Аш, насторожившись, сознавая, что доспех ее защищает, запихнула шлем подмышку и смотрела сверху вниз с высокого седла:
— Ты из рабов Леофрика? Я встречалась с тобой в Карфагене? Ты друг Леовигилда или Виоланты?
— А что, я похож на чертова визигота? — в грубом голосе прозвучала обида и насмешка. Он заткнул аркебузу под мышку и поднял руки, снял шлем. Длинные локоны белых волос висели вдоль лица, бахромой обрамляли лысину, занимавшую почти всю макушку, и он рукой со вздувшимися венами отбросил назад свои желто-белые волосы. — Христос Зеленый! Девочка! Ты меня не помнишь.
Лай собак удалился. Сотен людей рядом так же могло не существовать. Аш смотрела в черные глаза под грязно-желтыми бровями. И молчала: человек был вполне узнаваем, но в то же время она совершенно не могла установить, откуда. «Да, я тебя знаю, но откуда я могу знать кого-то из Карфагена?»
— Девочка, ведь готы тоже нанимают наемников; пусть ливрея тебя не одурачивает.
Глубокие морщины прорезали его лоб, спускались вниз от краешков рта; ему от пятидесяти до шестидесяти, видно брюшко, несмотря на кольчугу; зубы плохие, на щеках белая щетина.
Она почувствовала вокруг себя пропасть, глубокую, уходящую в самое детство; долгое падение в свои ранние годы, когда все было другим, и все было в первый раз.
— Гийом, — сказала она. — Гийом Арнизо.
Он стал меньше, не потому, что она сидела на коне высоко над ним. У него, конечно, появились неизвестные ей шрамы и раны, но он в сущности остался тем же — хоть и стал седым и старым, но он был до такой степени тем же пушкарем, которого она знала по отряду Гриф-на-золотом-фоне, что она задохнулась; так и сидела, уставясь на него, а мимо бесшумно мчалась охота.
— Я так и думал, что это должна быть ты, — кивнул сам себе Гийом. На нем, как и раньше, была короткая широкая кривая сабля; замызганный искривленный клинок в ножнах привешен к поясу, хоть у него было и европейское ружье, изготовленное визиготами.
— Я думала, ты умер. Когда они всех казнили, я думала, что и тебя.
— Да нет, я снова поехал на юг. За морем климат здоровее, — он глядел на нее снизу вверх и щурился, как будто смотрел на свет. — Мы ведь тебя когда-то нашли на юге.
— В Африке. — Он кивнул, и она наклонилась с седла и схватила его за руку, за обе руки; он протянул ей свои руки в кольчуге, она была в стальных варежках. Смеясь, она улыбалась во весь рот: Дерьмо! Ни ты, ни я не изменились!
Гийом Арнизо быстро глянул через плечо и отодвинулся под редкую тень ветвей. В тридцати футах позади визигот в тяжелом снаряжении яростно осыпал непристойностями знаменосца, у которого орел со штандарта запутался в ветвях граба.
— Для тебя это имеет какое-то значение, девочка? Хочешь узнать?
В его голосе не было ни злобы, ни насмешки; вопрос был задан серьезно, с печальным осознанием, что ближайший сержант может тут же должным образом покарать его за такое несоблюдение служебных обязанностей.
— Еще бы! — Аш выпрямилась в седле, глядя на него вниз. Резким движением надела шлем, не застегивая, и спрыгнула с седла. Обмотала поводьями мерина ближайшую низкую ветвь. Оказавшись в безопасности, незаметная за головами бегущей мимо толпы, она обернулась к пожилому воину: — Скажи. Сейчас это уже не так важно, но знать-то охота.
— Мы были в Карфагене. Лет двадцать назад, — он пожал плечами. — Отряд Гриф-на-золотом-поле. Как-то ночью мы, человек десять-двенадцать, надрались там в гавани на чьей-то украденной лодке. Йоланда — ты ее не знаешь, она была стрелком, сейчас уже умерла, — услышала, как плачет ребенок на какой-то лодке с медом, заставила нас подгрести туда и спасти его.
— Баржа с отходами?
— Ну да. Мы их называли «лодки с медом».
Совсем близко прозвучал резкий звук горна. Оба они одновременно подняли головы: бургундский дворянин с собакой поперек луки седла скакал мимо, а потом — ускакал, исчез в толпе, все еще перебирающейся через поток.
— Ну, говори! — настаивала Аш.
Он взглянул на нее печально:
— А чего еще говорить? На горле у тебя был разрез, большой такой, и кровь текла, так что Йоланда снесла тебя к какому-то доктору из крысоголовых, разрез зашили. Наняли тебе няньку. Мы хотели оставить тебя там, но Йоланда хотела притащить тебя назад с собой, ну вот, я и возился с тобой на корабле, пока плыли до Салерно.
Морщинистое грязное лицо Гийома Арнизо сморщилось еще больше. Он утер вспотевший лоб.
— Ты так много плакала. Нянька твоя умерла от лихорадки в Салерно, но Йоланда взяла тебя в лагерь. Потом она потеряла к тебе интерес. Я слышал, ее изнасиловали и убили в поножовщине позже. А я потом потерял твой след.
Аш стояла с открытым ртом. Она как онемела и ощущала только слой опавших листьев под ногами и тепло конского бока у плеча; все остальное для нее умерло.
— Ты говоришь, ты между прочим спас мне жизнь, а потом меня бросил.
— Видишь, мы очень много надирались, а иначе не случилось бы этого, — его осунувшееся посиневшее от холода лицо чуть порозовело. — Через несколько лет я был абсолютно уверен, что ты — тот же ребенок, ни у кого больше не было таких волос цвета чертополоха, вот я и постарался наверстать немного.
— Христос Зеленый!
Все это мне знакомо или сама догадалась. Почему оцепенели руки и ноги? Почему голова закружилась?
— Теперь ты большой начальник, — Гийом говорил как бы скептически, но и с ноткой лести в голосе. — Этого и следовало ожидать. Ты всегда была толковой девчонкой.
— Что, должна благодарить тебя?
— Я тебя старался научить ни от кого не зависеть. Всегда быть бдительной. Смотри, мои уроки не пропали даром. А теперь ты сестра этого генерала, и сама не промах, говорят, — его морщинистые щеки раздвинула улыбка. — Тебе не пригодится старый солдат в твоем отряде, девочка?
На ней надето целое состояние: кованый и закаленный металл, на который Гийому Арнизо за всю жизнь не заработать. Да он в жизни своей не мог купить себе доспеха. А ее доспех оказался у нее как треть выкупа, полученного за врага: треть пошла человеку, который поймал его, треть — его капитану, и треть — ей как командиру отряда. Но в данный момент для нее это — ничто, просто тюрьма из металла, которую она бы сбросила и побежала бы по лесам так же свободно, как бегала когда-то.
— Ты и половины всего не знаешь, Гийом, — сказала Аш. И добавила: — Конечно, я благодарна. Нечего тебе делать из этого событие. Просто случайно совершил поступок, в нужный момент, — поверь, я тебе от души благодарна.
— Ну так вытащи меня из этой чертовой армии рабов!
«Так много за бескорыстные сведения».
Ветер над головой шевелил голыми ветвями. Со дна ручья вверх поднимался аммиачный запах развороченного слоя листьев, черная вода превратилась в серую грязь из-за прошедшей тут толпы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211