Случайно я сошел с нее и оказался на траве; прохладные травинки с острыми, как бритва краями вонзились в прорези моих сандалий.
— Донна Изабель Корреа де Жирона, позвольте представить вам брата Лукаса.
— Добро пожаловать в Санта-Крус, — сказал я.
— Брат Лукас является приором этого монастыря, — пояснил брат Виал, — а также духовником Франциско.
— Как прошло путешествие, донна Изабель? — спросил я.
Она встала и слегка поклонилась. Она была одного со мной роста, поэтому мы не могли не встретиться глазами, но, очевидно, она то ли не слышала вопроса, то ли не сочла нужным отвечать.
— С вашего позволения, донна Изабель, я удалюсь на дневную службу, — сказал брат Виал.
Он повернулся, собираясь уйти, но я схватил его за рукав.
— Но вы же не оставите женщину одну в капитуле, брат Виал.
— Нет, брат Виал, конечно нет. Я оставляю ее в ваших надежных руках. Вместе вы обсудите состояние Франциско.
— Но, брат Виал, если паства увидит приора, беседующего наедине с женщиной, это может напугать их.
— Вы придаете слишком большое значение условностям, брат Лукас.
Я смотрел на широкую спину брата Виала, удалявшегося через двор. Вскоре он скрылся за колонной, и я повернулся к Изабель. Ситуация была крайне неловкой.
— Надеюсь, наш посыльный оказался хорошим проводником? — спросил я.
У нее был прямой острый взгляд и строгая осанка. Казалось, она не осознавала того, что ее присутствие в святилище неуместно, как не чувствовала и необходимости в обмене любезностями.
— Брат Лукас, как мой кузен?
Франциско говорил, что у нее серые глаза, того же оттенка, что и камень на могиле его брата. И вправду, весьма своеобразная могильная плита. С того места, где я стоял, я не мог различить их цвет — они казались то зелеными, то голубыми, то желтыми.
— Дьявол упрям, — ответил я. — Он не отдаст свою добычу так легко. Однако улучшение, несомненно, есть.
Крошечные коричневые веснушки, усыпавшие ее переносицу, оттеняли белизну кожи.
— Значит, Франциско заговорил? — спросила она.
Беспокойный взгляд выдал ее тревогу, хотя голос оставался ровным.
Я ответил не сразу.
— Да, Изабель, Франциско теперь говорит.
Она отвела взгляд, чтобы скрыть чувства, которые пробудило в ней это известие.
— Надеюсь, ваш муж одобрил ваш визит в Санта-Крус, — сказал я.
— Я не замужем, брат Лукас.
— Простите.
— Я ухаживаю за отцом.
— Он нездоров?
— Он заболел сразу после сообщения о смерти моего брата. Вы знали Андре?
— Я познакомился с ним много лет назад в этом самом монастыре. Прекрасный молодой человек. По-своему преданный…
— Преданный приключениям, брат Лукас. Жизнь в монастыре была не для него.
— У каждого из нас свое призвание, Изабель.
— Он погиб в Крак-де-Шевалье. Мой отец получил письмо от принца Фернандо, который стоял во главе христианского войска в том замке. В письме говорилось о храбрости и мужестве брата. Он погиб за день до падения крепости.
Мне хотелось стереть желтую соринку из уголка ее глаза; я едва сдержался. Очевидно, она не привела себя в порядок перед нашей встречей. Из-под ее капюшона выбивались нечесаные локоны, падая ей на лицо. Брат Виал однажды сказал, что женщины помогают мужчинам оценить красоту Божьего творения. Он сказал, что благодаря женщинам голубое становится голубее, зеленое — зеленее, а красное воспламеняется. Странная гипотеза. Я склоняюсь к тому, что мы можем достичь понимания щедрости Господней лишь через молитву.
— Не отчаивайтесь, дитя мое. Андре погиб, служа Господу Богу.
— Иногда я сомневаюсь, брат Лукас, что Бог благосклонен к тем, кто обнажает меч против врага в тех далеких землях.
— Дитя, — сказал я, — ваш брат погиб во имя Христа. Он был одним из избранных, воином армии Господа.
— А разве у Господа есть армия, брат Лукас?
— Безусловно. Рыцари, монахи и священники, сражающиеся с дьявольскими отродьями везде и всюду. Правдивая армия сильных и смелых — защитников божественного наследия.
— Разве не смиренный должен унаследовать землю, брат Лукас?
Эта девушка начинала меня раздражать.
— Да, Изабель, но сильный должен обеспечить ему это наследие.
Полуденное солнце отбрасывало скорбную тень на ее лицо. На нежной коже лба появились горестные морщинки, которых, возможно, не было до отъезда ее брата в Левант. Она устало улыбнулась, будто разговор со мной утомил ее.
