— Поди сюда! Ну-ка, изволь играть, пока мы ужинаем. И посмей только бросить!
Пес немедленно начал крутить ручку, исторгая из шарманки в высшей степени унылые звуки. Пригрозив ему плеткой, Джерри вернулся к столу, подозвал к себе остальных собак, и по его команде они вытянулись перед ним, точно солдаты.
— Ну-с, джентльмены! — сказал он, пристально глядя на них. — Слушай команду. Кого кликну, тот хватай. Другим вперед не соваться. Карло!
Счастливчик, услышавший свою кличку, поймал на лету брошенный ему кусок, но остальные не дрогнули ни одним мускулом. Кормежка продолжалась тем же порядком, по усмотрению хозяина. А опальный пес старательно крутил шарманку, то убыстряя, то замедляя темп, но не бросая ручки ни на секунду. Когда стук ножей и вилок усиливался или же кто-нибудь из его собратьев получал особенно большой и жирный кусок, шарманщик начинал подвывать в такт музыке. Однако, как только Джерри оглядывался, вой стихал, и пес с удвоенным усердием принимался играть все тот же сотый псалом Давида.
Глава XIX
Ужин еще не был закончен, когда в «Трех Весельчаках» появились двое новых путников, которые прошагали под дождем не один час, стремясь к той же пристани, что и все, и теперь вошли на кухню вымокшие до нитки. Один из них оказался владельцем великана и безрукой, безногой карлицы, отправленных вперед в фургоне; другой весьма молчаливый джентльмен — снискивал себе пропитание карточными и всякими другими фокусами, вследствие чего несколько подпортил себе физиономию, так как наряду с прочими своими талантами он потешал публику тем, что всовывал в глаза небольшие свинцовые бляшки и вынимал их потом изо рта. Первого из новоприбывших звали Ваффин; второго (должно быть, в виде дружеской шутки, из-за его уродства) — Турецкий Боб. Трактирщик засуетился, стараясь услужить им, и вскоре оба джентльмена почувствовали себя здесь совсем как дома.
— Ну, что твой великан? — спросил Коротыш мистера Ваффина, когда они всей компанией уселись с трубками у очага.
— Да что-то ноги у него фальшат, — ответил тот. — Я уж начинаю побаиваться, не осел бы он в коленях.
— Плохо дело, — сказал Коротыш.
— Хуже некуда! — вздохнул мистер Ваффин и уставился на огонь. — Великаны — это такая штука… ослабеют ногами, и публику на них не заманишь. — все равно что гнилую кочерыжку показывать.
— Куда же они деваются, когда дряхлеют? — снова спросил Коротыш после некоторого раздумья.
— Оставляем их в труппе прислуживать лилипутам, — ответил мистер Ваффин.
— А ведь это, наверно, бьет по карману, если держать таких, которые не работают! — воскликнул Коротыш, вопросительно глядя на своего собеседника.
— А лучше будет, если они определятся на пособие от прихода или начнут нищенствовать? — возразил ему мистер Ваффин. — Великаны — это такая штука… приглядится к ним народ, и кончено дело, публику на них уже не заманишь. Вот взять хотя бы деревянные ноги. Если бы с деревяшкой был только один человек на свете, какой бы из него помер получился!
— Ну еще бы! — дружно подхватили Коротыш и трактирщик. — Что верно, то верно!
— Ты попробуй, — продолжал мистер Ваффин, — попробуй объявить, что у тебя будут представлять Шекспира на деревянных ногах. И шести пенсов не соберешь, помяни мое слово!
— Не соберешь! — согласился Коротыш. И трактирщик поддержал его.
— Значит, — мистер Ваффин взмахнул трубкой в подтверждение своих слов, — значит, правильно мы делаем, что держим отставных великанов в труппе, где у них и жилье и харчи — все даровое до самой смерти. Да они большей частью охотно на это идут. Несколько лет назад был один великан-негр. Ушел он из своей труппы и нанялся ходить по Лондону с расписанием дилижансов, намозолил всем глаза хуже метельщика. Ну и умер. Я ни на кого тени не набрасываю. — Мистер Ваффин обвел всех присутствующих весьма выразительным взглядом. — Но он подрывал нам коммерцию… вот и умер.
Трактирщик охнул и посмотрел на хозяина танцующих собак, а тот кивнул и хмуро пробормотал, что он тоже помнит этот случай.
— Я знаю, Джерри! — чрезвычайно многозначительным тоном проговорил мистер Ваффин. — Знаю, что ты помнишь, Джерри, и вообще мнение тогда было таково, что поделом ему. Да взять хотя бы старика Мондерса, он двадцать три труппы держал. Я помню, как у него дома на Спа-Филдс, в зимнее время, после конца сезона, каждый день садились за стол восемь лилипутов и лилипуток, а прислуживали им восемь старых великанов в зеленых камзолах, красных штанах, синих нитяных чулках и полусапожках. Один лилипут стал злобный на старости лет, и чуть только великан не угодит ему чем-нибудь, он раз его булавкой! Да все в икры метил, потому что выше дотянуться не мог. Честное слово! Мондерс мне сам рассказывал.
