Джон пытался сделать это не раз. Он чувствовал какими-то внутренними фибрами, что и это занятие уже выходит за пределы разумного риска. Майкл лишь посмеивался и расширял дело. Джон Тернер был за то, чтобы вкладывать полученную от торговли оружием прибыль в легальный бизнес — в танкерный флот, нефтепроводы. Он даже убедил брата купить несколько танкеров у вдовы президента Кеннеди Жаклин Онассис. Это придало корпорации «Интер-ойл» известную респектабельность. Но Майкл был неудержим. Его не устраивала нормальная прибыль в семь процентов, ему нужно было семьдесят, а еще лучше — сто семьдесят.
Но времена менялись. И слишком быстро. Даже после громкого расследования комиссии конгресса по поставкам оружия «контрас» Майкл не утихомирился. А это уже грозило самому делу. Не только процветанию, но и просто существованию корпорации «Интер-ойл». Перехват любого транспорта с оружием на судах «Интер-ойла» мгновенно обесценил бы акции корпорации на всех биржах мира. Это означало бы полное банкротство. Полное. Крах.
Отец часто повторял, особенно перед смертью:
«Я хочу, чтобы мой внук был сенатором». Для человека, который начинал свою карьеру мелким бутлегером, это была высокая мечта. Но Майкл не воспринял завета отца.
Поэтому ему пришлось уйти. Вместе с сыном, который так и не стал сенатором.
У самого Джона сыновей не было, двумя дочерьми и бесчисленными внучками занималась жена, поэтому политические перспективы рода его не интересовали.
После смерти Майкла весь бизнес был легализован. Джон Тернер не был человеком трусливым, но находил особое удовлетворение в том, что ему не нужно вздрагивать от ночных телефонных звонков и опасаться внезапного стука в ворота виллы или в дверь нью-йоркской квартиры. Это было сродни удовлетворению человека, хорошо сделавшего трудное и опасное дело и удачно вышедшего из него. Удовлетворению профессионала. А в бизнесе Джон Тернер был настоящим профессионалом. Это признавали даже его конкуренты и те немногие враги, которые сообразили вовремя убраться с его дороги и потому остались живыми.
Но бизнес это бизнес. Тот, кто ничего не делает, ничего не получает. Без риска наживают два цента на доллар. Это Джона Тернера не устраивало. Не потому, что он был беден. Нет, он был одним из самых богатых людей Америки. Причина была в другом. В том, что в свои шестьдесят четыре года он был еще вовсе не стар. Его крупная фигура источала силу и зрелую уверенность человека, знающего себе цену, а внутренняя энергия, которой Джон был заряжен, как ядерный снаряд, подчиняла его воле всех окружающих.
В отличие от своего брата Майкла Джон не был красавчиком. Но с годами грубоватые черты его лица обрели какую-то своеобразную гармоничность, легкая седина в густых, без единой проплешинки, волосах и взгляд серых холодных глаз превратили простоватого парня из Детройта в того, кого называют «интересный мужчина». На него оглядывались молодые женщины. В последние годы они мало его интересовали, но их взгляды были Джону приятны. Да, приятны. Они свидетельствовали, что он еще в полном порядке.
От предложения войти в состав Каспийского трубопроводного консорциума Джон Тернер отказался не потому, что доля участия, предложенная его корпорации «Интер-ойл», была слишком незначительной и соответственно незначительными были бы прибыли. Тут было нечто другое, не слишком связанное с деньгами. Он ощущал: согласись, скажи «да» — и все, спокойная старость. А он не хотел быть стариком.
Он отказался. Словно предчувствовал, что все тут не так-то просто. И оказался прав. Он долго обдумывал предложение Пилигрима и известного ему лишь по газетным сообщениям Султана Рузаева, поступившее через молодящегося фатоватого еврея с чеченской фамилией. Но с самого начала, еще ничего толком не обдумав, почувствовал, что примет это предложение. И принял. Потому что это был вызов.
Взлет. Возвращение в молодость.
