Роста он был среднего, телосложения крепкого, и его всегда можно было узнать издалека по пурпурной накидке, которую он носил не снимая. В его близко посаженных, черных как смоль глазах читалось вечное беспокойство, словно он вечно что-то прикидывал. Возможно, размышлял, кого ему придется убить, чтобы попасть на трон, или, наоборот, чтобы остаться в живых.
Когда дядюшка Рамон представил ему нас с Андре на корабле в самом начале путешествия, дон Фернандо вспомнил мое имя. На Андре он не обратил внимания.
— А, так это юный Монкада, — сказал он, вглядываясь в мое лицо. — Я слышал о безвременной кончине твоего брата. Значит, теперь ты наследник поместья Монкада. Последний становится первым. Таковы слова Спасителя нашего.
На рынке рабов беспокойный взгляд дона Фернандо уступил место более задумчивому и серьезному. Дон изучал группу грузинских девушек, осматривая их зубы, глаза, осанку. Одна из них привлекла его внимание — стройное создание лет тринадцати, а может, и меньше. Дон Фернандо нежно дотронулся до ее щеки и улыбнулся отеческой улыбкой. Затем обратился к одному из венецианских помощников, попросив приспустить с девушки платье. Платье опустили до пояса, чуть приоткрыв шелковистый бугорок внизу. Человек, стоявший за спиной рабыни, знаками спросил дона Фернандо, не снять ли платье полностью. Тот задумчиво покачал головой, взял в руку левую грудь девушки и сжал ее, словно проверял на свежесть апельсин на рынке Барселоны. Девушка стояла совершенно неподвижно, безучастно, как статуя Девы Марии в поместье Корреа. Дон Фернандо почесал подстриженную бороду и вернулся на свое место в галерее, где его окружали восемь офицеров и четыре куртизанки.
Торги начались, когда на середину помоста вывели одного из африканцев. Генуэзский торговец, хорошо одетый, в плотно облегающих штанах и длинном красном плаще, первым предложил цену. Он поднял вверх три пальца и сказал:
— Оро — три золотых монеты.
После этого из толпы понеслись крики, непонятные иноземные слова, вздымались вверх все новые руки. Рабовладелец восседал на массивном деревянном стуле на краю помоста, словно епископ на троне, и бесстрастно и рассудительно следил за ростом цен, пальцем указывая на тех, кто предлагал самую высокую, будто благословляя одного из своих подданных. Арабы в галерее начали толкаться. Торг достиг апогея, и я даже зажал руками уши, чтобы не слышать сумасшедших криков. Затем все смолкло. Товар был продан первому покупателю — нарядному генуэзцу — за девять динар. На африканца вновь надели цепи и повели с помоста к его новому хозяину.
Следующей была одна из грузинских девушек — та, которую так внимательно изучал дон Фернандо. Ее вывели на середину, снова опустили платье до пояса, затем опять надели. Девушка стояла не шевелясь. Ее взгляд был устремлен в море, словно она надеялась уловить там образ отца или матери или найти спасение. Увидев этот тоскующий взгляд, многие на галерее задумчиво притихли, отдавая дань этой бледной мадонне и своей собственной родине, настоящей и воображаемой. Я вспомнил об Изабель и сжал в кулаке под одеждой платок, на котором остались следы ее слез. На мгновение все были поглощены чарами девушки, но вскоре тишина взорвалась дикими криками из галереи. Цена за юную особу быстро росла, покупатели бросали на нее голодные, первобытные, дикие взгляды. Дон Фернандо, казалось, не обращал внимания на торги, вертя свою пурпурную накидку и смеясь с приближенными над какой-то шуткой. Торг уже подходил к концу, когда дон Фернандо наконец обратил внимание на помост и тоже сделал предложение. Он сказал, что меняет двух куртизанок «прямо из королевского двора Барселоны» на пять грузинских девушек.
— Даю слово, — сказал он, — что эти двое — девственницы. Клянусь короной Арагона.
Рабовладелец решил, что ослышался, и попросил помощника перевести ему предложение дона Фернандо. Когда он услышал то же самое на родном языке, он озадаченно взглянул на дона Фернандо и спросил:
— Разве женщины, которых вы предлагаете, не христианской веры, сеньор?
И дон Фернандо ответил:
— Как и Мария Магдалина.
Тогда работорговец поднялся со стула и принялся мерить шагами помост, прищуриваясь, почесывая затылок, словно царь Соломон, решающий судьбу новорожденного, из-за которого спорили две женщины. Он потер руки, подозвал одного из своих помощников и оживленным шепотом посовещался с ним. Затем спустился с помоста, чтобы поближе рассмотреть двух предложенных девушек, которые смеялись в своей компании и не обращали никакого внимания на совершавшуюся сделку.