— А куда деваются лилипуты на старости лет? — поинтересовался трактирщик.
— Лилипут чем старее, тем ему цена больше, — ответил мистер Ваффин. — Если он седой да сморщенный, значит уж наверняка никакой подделки. А великан, у которого ноги фальшат, так что он даже не может вытянуться во весь рост, — эдакому место только в фургоне. Не вздумайте его публике показывать! Боже вас упаси! Ни на какие уговоры не поддавайтесь!
Пока мистер Ваффин и оба его приятеля покуривали трубочки и коротали время за такими разговорами, молчаливый джентльмен, сидевший в теплом уголке, глотал для практики, — а может быть, только делал вид, что глотает, — полупенсовые монеты в общей сумме на шесть пенсов, жонглировал перышком на носу и репетировал многие другие чудеса ловкости, будто не замечая своих соседей, и те тоже не обращали на него ни малейшего внимания. Измученная девочка в конце концов уговорила деда пойти отдохнуть, и они поднялись наверх, оставив честную компанию беседовать у очага, на почтительном расстоянии от которого крепко спали собаки.
Пожелав старику спокойной ночи, Нелл ушла к себе в комнату, но не успела она затвориться там, как в дверь к ней кто-то тихо постучал. Она сразу же отворила ее и вздрогнула при виде мистера Томаса Кодлина, который всего лишь несколько минут назад мирно дремал на кухне.
— Что случилось? — спросила Нелл.
— Ничего не случилось, милочка, — ответил нежданный гость. — Я тебе друг. Ты, может, этого и не думала, но друг-то я, а не он.
— Не он? Про кого это вы? — удивилась Нелл.
— Про Коротыша, милая. Ты так и знай, — продолжал Кодлин. — Он хоть и обходительный и тебе, наверно, этим нравится, зато я добрее, душевнее. С виду я, может, кажусь другим, но это не так.
Девочка встревожилась, решив, что мистер Коддин расхвастался под воздействием эля, ударившего ему в голову.
— Коротыш малый неплохой и будто добрый, — снова заговорил наш мизантроп. — Только он уж слишком выставляет свою доброту напоказ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173
Пес немедленно начал крутить ручку, исторгая из шарманки в высшей степени унылые звуки. Пригрозив ему плеткой, Джерри вернулся к столу, подозвал к себе остальных собак, и по его команде они вытянулись перед ним, точно солдаты.
— Ну-с, джентльмены! — сказал он, пристально глядя на них. — Слушай команду. Кого кликну, тот хватай. Другим вперед не соваться. Карло!
Счастливчик, услышавший свою кличку, поймал на лету брошенный ему кусок, но остальные не дрогнули ни одним мускулом. Кормежка продолжалась тем же порядком, по усмотрению хозяина. А опальный пес старательно крутил шарманку, то убыстряя, то замедляя темп, но не бросая ручки ни на секунду. Когда стук ножей и вилок усиливался или же кто-нибудь из его собратьев получал особенно большой и жирный кусок, шарманщик начинал подвывать в такт музыке. Однако, как только Джерри оглядывался, вой стихал, и пес с удвоенным усердием принимался играть все тот же сотый псалом Давида.
Глава XIX
Ужин еще не был закончен, когда в «Трех Весельчаках» появились двое новых путников, которые прошагали под дождем не один час, стремясь к той же пристани, что и все, и теперь вошли на кухню вымокшие до нитки. Один из них оказался владельцем великана и безрукой, безногой карлицы, отправленных вперед в фургоне; другой весьма молчаливый джентльмен — снискивал себе пропитание карточными и всякими другими фокусами, вследствие чего несколько подпортил себе физиономию, так как наряду с прочими своими талантами он потешал публику тем, что всовывал в глаза небольшие свинцовые бляшки и вынимал их потом изо рта. Первого из новоприбывших звали Ваффин; второго (должно быть, в виде дружеской шутки, из-за его уродства) — Турецкий Боб. Трактирщик засуетился, стараясь услужить им, и вскоре оба джентльмена почувствовали себя здесь совсем как дома.
— Ну, что твой великан? — спросил Коротыш мистера Ваффина, когда они всей компанией уселись с трубками у очага.
— Да что-то ноги у него фальшат, — ответил тот. — Я уж начинаю побаиваться, не осел бы он в коленях.
— Плохо дело, — сказал Коротыш.
— Хуже некуда! — вздохнул мистер Ваффин и уставился на огонь. — Великаны — это такая штука… ослабеют ногами, и публику на них не заманишь. — все равно что гнилую кочерыжку показывать.
