Окна в этих домах были крошечные, подслеповатые, притолоки низкие, а в узких переулках крыши их почти смыкались над мостовой. Улицы, залитые солнцем, поражали чистотой, безлюдьем и скукой. Бездельники по двое, по трое торчали у двух здешних трактиров, у дверей лавок, слонялись по пустому рынку; возле богадельни дремали на стульях старики и старухи, но прохожие, которые шли бы куда-нибудь по делу, были здесь редкостью, и если один такой и попадался, — его шаги по раскаленной на солнце мостовой долго будили эхо в закоулках. Казалось, кто и что может ходить здесь, кроме часов? Но циферблаты у них были такие сонные, стрелки такие тяжелые и ленивые, бой такой скрипучий, что они, наверно, вечно отставали. Собаки и те спали мертвым сном, а мухи, до одури объевшиеся постным сахаром в бакалейной лавке, сгорали заживо на самом пекле в пыльных уголках ее окна, забыв и о своих крыльях и о своем былом проворстве.
Громко стуча колесами по булыжнику, фургон подъехал к снятому под выставку помещению, и Нелл сразу же очутилась в толпе восхищенных ребятишек, которые, наверно, приняли ее за одну из главных диковинок паноптикума, а при виде старика твердо уверились, что это какая-то хитрая штуковина, слепленная из воска. Ящики со всей возможной поспешностью вынесли из фургона и втащили в зал, где миссис Джарли вместе с Джорджем и его помощником в плисовых штанах и коричневой шляпе с заткнутыми за ленточку подорожными квитанциями тут же пустили в дело содержимое этих ящиков (а именно, фестоны из красной материи и другую драпировку) для придания нарядного вида залу.
Не теряя времени, все принялись за работу, а ее хватало на каждого. Так как грандиозное собрание восковых фигур все еще держали в чехлах, чтобы завистливая пыль не испортила им цвета лица, Нелл тоже занялась украшением зала, в чем ей усердно помогал дед. Для Джорджа и его подручного такая работа была не в новинку, и они быстро управлялись с ней, а миссис Джарли выдавала им гвоздики из висевшей у нее через плечо холщовой сумки, похожей на сумку сборщика у заставы, и всячески поощряла их старания.
В самый разгар этих приготовлений в дверях зала с приветливой улыбкой на устах появился высокий горбоносый брюнет в старом военном мундире, который был узок и короток ему в рукавах, носил на себе — увы! лишь следы украшавших его когда-то кистей и шнуров и вполне соответствовал столь же потрепанным панталонам серого цвета, плотно облегавшим ляжки, и легким туфлям, явно клонившимся к концу своего земного существования. Миссис Джарли стояла спиной к дверям, и, погрозив пальцем ее приспешникам, чтобы они не выдавали его присутствия, джентльмен в мундире подкрался к ней сзади, щелкнул ее по шее и шутливо крикнул: «У-у!».
— Мистер Сдам! — воскликнула владелица паноптикума. — И вы здесь! Господи, ну кто бы мог это подумать!
— Клянусь честью, здорово сказано! — в свою очередь воскликнул мистер Сдам. — Клянусь честью, умно сказано! В самом деле, кто бы мог это подумать! Джордж, мой верный друг! Как поживаешь!
Джордж выслушал это приветствие с полным равнодушием и, не переставая стучать молотком, грубовато ответил, что поживает неплохо.
— Меня привело сюда… — продолжал джентльмен в мундире. — Клянусь честью, я сам толком не знаю, что меня сюда привело. Черт возьми! Просто теряюсь, не придумаю, как объяснить! Я искал вдохновения, искал случая немножко рассеяться, немножко проветриться и… клянусь честью!.. — Джентльмен прервал себя на полуслове и осмотрелся по сторонам. — Черт возьми, какое классическое зрелище! Храм Минервы, да и только!
— Да, когда все будет готово, получится недурно, — согласилась миссис Джарли.
— Недурно? — воскликнул мистер Сдам. — Не сочтите меня лжецом, но, клянусь честью, я благословляю тот миг, когда мое скромное перо воспевало все эти красоты! Кстати — заказы будут? Не могу ли я услужить вам какой-нибудь безделицей?
— Они очень дорого обходятся, сэр, — ответила миссис Джарли, — а пользы от них мало.
— Ни слова больше! — вскричал мистер Слам, взмахнув рукой. — Нет! Вздор, вздор! Слышать ничего не желаю! Не говорите, что от них мало пользы! Не говорите этого! Я все равно вам не поверю!
