, у въезда на территорию станции, я заметил Блейка, Гринблата и третьего, который назвался Стэнли Крамером. Рядом с ними в белом халате, в каких ходили все ИТР АЭС, стоял главный инженер Юрий Борисович, что-то показывал. На камере Гарри Гринблата виднелся красный огонек, он снимал.
Вид у Блейка был явно скучающий. Он не понимал, за каким дьяволом его вытащили в эту глушь, где никакой сенсации никогда не было и быть не может.
Неожиданно все охранники, как по команде, задрали головы. Начал всматриваться вверх и главный инженер, а за ним и все трое корреспондентов. Через полминуты и все мы сделали попытку через свои амбразуры посмотреть вверх, откуда нарастал рокот вертолетного двигателя. По площадке полетели пыль, сухой снег и мусор, а еще через три минуты рядом с первым энергоблоком, метрах в сорока от нас, завис «Ми-8» и аккуратно сел на асфальтовый пятачок. Гул двигателя стих, лопасти по инерции повертелись и опали, как крылья у стрекозы.
Охранники защелкали затворами своих «калашей» и кинулись к вертолету. Туда же побежал и Юрий Борисович. Один из вохровцев загрохотал прикладом по металлической обшивке. Из кабины высунулся пилот.
— Твою мать! Ты куда сел?! — заорал вохровец. — Ты же в запретку, твою мать, сел!
— Здесь могут садиться только вертолеты Министерства по чрезвычайным ситуациям!
— козлиным тенорком подтвердил главный инженер.
Дверь открылась, механик спустил на землю металлический трап, а в проеме двери показалась Люси Жермен собственной персоной.
— Мужики, а это и есть чрезвычайная ситуация! — весело объявила она. — Гуманитарная помощь. Подарки вашим женам и детям к Первомаю! Что, часто это бывает? Помогите-ка выгрузить!
От неожиданности никто даже не шевельнулся.
— Да вы что? — удивилась Люси. — Хотите меня разорить? Час аренды этой «вертушки» стоит мне восемьсот баксов! Юрочка, скажи своим охломонам, а то они не врубаются!
Юрий Борисович явно растерялся.
— А что за подарки?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
— Чего это они разлетались? — пробурчал Боцман и на всякий случай включил ближний свет и подфарники.
Дорога с темным ельником по обочинам была хорошо видна и без света: полоска плотного снежного наста, схваченного вечерним морозцем. Она должна была привести нас к началу протоки, соединявшей верхние озера с озером, окружавшим АЭС. Она и привела. «Рафик» пришлось оставить за сопкой, чтобы его случайно не заметила охрана станции, и последние полтора километра мы перли все снаряжение на себе.
На заранее расчищенной площадке в прибрежном березняке Боцман сбросил рюкзак, взглянул на часы и с удовлетворением констатировал:
— Тютелька в тютельку. Как в аптеке.
Три минуты — накинуть белую светонепроницаемую палатку на загодя вбитые колья.
Пять с половиной минут — упаковать одежду, обувь, оружие и рации в герметичные прорезиненные мешки. Одежду не нашу, а камуфляж, в каком ходила охрана. Разница была только в том, что куртки и штаны ВОХРы были на синтепоне, а наши — тонкие, чтобы не стеснять движений и не потеть в них потом внутри станции.
Еще один вертолет прохрюкал двигателем почти над нашей палаткой. Ребят это нервировало, а меня радовало. Это значило, что утечка информации о проверочном захвате станции дошла до адресата и в Полярные Зори стягивается местный спецназ.
Я еще раз предупредил ребят, что в наших магазинах боевые патроны. Так что если придется стрелять, то только поверх голов или под ноги. Предупреждение было излишним, все маты в адрес Генриха, не сумевшего достать холостые патроны, были высказаны еще в моем номере в гостинице энергетиков.
Семь минут — раздеться, натянуть поверх шерстяных треников гидрокостюмы, подвесить за плечи баллоны со сжатым воздухом, надеть ласты и маски. Проверить подачу воздуха, работу клапанов, герметичность загубников. Тут командовал Док.
— Порядок, — кивнул он и выключил фонарь. — Пошли!
Гуськом, как пингвины, держась за узелки на пятнадцатиметровом лине, мы прошлепали по хрустящему насту к протоке и спинами, как научил нас Док, соскользнули с ледяного берега в черную воду. Первым шел Док, я — последним.