— Куда же они деваются, когда дряхлеют? — снова спросил Коротыш после некоторого раздумья.
— Оставляем их в труппе прислуживать лилипутам, — ответил мистер Ваффин.
— А ведь это, наверно, бьет по карману, если держать таких, которые не работают! — воскликнул Коротыш, вопросительно глядя на своего собеседника.
— А лучше будет, если они определятся на пособие от прихода или начнут нищенствовать? — возразил ему мистер Ваффин. — Великаны — это такая штука… приглядится к ним народ, и кончено дело, публику на них уже не заманишь. Вот взять хотя бы деревянные ноги. Если бы с деревяшкой был только один человек на свете, какой бы из него помер получился!
— Ну еще бы! — дружно подхватили Коротыш и трактирщик. — Что верно, то верно!
— Ты попробуй, — продолжал мистер Ваффин, — попробуй объявить, что у тебя будут представлять Шекспира на деревянных ногах. И шести пенсов не соберешь, помяни мое слово!
— Не соберешь! — согласился Коротыш. И трактирщик поддержал его.
— Значит, — мистер Ваффин взмахнул трубкой в подтверждение своих слов, — значит, правильно мы делаем, что держим отставных великанов в труппе, где у них и жилье и харчи — все даровое до самой смерти. Да они большей частью охотно на это идут. Несколько лет назад был один великан-негр. Ушел он из своей труппы и нанялся ходить по Лондону с расписанием дилижансов, намозолил всем глаза хуже метельщика. Ну и умер. Я ни на кого тени не набрасываю. — Мистер Ваффин обвел всех присутствующих весьма выразительным взглядом. — Но он подрывал нам коммерцию… вот и умер.
Трактирщик охнул и посмотрел на хозяина танцующих собак, а тот кивнул и хмуро пробормотал, что он тоже помнит этот случай.
— Я знаю, Джерри! — чрезвычайно многозначительным тоном проговорил мистер Ваффин. — Знаю, что ты помнишь, Джерри, и вообще мнение тогда было таково, что поделом ему. Да взять хотя бы старика Мондерса, он двадцать три труппы держал. Я помню, как у него дома на Спа-Филдс, в зимнее время, после конца сезона, каждый день садились за стол восемь лилипутов и лилипуток, а прислуживали им восемь старых великанов в зеленых камзолах, красных штанах, синих нитяных чулках и полусапожках. Один лилипут стал злобный на старости лет, и чуть только великан не угодит ему чем-нибудь, он раз его булавкой! Да все в икры метил, потому что выше дотянуться не мог. Честное слово! Мондерс мне сам рассказывал.
— А куда деваются лилипуты на старости лет? — поинтересовался трактирщик.
— Лилипут чем старее, тем ему цена больше, — ответил мистер Ваффин. — Если он седой да сморщенный, значит уж наверняка никакой подделки. А великан, у которого ноги фальшат, так что он даже не может вытянуться во весь рост, — эдакому место только в фургоне. Не вздумайте его публике показывать! Боже вас упаси! Ни на какие уговоры не поддавайтесь!
Пока мистер Ваффин и оба его приятеля покуривали трубочки и коротали время за такими разговорами, молчаливый джентльмен, сидевший в теплом уголке, глотал для практики, — а может быть, только делал вид, что глотает, — полупенсовые монеты в общей сумме на шесть пенсов, жонглировал перышком на носу и репетировал многие другие чудеса ловкости, будто не замечая своих соседей, и те тоже не обращали на него ни малейшего внимания. Измученная девочка в конце концов уговорила деда пойти отдохнуть, и они поднялись наверх, оставив честную компанию беседовать у очага, на почтительном расстоянии от которого крепко спали собаки.
Пожелав старику спокойной ночи, Нелл ушла к себе в комнату, но не успела она затвориться там, как в дверь к ней кто-то тихо постучал. Она сразу же отворила ее и вздрогнула при виде мистера Томаса Кодлина, который всего лишь несколько минут назад мирно дремал на кухне.
— Что случилось? — спросила Нелл.
— Ничего не случилось, милочка, — ответил нежданный гость. — Я тебе друг. Ты, может, этого и не думала, но друг-то я, а не он.
— Не он? Про кого это вы? — удивилась Нелл.
— Про Коротыша, милая. Ты так и знай, — продолжал Кодлин. — Он хоть и обходительный и тебе, наверно, этим нравится, зато я добрее, душевнее. С виду я, может, кажусь другим, но это не так.
Девочка встревожилась, решив, что мистер Коддин расхвастался под воздействием эля, ударившего ему в голову.
— Коротыш малый неплохой и будто добрый, — снова заговорил наш мизантроп. — Только он уж слишком выставляет свою доброту напоказ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173