— Си.
Одно слово работорговца, кивок головы дона Фернандо — и сделка была заключена. Венецианец что-то крикнул своим помощникам, и пять грузинских девушек в цепях отвели к свите дона Фернандо.
Две проданные куртизанки оставались на месте и явно не собирались покидать королевскую свиту. Трое венецианских моряков спустились с помоста и встали рядом с приближенными дона Фернандо, ожидая сигнала. Мы с Андре снедаемые любопытством, протиснулись сквозь плотную толпу поближе.
Дон Фернандо обратился к двум девушкам:
— Мои элегантные нимфы, у меня для вас печальные новости. Отныне вы принадлежите Венеции.
Он отвернулся от них и заговорил с одним из приближенных, а когда повернулся, был очень удивлен, увидев, что девушки все еще тут.
Видя, что они не двигаются с места, дон Фернандо заговорил более суровым тоном:
— Послушайте, красавицы. Я устал от вашего общества. Возможно, вам удастся испробовать ваши чары на других хозяевах. А теперь оставьте меня.
Женщины нервно рассмеялись, видимо надеясь, что дон Фернандо разыгрывает странную, но все же безобидную комедию. Но когда к ним приблизились венецианцы, куртизанки осознали всю серьезность своего положения.
— Но, дон Фернандо, — воскликнула одна из них, слегка запинаясь, — мы — ваши куртизанки, королевские куртизанки.
Он задумчиво посмотрел на нее.
— Нет, — ответил он, — вы были королевскими куртизанками. Отныне вы являетесь собственностью этих господ. Советую вам извлечь пользу из своего нового положения. Вы все равно были шлюхами, не забывайте об этом. И помните, что нужно хранить веру, хотя жизненные обстоятельства могут и перемениться. Не так ли, юный Монкада?
Дон Фернандо взглянул на меня, улыбаясь почти с состраданием, хотя края его губ были насмешливо опущены, а глаза выражали вечно пожиравшую его тоску, ненасытные амбиции и невыразимую ярость. Лишь мгновение я смог выдержать этот испепеляющий взгляд, потом мне пришлось отвести глаза.
Женщины упали на колени к ногам своего хозяина, и дон Фернандо взглянул на них с легким разочарованием, явно недовольный происходящим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Когда дядюшка Рамон представил ему нас с Андре на корабле в самом начале путешествия, дон Фернандо вспомнил мое имя. На Андре он не обратил внимания.
— А, так это юный Монкада, — сказал он, вглядываясь в мое лицо. — Я слышал о безвременной кончине твоего брата. Значит, теперь ты наследник поместья Монкада. Последний становится первым. Таковы слова Спасителя нашего.
На рынке рабов беспокойный взгляд дона Фернандо уступил место более задумчивому и серьезному. Дон изучал группу грузинских девушек, осматривая их зубы, глаза, осанку. Одна из них привлекла его внимание — стройное создание лет тринадцати, а может, и меньше. Дон Фернандо нежно дотронулся до ее щеки и улыбнулся отеческой улыбкой. Затем обратился к одному из венецианских помощников, попросив приспустить с девушки платье. Платье опустили до пояса, чуть приоткрыв шелковистый бугорок внизу. Человек, стоявший за спиной рабыни, знаками спросил дона Фернандо, не снять ли платье полностью. Тот задумчиво покачал головой, взял в руку левую грудь девушки и сжал ее, словно проверял на свежесть апельсин на рынке Барселоны. Девушка стояла совершенно неподвижно, безучастно, как статуя Девы Марии в поместье Корреа. Дон Фернандо почесал подстриженную бороду и вернулся на свое место в галерее, где его окружали восемь офицеров и четыре куртизанки.
Торги начались, когда на середину помоста вывели одного из африканцев. Генуэзский торговец, хорошо одетый, в плотно облегающих штанах и длинном красном плаще, первым предложил цену. Он поднял вверх три пальца и сказал:
— Оро — три золотых монеты.
После этого из толпы понеслись крики, непонятные иноземные слова, вздымались вверх все новые руки. Рабовладелец восседал на массивном деревянном стуле на краю помоста, словно епископ на троне, и бесстрастно и рассудительно следил за ростом цен, пальцем указывая на тех, кто предлагал самую высокую, будто благословляя одного из своих подданных. Арабы в галерее начали толкаться. Торг достиг апогея, и я даже зажал руками уши, чтобы не слышать сумасшедших криков. Затем все смолкло. Товар был продан первому покупателю — нарядному генуэзцу — за девять динар. На африканца вновь надели цепи и повели с помоста к его новому хозяину.