— Во всяком случае, маловато, — сказала миссис Джарли.
— Ага! Сдаетесь! Идете на попятный! Спросите парфюмеров, спросите продавцов ваксы, спросите шапочников, спросите лотерейщиков — спросите кого угодно, приносят ли пользу мои стихи, и вы услышите, что мое имя благословляют! Если вы спросите честного человека, сударыня, он возденет очи к небесам и пошлет благословение Сламу. Верьте мне, миссис Джарли! Вам случалось посещать Вестминстерское аббатство, сударыня?
— Ну, еще бы!
— Так вот, клянусь честью, что под его мрачными сводами есть некий Уголок Поэтов, где вы увидите немало имен, значительно уступающих имени Слама. И джентльмен в мундире весьма выразительно постучал себя пальцем по лбу, давая понять, что там у него кое-что имеется. — Я захватил с собой одну вещицу, — продолжал он, сняв шляпу, набитую какими-то бумажонками. — Так, пустячок, написанный за один присест, в порыве вдохновения; по-моему, эго как раз то, что вам нужно, — публика будет валом валить. Это акростих. Правда, он составлен для Уоррена, но мысль, которая в нем содержится, подойдет и для Джарли. Приспособить его — дело одной минуты. Купите акростих.
— Наверно, дорого? — сказала миссис Джарли.
— Пять шиллингов, — ответил мистер Сдам, ковыряя карандашом в зубах. — Дешевле всякой прозы.
— Нет, я могу дать только три, — сказала миссис Джарли.
— …и шесть пенсов, — подхватил Слам. — Ну, сговорились. Три шиллинга шесть пенсов.
Миссис Джарли не могла устоять перед въедливым поэтом, и мистер Слам внес заказ в маленькую памятною книжечку и поставил рядом и сумму — три шиллинга шесть пенсов. Вслед за тем он удалился переделывать акростих, весьма сердечно простившись со своей заказчицей и пообещав ей вернуться в самом непродолжительном времени с готовым для типографщика чистовиком.
Присутствие мистера Слама нисколько не мешало работе, она сильно двинулась вперед за это время и вскоре после его ухода подошла к концу. Драпировка была со вкусом развешена по стенам, с грандиозной коллекции сняли чехлы, и вот вдоль стен зала, на подмостках, возвышающихся фута на два над полом и отгороженных от бесцеремонной публики малиновым шнуром на уровне человеческой груди, перед Нелл предстала расположившаяся группами и поодиночке в более или менее неустойчивых позах, разодетая в костюмы всех времен и народов, пестрая компания знаменитых исторических личностей с чрезвычайно развитой мускулатурой рук и ног, с вытаращенными глазами и широко раздутыми ноздрями, что придавало им крайне изумленный вид.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173
Громко стуча колесами по булыжнику, фургон подъехал к снятому под выставку помещению, и Нелл сразу же очутилась в толпе восхищенных ребятишек, которые, наверно, приняли ее за одну из главных диковинок паноптикума, а при виде старика твердо уверились, что это какая-то хитрая штуковина, слепленная из воска. Ящики со всей возможной поспешностью вынесли из фургона и втащили в зал, где миссис Джарли вместе с Джорджем и его помощником в плисовых штанах и коричневой шляпе с заткнутыми за ленточку подорожными квитанциями тут же пустили в дело содержимое этих ящиков (а именно, фестоны из красной материи и другую драпировку) для придания нарядного вида залу.
Не теряя времени, все принялись за работу, а ее хватало на каждого. Так как грандиозное собрание восковых фигур все еще держали в чехлах, чтобы завистливая пыль не испортила им цвета лица, Нелл тоже занялась украшением зала, в чем ей усердно помогал дед. Для Джорджа и его подручного такая работа была не в новинку, и они быстро управлялись с ней, а миссис Джарли выдавала им гвоздики из висевшей у нее через плечо холщовой сумки, похожей на сумку сборщика у заставы, и всячески поощряла их старания.
В самый разгар этих приготовлений в дверях зала с приветливой улыбкой на устах появился высокий горбоносый брюнет в старом военном мундире, который был узок и короток ему в рукавах, носил на себе — увы! лишь следы украшавших его когда-то кистей и шнуров и вполне соответствовал столь же потрепанным панталонам серого цвета, плотно облегавшим ляжки, и легким туфлям, явно клонившимся к концу своего земного существования. Миссис Джарли стояла спиной к дверям, и, погрозив пальцем ее приспешникам, чтобы они не выдавали его присутствия, джентльмен в мундире подкрался к ней сзади, щелкнул ее по шее и шутливо крикнул: «У-у!».