План был безумен и обречен на провал. Если бы в нем не участвовал Пилигрим. Это тоже, естественно, не гарантировало успеха. Но в случае, если план удастся, он принесет столько, что вся прибыль от торговли оружием и наркотиками, которой помышлял его брат Майкл, оказалась бы горсткой мелочи. Одно только нападение на инспекторов российского Генштаба снизило котировку акций КТК почти на двадцать пунктов, что принесло Тернеру не меньше сорока миллионов долларов. А если КТК рухнет… Его советники не рекомендовали Тернеру лететь в Чечню. Слишком рискованно. Да и что он сможет там увидеть? Информация поступала регулярно по заранее оговоренным и надежно зашифрованным каналам связи, она выглядела полной и не давала повода усомниться в ее достоверности. И все же Тернер, не без некоторых раздумий, решил слетать в Грозный. Дело было слишком серьезное. А о таких делах нужно иметь личное представление. Он знал по многолетнему опыту, что это дает порой больше, чем самые широко развернутые и убедительные информационные материалы.
Тернера слегка насторожило то, что российское консульство не сразу выдало ему визу. Посланному в консульство сотруднику Тернера объяснили все обычной бюрократической неразберихой и пообещали быстро все уладить. Дело в том, что двадцать с лишним лет назад Тернер был включен в розыскные списки ФБР по подозрению в незаконной торговле оружием. Обвинение не было подтверждено в суде, срок давности истек лет пятнадцать назад, мистер Тернер давно уже являлся полноправным гражданином США. Но в архивах российского консульства его имя все еще значилось в списке нежелательных иностранцев. Чистая формальность, но потребовалось двое суток, чтобы ее уладить. Это не понравилось Тернеру, но после здравого размышления он решил, что загвоздка не стоит внимания:
Россия — страна бюрократическая, в ней все не как везде. Тем более что визу выдали уже на третий день с огромным количеством извинений от имени самого консула.
С собой Тернер решил взять только одного охранника — маленького вьетнамца Нгуена Ли, который в совершенстве владел всеми видами оружия, но почти никогда оружием не пользовался. Он сам был оружием.
Вечером, накануне вылета в Москву, сидя с традиционным бокалом кубинского рома «Баккарди» на веранде своей виллы, Тернер в который раз спрашивал себя, для чего ему ехать в Грозный. Пилигрима он там не встретит, тот занимается своим делом на Севере. Да и не нужна эта встреча, любые контакты с Пилигримом опасны. Хочет он увидеть Султана Рузаева? Нет, пожалуй. Тернер просмотрел все видеозаписи его телевизионных выступлений и его интервью в газетах и составил достаточно полное, как казалось ему, представление об этом полусумасшедшем фанатике, который пошел ва-банк, потому что захват Северной АЭС был его единственным и последним шансом удержаться на поверхности политической жизни Чечни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Но времена менялись. И слишком быстро. Даже после громкого расследования комиссии конгресса по поставкам оружия «контрас» Майкл не утихомирился. А это уже грозило самому делу. Не только процветанию, но и просто существованию корпорации «Интер-ойл». Перехват любого транспорта с оружием на судах «Интер-ойла» мгновенно обесценил бы акции корпорации на всех биржах мира. Это означало бы полное банкротство. Полное. Крах.
Отец часто повторял, особенно перед смертью:
«Я хочу, чтобы мой внук был сенатором». Для человека, который начинал свою карьеру мелким бутлегером, это была высокая мечта. Но Майкл не воспринял завета отца.
Поэтому ему пришлось уйти. Вместе с сыном, который так и не стал сенатором.
У самого Джона сыновей не было, двумя дочерьми и бесчисленными внучками занималась жена, поэтому политические перспективы рода его не интересовали.
После смерти Майкла весь бизнес был легализован. Джон Тернер не был человеком трусливым, но находил особое удовлетворение в том, что ему не нужно вздрагивать от ночных телефонных звонков и опасаться внезапного стука в ворота виллы или в дверь нью-йоркской квартиры. Это было сродни удовлетворению человека, хорошо сделавшего трудное и опасное дело и удачно вышедшего из него. Удовлетворению профессионала. А в бизнесе Джон Тернер был настоящим профессионалом. Это признавали даже его конкуренты и те немногие враги, которые сообразили вовремя убраться с его дороги и потому остались живыми.
Но бизнес это бизнес. Тот, кто ничего не делает, ничего не получает. Без риска наживают два цента на доллар. Это Джона Тернера не устраивало. Не потому, что он был беден. Нет, он был одним из самых богатых людей Америки. Причина была в другом. В том, что в свои шестьдесят четыре года он был еще вовсе не стар. Его крупная фигура источала силу и зрелую уверенность человека, знающего себе цену, а внутренняя энергия, которой Джон был заряжен, как ядерный снаряд, подчиняла его воле всех окружающих.