Следующей была одна из грузинских девушек — та, которую так внимательно изучал дон Фернандо. Ее вывели на середину, снова опустили платье до пояса, затем опять надели. Девушка стояла не шевелясь. Ее взгляд был устремлен в море, словно она надеялась уловить там образ отца или матери или найти спасение. Увидев этот тоскующий взгляд, многие на галерее задумчиво притихли, отдавая дань этой бледной мадонне и своей собственной родине, настоящей и воображаемой. Я вспомнил об Изабель и сжал в кулаке под одеждой платок, на котором остались следы ее слез. На мгновение все были поглощены чарами девушки, но вскоре тишина взорвалась дикими криками из галереи. Цена за юную особу быстро росла, покупатели бросали на нее голодные, первобытные, дикие взгляды. Дон Фернандо, казалось, не обращал внимания на торги, вертя свою пурпурную накидку и смеясь с приближенными над какой-то шуткой. Торг уже подходил к концу, когда дон Фернандо наконец обратил внимание на помост и тоже сделал предложение. Он сказал, что меняет двух куртизанок «прямо из королевского двора Барселоны» на пять грузинских девушек.
— Даю слово, — сказал он, — что эти двое — девственницы. Клянусь короной Арагона.
Рабовладелец решил, что ослышался, и попросил помощника перевести ему предложение дона Фернандо. Когда он услышал то же самое на родном языке, он озадаченно взглянул на дона Фернандо и спросил:
— Разве женщины, которых вы предлагаете, не христианской веры, сеньор?
И дон Фернандо ответил:
— Как и Мария Магдалина.
Тогда работорговец поднялся со стула и принялся мерить шагами помост, прищуриваясь, почесывая затылок, словно царь Соломон, решающий судьбу новорожденного, из-за которого спорили две женщины. Он потер руки, подозвал одного из своих помощников и оживленным шепотом посовещался с ним. Затем спустился с помоста, чтобы поближе рассмотреть двух предложенных девушек, которые смеялись в своей компании и не обращали никакого внимания на совершавшуюся сделку.
— Си.
Одно слово работорговца, кивок головы дона Фернандо — и сделка была заключена. Венецианец что-то крикнул своим помощникам, и пять грузинских девушек в цепях отвели к свите дона Фернандо.
Две проданные куртизанки оставались на месте и явно не собирались покидать королевскую свиту. Трое венецианских моряков спустились с помоста и встали рядом с приближенными дона Фернандо, ожидая сигнала. Мы с Андре снедаемые любопытством, протиснулись сквозь плотную толпу поближе.
Дон Фернандо обратился к двум девушкам:
— Мои элегантные нимфы, у меня для вас печальные новости. Отныне вы принадлежите Венеции.
Он отвернулся от них и заговорил с одним из приближенных, а когда повернулся, был очень удивлен, увидев, что девушки все еще тут.
Видя, что они не двигаются с места, дон Фернандо заговорил более суровым тоном:
— Послушайте, красавицы. Я устал от вашего общества. Возможно, вам удастся испробовать ваши чары на других хозяевах. А теперь оставьте меня.
Женщины нервно рассмеялись, видимо надеясь, что дон Фернандо разыгрывает странную, но все же безобидную комедию. Но когда к ним приблизились венецианцы, куртизанки осознали всю серьезность своего положения.
— Но, дон Фернандо, — воскликнула одна из них, слегка запинаясь, — мы — ваши куртизанки, королевские куртизанки.
Он задумчиво посмотрел на нее.
— Нет, — ответил он, — вы были королевскими куртизанками. Отныне вы являетесь собственностью этих господ. Советую вам извлечь пользу из своего нового положения. Вы все равно были шлюхами, не забывайте об этом. И помните, что нужно хранить веру, хотя жизненные обстоятельства могут и перемениться. Не так ли, юный Монкада?
Дон Фернандо взглянул на меня, улыбаясь почти с состраданием, хотя края его губ были насмешливо опущены, а глаза выражали вечно пожиравшую его тоску, ненасытные амбиции и невыразимую ярость. Лишь мгновение я смог выдержать этот испепеляющий взгляд, потом мне пришлось отвести глаза.
Женщины упали на колени к ногам своего хозяина, и дон Фернандо взглянул на них с легким разочарованием, явно недовольный происходящим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94