— Мистер Сдам! — воскликнула владелица паноптикума. — И вы здесь! Господи, ну кто бы мог это подумать!
— Клянусь честью, здорово сказано! — в свою очередь воскликнул мистер Сдам. — Клянусь честью, умно сказано! В самом деле, кто бы мог это подумать! Джордж, мой верный друг! Как поживаешь!
Джордж выслушал это приветствие с полным равнодушием и, не переставая стучать молотком, грубовато ответил, что поживает неплохо.
— Меня привело сюда… — продолжал джентльмен в мундире. — Клянусь честью, я сам толком не знаю, что меня сюда привело. Черт возьми! Просто теряюсь, не придумаю, как объяснить! Я искал вдохновения, искал случая немножко рассеяться, немножко проветриться и… клянусь честью!.. — Джентльмен прервал себя на полуслове и осмотрелся по сторонам. — Черт возьми, какое классическое зрелище! Храм Минервы, да и только!
— Да, когда все будет готово, получится недурно, — согласилась миссис Джарли.
— Недурно? — воскликнул мистер Сдам. — Не сочтите меня лжецом, но, клянусь честью, я благословляю тот миг, когда мое скромное перо воспевало все эти красоты! Кстати — заказы будут? Не могу ли я услужить вам какой-нибудь безделицей?
— Они очень дорого обходятся, сэр, — ответила миссис Джарли, — а пользы от них мало.
— Ни слова больше! — вскричал мистер Слам, взмахнув рукой. — Нет! Вздор, вздор! Слышать ничего не желаю! Не говорите, что от них мало пользы! Не говорите этого! Я все равно вам не поверю!
— Во всяком случае, маловато, — сказала миссис Джарли.
— Ага! Сдаетесь! Идете на попятный! Спросите парфюмеров, спросите продавцов ваксы, спросите шапочников, спросите лотерейщиков — спросите кого угодно, приносят ли пользу мои стихи, и вы услышите, что мое имя благословляют! Если вы спросите честного человека, сударыня, он возденет очи к небесам и пошлет благословение Сламу. Верьте мне, миссис Джарли! Вам случалось посещать Вестминстерское аббатство, сударыня?
— Ну, еще бы!
— Так вот, клянусь честью, что под его мрачными сводами есть некий Уголок Поэтов, где вы увидите немало имен, значительно уступающих имени Слама. И джентльмен в мундире весьма выразительно постучал себя пальцем по лбу, давая понять, что там у него кое-что имеется. — Я захватил с собой одну вещицу, — продолжал он, сняв шляпу, набитую какими-то бумажонками. — Так, пустячок, написанный за один присест, в порыве вдохновения; по-моему, эго как раз то, что вам нужно, — публика будет валом валить. Это акростих. Правда, он составлен для Уоррена, но мысль, которая в нем содержится, подойдет и для Джарли. Приспособить его — дело одной минуты. Купите акростих.
— Наверно, дорого? — сказала миссис Джарли.
— Пять шиллингов, — ответил мистер Сдам, ковыряя карандашом в зубах. — Дешевле всякой прозы.
— Нет, я могу дать только три, — сказала миссис Джарли.
— …и шесть пенсов, — подхватил Слам. — Ну, сговорились. Три шиллинга шесть пенсов.
Миссис Джарли не могла устоять перед въедливым поэтом, и мистер Слам внес заказ в маленькую памятною книжечку и поставил рядом и сумму — три шиллинга шесть пенсов. Вслед за тем он удалился переделывать акростих, весьма сердечно простившись со своей заказчицей и пообещав ей вернуться в самом непродолжительном времени с готовым для типографщика чистовиком.
Присутствие мистера Слама нисколько не мешало работе, она сильно двинулась вперед за это время и вскоре после его ухода подошла к концу. Драпировка была со вкусом развешена по стенам, с грандиозной коллекции сняли чехлы, и вот вдоль стен зала, на подмостках, возвышающихся фута на два над полом и отгороженных от бесцеремонной публики малиновым шнуром на уровне человеческой груди, перед Нелл предстала расположившаяся группами и поодиночке в более или менее неустойчивых позах, разодетая в костюмы всех времен и народов, пестрая компания знаменитых исторических личностей с чрезвычайно развитой мускулатурой рук и ног, с вытаращенными глазами и широко раздутыми ноздрями, что придавало им крайне изумленный вид.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173