Аш помолчала, внимательно глядя на него. Она заставила себя загнать вглубь опасения, что ее ошибочное решение погубит четыреста… нет, теперь две с половиной тысячи человек. В атмосфере зала появилось что-то новое. «Теперь можно составлять планы».
— Говори, Анжелотти.
— Подкоп, — предложил итальянец-канонир. — Дайте мне возможность осмотреть северо-восточную часть городской стены. Может быть, удастся провести подкоп на ту сторону, к западу от заболоченных берегов Оуч, под их северный лагерь. Возможно, удастся вывести этим путем мадонну Флориан. Тогда, даже если город падет, герцогиня будет спасена. И вы, — он взглянул на де Ла Марша, — сможете дать им бой с севера.
Бургундец моргнул.
— Подкоп на такое расстояние? Под этими траншеями, под вражеским лагерем? Да еще на такой глубине, чтоб не быть услышанными? Это потребует невероятного количества времени и бревен на крепление, мессир Анжелотти.
Роберт Ансельм пробормотал:
— Звучит разумно.
— Хорошо, это раз, — подытожила Аш. — Следующий. Вы.
Застигнутый врасплох капитан Ромон выкрикнул:
— Выслать людей с гранатами и порохом! Сжечь их склады!
— Если до них удастся добраться, — Аш покосилась за прозрачное оконное стекло. — От Годфри мы знаем, что на севере у нее три легиона, которые продвигаются к Брюге, Антверпену и Генту. Здесь ей приходится кормить неполных два легиона, а припасы могут доставляться морем… хотя тогда линии снабжения окажутся чертовски растянуты.
Ансельм проворчал:
— Справятся…
— Все же возможно, что нам удастся их пересидеть. Собираясь на войну, они не ожидали, что не найдут провианта на месте. Не думаю, чтобы они предвидели распространение тьмы до самой Иберии — а там все их поля и скот. Но даже если Иберия уже под Тенью, остается Египет, а на подготовку у них было двадцать лет.
На мгновение вместо тусклого солнца за окном, перед глазами встала промозглая тьма в Лионе и Авиньоне; снегопад над Карфагеном.
«Половина христианского мира, которая переживет эту зиму, вымрет с голоду в следующую. Будет страшный голод. Но нам это уже не поможет».
— Любой удачный саботаж — в нашу пользу. Следующий?
Следующий сотник, почти мальчишка, ухмыльнулся:
— У нас есть трофейные ливреи, мадам капитан! В моей сотне найдутся смельчаки, которые рискнут пробраться переодетыми за их траншеи. Правила рыцарства не запрещают диверсий в тылу врага.
Аш едва удержалась, чтобы не ответить: «И не требуют возвращения в виде снаряда для катапульты».
— Если ваши люди сумеют выбраться наружу, — угрюмо сказала она, они могли бы попытаться убить мою сестру.
Лицо епископа Джона выразило сильнейшее отвращение, однако он промолчал. Ничего не сказал и Филип Тернан — впрочем, старик, разморенный сытной едой и теплом камина, кажется, дремал. Остальные живо заинтересовались предложением.
— Уберите Фарис, и Дикие Машины застынут на месте. Подозреваю, что и визиготская армия тоже. Ладно, подробности сейчас обсудим — надо послать команды парами и по четыре человека, но покушение так легко не удастся. Крысоголовые, конечно, охраняют ее двадцать четыре часа в сутки…
— Но это возможно! — воскликнул Ла Марш. — Это бы отрезало Дикие Машины, вызвало замешательство в войсках и могло бы спасти Дижон: дать нам время подготовить прорыв или дождаться подхода армии с севера!
Еще один сотник, имени которого Аш не смогла вспомнить, ядовито заметил:
— Если б знать, где ее искать, милорд. Она может сидеть в штабе в арьергарде вражеской армии, а может удалиться в ближайшую крепость или городок. Конечно, лазутчики могут выследить ее, но сперва надо прорваться самим лазутчикам.
— Хорошо, — Аш прекратила расхаживать, встала у дальнего конца стола, обводя взглядом лица бургундских рыцарей. — Хорошо, что-нибудь еще?
— Выслать герольдов.
Голос принадлежал Флориан. Аш в изумлении взглянула на нее.
— Надо выслать герольдов, Если ты права, и Фарис стало известно что-то очень для нее неприятное, она может согласиться на переговоры. Надо поторговаться.
Аш показалось, что лицо Ла Марша скрывает изрядную долю скептицизма, однако рыцарь спокойно согласился:
— Дворцовые герольды готовы, ваша милость.
— Еще?
Роберт Ансельм проворчал:
— Можно было бы устроить мощную вылазку, если придумать, как перебраться через эти траншеи, босс… только я даже не представляю силы городского гарнизона.
«Спасибо, Роберт».
— Хорошее замечание, — круговращение вокруг стола наконец привело Аш к ее собственному креслу. Она оперлась на высокую резную спинку, глядя на Оливера Ла Марша:
— Вы не хотите обрисовать общую картину?
— Мадам капитан.
Оливер де Ла Марш выложил перед собой на стол испещренный чернильными записями лист, но заглядывать в него не стал. Смотрел он только на Флориан — взвешивая, как поняла вдруг Аш, — насколько эта изгнанная из родного дома бургундская дворянка отличается от человека, за которым он много лет следовал в битвах и в делах мира. «Всего два дня как умер Карл. Господи, как же ему, должно быть, одиноко!»
Филип Тернан приоткрыл затянутые пленкой, словно у ящерицы, глаза и произнес вполне бодрым голосом:
— Силы у нас уже не те, что прежде. Было время, когда я мог представить к услугам вашей милости сотню советников, среди которых сам я был первым; сотню капелланов…
Оливер де Ла Марш взмахом руки оборвал речь старика. Аш заметила во взглядах, которыми обменялись старые придворные, полное взаимопонимание. Чуть дрогнувшим голосом Оливер де Ла Марш продолжал:
— Под Оксоном мы понесли тяжелые потери, ваша милость. До того сражения я мог предоставить в ваше распоряжение две тысячи человек одного только личного войска. Под знаменами Оксона пали сорок конных дворян и вассалов герцога и четыреста рыцарей. В живых осталось пятьдесят.
По залу прошла волна печали. Аш почувствовала, что она не чужая в общем горе, и поняла: они видели меня у северо-западных ворот. И под Оксоном тоже.
Ла Марш продолжал:
— Я сам привел в Дижон то, что осталось от шестнадцати сотен конных стрелков и рыцарской пехоты. Нас теперь триста человек.
Он спокойно смотрел в глаза Флоры дель Гиз.
— В том сражении мы потеряли бомбарды, мортиры и серпентины. И тысячу сто пять человек убитыми, — он опустил взгляд на косые наклонные строчки листка. — Конных стрелков — до трех тысяч, пеших лучников восемь сотен, пикинеров более пятнадцати сотен.
Лакомб, Ромон и еще двое-трое офицеров сидели, уставившись в стол.
Флориан молчала. Аш видела, как беззвучно шевелятся ее губы. При этом перечислении ей стало дурно — вспомнилось полутемное сырое утро, рассеченное струями греческого огня. Лекарю хуже, подумалось ей, хирург видит не саму бойню, а только ее результаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211