Вода обжала гидрокостюмы, обожгла открытую кожу рук, но поролон костюмов еще удерживал тепло тела. Мы плыли посередине протоки на глубине около полутора метров. Вода была вовсе не черной, мы были словно бы в густом тумане. Перед моим носом мелькали ласты Боцмана, вверху белел отсвет северной ночи, а впереди время от времени возникала мутная точка света и тут же гасла: Док на секунду-другую включал фонарь, проверяя ориентиры. Какие тут могут быть ориентиры, я понятия не имел. Но он, видно, имел.
Скорость течения в протоке была четыре метра в минуту, а от места спуска до ограждающей сетки станции было около двухсот метров, так что нам приходилось энергично работать ластами, если мы не хотели провести в этой купели около часа.
А мы очень этого не хотели.
Время будто остановилось. До чего же пакостное ощущение. Наконец по линю передавался рывок, мы пошли вниз. Значит, сетка. И значит, всего еще тридцать метров. Еще рывок, дымными столбами проплыли по сторонам сваи лодочного сарая.
Рывок вверх. Неужели все?
Все. Док первым выбрался на настил, сбросил баллоны, выбирал линь и выдергивал нас из воды, как огромных черных сомов, пойманных на перемет.
Семь минут — сбросить гидрокостюмы, спрятать их в углу сарая под старыми сетями, переодеться, разобрать оружие и рации, натянуть шерстяные черные маски типа «ночь» с вырезами для глаз и рта. Закрывать лица пока не было никакой нужды, так что «ночки» выглядели просто черными вязаными шапочками, какие сейчас носят и стар и млад. Разумеется, в сочетании с камуфляжем и «узи» они выглядели не слишком обыденно.
23.08.
Каким-то образом мы умудрились опередить график на целых четыре минуты.
Оставалось ждать. Минут через тридцать пять — сорок должна смениться охрана. Вот тут и начнется наша работа.
Лодочный сарай был обшит плоскими шиферными листами, кое-где шифер откололся, сквозь дыры проникал свет от галогеновых ламп, которыми была освещена площадка перед входом в административный корпус, примыкавший к первому энергоблоку. Мы приникли к дырам, прикидывая, что к чему.
Обычно у входа дежурили двое вохровцев с «калашами». А сейчас их толпилось шестеро. Стояли себе, закинув автоматы за плечи, курили, переговаривались в предвкушении близкой смены. В стороне, у въезда на территорию станции, я заметил Блейка, Гринблата и третьего, который назвался Стэнли Крамером. Рядом с ними в белом халате, в каких ходили все ИТР АЭС, стоял главный инженер Юрий Борисович, что-то показывал. На камере Гарри Гринблата виднелся красный огонек, он снимал.
Вид у Блейка был явно скучающий. Он не понимал, за каким дьяволом его вытащили в эту глушь, где никакой сенсации никогда не было и быть не может.
Неожиданно все охранники, как по команде, задрали головы. Начал всматриваться вверх и главный инженер, а за ним и все трое корреспондентов. Через полминуты и все мы сделали попытку через свои амбразуры посмотреть вверх, откуда нарастал рокот вертолетного двигателя. По площадке полетели пыль, сухой снег и мусор, а еще через три минуты рядом с первым энергоблоком, метрах в сорока от нас, завис «Ми-8» и аккуратно сел на асфальтовый пятачок. Гул двигателя стих, лопасти по инерции повертелись и опали, как крылья у стрекозы.
Охранники защелкали затворами своих «калашей» и кинулись к вертолету. Туда же побежал и Юрий Борисович. Один из вохровцев загрохотал прикладом по металлической обшивке. Из кабины высунулся пилот.
— Твою мать! Ты куда сел?! — заорал вохровец. — Ты же в запретку, твою мать, сел!
— Здесь могут садиться только вертолеты Министерства по чрезвычайным ситуациям!
— козлиным тенорком подтвердил главный инженер.
Дверь открылась, механик спустил на землю металлический трап, а в проеме двери показалась Люси Жермен собственной персоной.
— Мужики, а это и есть чрезвычайная ситуация! — весело объявила она. — Гуманитарная помощь. Подарки вашим женам и детям к Первомаю! Что, часто это бывает? Помогите-ка выгрузить!
От неожиданности никто даже не шевельнулся.
— Да вы что? — удивилась Люси. — Хотите меня разорить? Час аренды этой «вертушки» стоит мне восемьсот баксов! Юрочка, скажи своим охломонам, а то они не врубаются!
Юрий Борисович явно растерялся.
— А что за подарки?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97