— Это французский монах, — объяснил Мануэль, — его захватили во время паломничества в Иерусалим. Когда нас было семеро, мы предложили ему поселиться с нами — он отказался. Сказал, что должен в полной мере испить Божью кару. Ему уже недолго осталось.
Мы обошли его. Монах не обратил на нас никакого внимания — он что-то говорил по-итальянски, с кем-то горячо спорил. Мы поспешили вперед, подальше от невыносимого запаха.
Справа появилась лачуга — две из четырех стен небольшой комнатки целиком сохранились, а две отсутствующие были заменены грудами камней.
— Там живут венецианские моряки, — сказал Мануэль, махнув рукой в сторону сооружения. — Их, кажется, двенадцать — самая большая группа в тюрьме. Они построили посреди темницы небольшую крепость и сидят там весь день, выходя лишь на поиски пищи или чтобы облегчиться. Они вырыли отхожее место на краю пещеры, недалеко от входа. Очень цивилизованные. Скорее всего, они ждут, что венецианские торговцы внесут за них выкуп.
Следуя по проходу, я вскоре потерял счет многочисленным кланам, о которых рассказывал Мануэль. Монголы, евреи, арабы, два англичанина, которые убежали после нападения германцев. Узники размахивали палками, как первобытные люди, и начинали рычать, если мы подходили слишком близко.
Вдруг я увидел человека, который медленно двигался в нашу сторону. Тело его прикрывала лишь набедренная повязка. Он украдкой приближался, держа в руках палку, похожую на небольшое копье. Я поднял камень в знак предупреждения, но он продолжал наступать. Когда он бросился на нас, я замахнулся. Мануэль схватил меня за руку, прежде чем я успел бросить камень. Незнакомец швырнул копье, оно просвистело в воздухе. Затем он дернул за веревку, привязанную к запястью, и копье со свистом вернулось. На конце острия покачивался какой-то мелкий грызун. Крошечные коготки еще двигались.
— Отличный удар, — похвалил Мануэль. — Франциско и Андре, вы тоже сможете научиться, если понаблюдаете, как он это делает.
— Откуда у него оружие? — спросил Андре.
— Мы вырезаем копья и ножи с помощью камней, а иногда зубами и ногтями.
— Чтобы охотиться на мышей? — снова спросил Андре.
— На мышей, крыс, змей, насекомых.
— Их тут много?
— Не очень.
Проход расширился, мы вышли в широкий круг.
— Взгляните наверх, — сказал Мануэль.
Пятна солнечного света просачивались в наше подземелье.
— Это ворота ада, — пояснил Мануэль. — Сюда вас сбросила стража.
Люк находился почти на такой же высоте, что и колокольня монастыря Санта-Крус. Я посмотрел под ноги и увидел отпечаток собственного тела в глине, которая смягчила мое падение.
— Мы все попали сюда через это отверстие, — сказал Мануэль. — Как говорит Саламаджо, это единственный вход и выход.
— Через день стражники сбрасывают в дыру еду, — продолжал Мануэль. — Всякие объедки — черствые корки хлеба, куриные кости, гнилые фрукты и овощи. Как только через отверстие начинает пробиваться свет, заключенные, толкаясь, занимают места внизу. Даже венецианцы покидают свое убежище. Это бывает опасно: чтобы позабавиться, стражники иногда пускают в толпу стрелы. Заключенные дерутся за каждую крошку. Мы с Саламаджо остаемся в стороне и не участвуем в потасовке, а когда все расходятся, ищем оброненные крупицы.
— А через отверстие можно увидеть небо? — спросил я.
— Я видел солнце и луну, — сказал Мануэль.
— Значит, стражники открывают люк через день? — уточнил Андре.
— Да. Так мы ведем подсчет продолжительности нашего заключения — мы провели здесь уже триста сорок восемь дней.
Мы прошли еще несколько шагов, и туннель закончился. То был конец помещения — около двухсот шагов отделяло нас от мозаики, находившейся на другом его конце. Я услышал журчание, похожее на веселые звуки флейты, и коснулся рукой каменой стены. По моему предплечью потекла вода. Я сложил ладони ковшиком, набрал в них воды и умылся; холодная жидкость защипала глаза, потекла по щекам, по затылку, по шее.
— Саламаджо говорит, что это камни проливают слезы, которых у нас не осталось, — сказал Мануэль.
Я наклонил голову, вода потекла мне в рот, оросила потрескавшиеся губы, словно ливень, оживляющий засохшее поле.
— Вода принадлежит всем, — сказал Мануэль. — Подземный родник бьет круглый год и не дает нам умереть от жажды.
Когда мы с Андре напились вдоволь, мы вернулись тем же путем. Остальные заключенные потеряли к нам всякий интерес и вернулись к своим обычным делам: рыскали в поисках палок, камней и остатков съестного, не замеченных другими.
Когда мы вернулись, Саламаджо выковыривал один из мозаичных камней.
— Чистое золото, — объявил он. — За него мы сможем выручить ломоть хлеба.
Оказалось, что даже больше. Мы с Андре сидели у стены, когда в нашу мрачную пещеру ворвался свет. Мы последовали за тамплиерами на другой конец подземелья, к открытому люку, и, запрокинув голову, я увидел синее небо и солнечные лучи, озарившие пол темницы. Саламаджо велел нам с Андре встать так, чтобы мы оказались на краю светлого круга. Когда стражники опорожнили ведра с отходами, мы остались на месте, наблюдая за яростной схваткой. Каждый с кем-то сражался, мы одни не участвовали в этом. Не сходя с границ круга, Саламаджо и Мануэль подхватывали кусочки еды, оказавшиеся рядом, и делились ими со мной и Андре. Это были крохи, по вкусу напоминавшие навоз, но все равно мы ели, чтобы хоть как-то унять голодную резь в животе.
Наконец заключенные перестали шарить по земле в поисках еды и разбрелись. Большинство вернулось в свои убежища, остальные отступили в тень, но оставались поблизости. Саламаджо велел нам оставаться на месте, на краю светлого ореола. Трое заключенных выстроились в ряд, предлагая что-то на обмен; Саламаджо был вторым в очереди. Стражники спустили ведро на толстой веревке, и первый заключенный, шагнув в центр светлого круга, оказался прямо под люком. Он опустил в ведро камень и смотрел, как его поднимают. Скрестив руки, он бормотал какую-то молитву.
Пока несчастный молился, стражники передавали камень из рук в руки, словно ювелиры, оценивающие стоимость драгоценности. Затем они швырнули камень обратно, и человек бросился вон из круга, куда один из стражников выпустил стрелу. Она воткнулась в землю и осталась торчать, как будто была тут всегда.
Настала очередь Саламаджо. Он сделал шаг вперед и положил квадратный камень в спущенное ведро. Выбрав веревку, стражники принялись изучать подношение. Вглядываясь в камень, они то и дело поглядывали на Саламаджо, будто оценивая его самого. Жить ему или умереть? Затем снова опустили ведро. Саламаджо сунул туда руку и вытащил половину цыпленка.
Аромат пищи привлек остальных, в пещере зазвучали стоны. Мануэль подтолкнул нас с Андре поближе к Саламаджо, чтобы защитить его от самых бесстрашных заключенных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94