В отличие от своего брата Майкла Джон не был красавчиком. Но с годами грубоватые черты его лица обрели какую-то своеобразную гармоничность, легкая седина в густых, без единой проплешинки, волосах и взгляд серых холодных глаз превратили простоватого парня из Детройта в того, кого называют «интересный мужчина». На него оглядывались молодые женщины. В последние годы они мало его интересовали, но их взгляды были Джону приятны. Да, приятны. Они свидетельствовали, что он еще в полном порядке.
От предложения войти в состав Каспийского трубопроводного консорциума Джон Тернер отказался не потому, что доля участия, предложенная его корпорации «Интер-ойл», была слишком незначительной и соответственно незначительными были бы прибыли. Тут было нечто другое, не слишком связанное с деньгами. Он ощущал: согласись, скажи «да» — и все, спокойная старость. А он не хотел быть стариком.
Он отказался. Словно предчувствовал, что все тут не так-то просто. И оказался прав. Он долго обдумывал предложение Пилигрима и известного ему лишь по газетным сообщениям Султана Рузаева, поступившее через молодящегося фатоватого еврея с чеченской фамилией. Но с самого начала, еще ничего толком не обдумав, почувствовал, что примет это предложение. И принял. Потому что это был вызов.
Взлет. Возвращение в молодость.
План был безумен и обречен на провал. Если бы в нем не участвовал Пилигрим. Это тоже, естественно, не гарантировало успеха. Но в случае, если план удастся, он принесет столько, что вся прибыль от торговли оружием и наркотиками, которой помышлял его брат Майкл, оказалась бы горсткой мелочи. Одно только нападение на инспекторов российского Генштаба снизило котировку акций КТК почти на двадцать пунктов, что принесло Тернеру не меньше сорока миллионов долларов. А если КТК рухнет… Его советники не рекомендовали Тернеру лететь в Чечню. Слишком рискованно. Да и что он сможет там увидеть? Информация поступала регулярно по заранее оговоренным и надежно зашифрованным каналам связи, она выглядела полной и не давала повода усомниться в ее достоверности. И все же Тернер, не без некоторых раздумий, решил слетать в Грозный. Дело было слишком серьезное. А о таких делах нужно иметь личное представление. Он знал по многолетнему опыту, что это дает порой больше, чем самые широко развернутые и убедительные информационные материалы.
Тернера слегка насторожило то, что российское консульство не сразу выдало ему визу. Посланному в консульство сотруднику Тернера объяснили все обычной бюрократической неразберихой и пообещали быстро все уладить. Дело в том, что двадцать с лишним лет назад Тернер был включен в розыскные списки ФБР по подозрению в незаконной торговле оружием. Обвинение не было подтверждено в суде, срок давности истек лет пятнадцать назад, мистер Тернер давно уже являлся полноправным гражданином США. Но в архивах российского консульства его имя все еще значилось в списке нежелательных иностранцев. Чистая формальность, но потребовалось двое суток, чтобы ее уладить. Это не понравилось Тернеру, но после здравого размышления он решил, что загвоздка не стоит внимания:
Россия — страна бюрократическая, в ней все не как везде. Тем более что визу выдали уже на третий день с огромным количеством извинений от имени самого консула.
С собой Тернер решил взять только одного охранника — маленького вьетнамца Нгуена Ли, который в совершенстве владел всеми видами оружия, но почти никогда оружием не пользовался. Он сам был оружием.
Вечером, накануне вылета в Москву, сидя с традиционным бокалом кубинского рома «Баккарди» на веранде своей виллы, Тернер в который раз спрашивал себя, для чего ему ехать в Грозный. Пилигрима он там не встретит, тот занимается своим делом на Севере. Да и не нужна эта встреча, любые контакты с Пилигримом опасны. Хочет он увидеть Султана Рузаева? Нет, пожалуй. Тернер просмотрел все видеозаписи его телевизионных выступлений и его интервью в газетах и составил достаточно полное, как казалось ему, представление об этом полусумасшедшем фанатике, который пошел ва-банк, потому что захват Северной АЭС был его единственным и последним шансом удержаться на поверхности политической жизни Чечни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97