— Вы должны верить в Божий план, Изабель.
— Не понимаю, какую роль играет смерть моего брата в этом плане. Мне все это кажется совершенно бессмысленным.
— Я понимаю вашу скорбь, дитя мое, — отвечал я нежно. — Понимаю лучше, чем вы можете себе представить.
Я не стал рассказывать Изабель о том, что я испытал на себе несправедливость, придя в этот мир с благородной кровью, но без имени. И стал обычным слугой. Нам не дано постичь пути, которые избирает для нас Бог.
— Помните, дитя мое, наши страдания приближают нас к Христу. Наши слезы стекают в кровавую реку, струящуюся из его ран. Именно так мы находим причащение и покой. Ваш брат, подобно Христу, умер за вас.
— Простите, брат Лукас, я не изучала Священное Писание и не посвящала целые часы духовным размышлениям, как вы. Я знаю, что несведуща в таких делах. Но я не понимаю, почему эти люди должны были погибнуть за меня. Если бы выбор был за мной, я бы предпочла, чтобы они остались в живых.
— Они и остались, Изабель. Ваш брат живет в раю и сейчас смотрит на вас оттуда.
Я говорил очень пылко, но девушка, казалось, совсем не слушала меня. Она внимательно изучала пучок травы, пробившийся между двумя каменными плитами, которыми был выстлан капитул. Непростительная небрежность. Я поговорю с братом Эдуардо, который отвечает за состояние пола в монастыре. Труд во имя Господа требует безоговорочной дисциплины, распространяющейся на всех членов монастыря и на все виды работ, от священных обрядов до самых что ни на есть мирских трудов.
— Иногда, брат Лукас, — сказала Изабель, — мне кажется, что у меня слишком мало мудрости, чтобы разобраться в таких вопросах. Я считаю, что смерть мученика приносит лишь страдания тем, кто его пережил. Возможно, он попадет в рай, но оставшимся на земле остается лишь горе. Даже в случае с самим Иисусом. Представьте себе, брат Лукас, Деву Марию, взирающую на то, как ее сын корчится на кресте. Если бы он выбрал жизнь, он мог бы превращать воду в вино, лечить больных, возвращать зрение слепым.
В ее нежный голос закралась легкая горечь. Изабель по-матерински упрекала своего брата за то, что тот отправился в крестовый поход. Словно Дева Мария, выговаривающая своему сыну за неосторожность и эгоизм выбора, который тот сделал.
— Изабель, у вас сейчас путаются мысли, — ответил я. — Христос избрал крест, чтобы оказаться в том же положении, что и мы, чтобы указать нам дорогу через страдания и смерть к вечной жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
— Донна Изабель Корреа де Жирона, позвольте представить вам брата Лукаса.
— Добро пожаловать в Санта-Крус, — сказал я.
— Брат Лукас является приором этого монастыря, — пояснил брат Виал, — а также духовником Франциско.
— Как прошло путешествие, донна Изабель? — спросил я.
Она встала и слегка поклонилась. Она была одного со мной роста, поэтому мы не могли не встретиться глазами, но, очевидно, она то ли не слышала вопроса, то ли не сочла нужным отвечать.
— С вашего позволения, донна Изабель, я удалюсь на дневную службу, — сказал брат Виал.
Он повернулся, собираясь уйти, но я схватил его за рукав.
— Но вы же не оставите женщину одну в капитуле, брат Виал.
— Нет, брат Виал, конечно нет. Я оставляю ее в ваших надежных руках. Вместе вы обсудите состояние Франциско.
— Но, брат Виал, если паства увидит приора, беседующего наедине с женщиной, это может напугать их.
— Вы придаете слишком большое значение условностям, брат Лукас.
Я смотрел на широкую спину брата Виала, удалявшегося через двор. Вскоре он скрылся за колонной, и я повернулся к Изабель. Ситуация была крайне неловкой.
— Надеюсь, наш посыльный оказался хорошим проводником? — спросил я.
У нее был прямой острый взгляд и строгая осанка. Казалось, она не осознавала того, что ее присутствие в святилище неуместно, как не чувствовала и необходимости в обмене любезностями.
— Брат Лукас, как мой кузен?
Франциско говорил, что у нее серые глаза, того же оттенка, что и камень на могиле его брата. И вправду, весьма своеобразная могильная плита. С того места, где я стоял, я не мог различить их цвет — они казались то зелеными, то голубыми, то желтыми.
— Дьявол упрям, — ответил я. — Он не отдаст свою добычу так легко. Однако улучшение, несомненно, есть.
Крошечные коричневые веснушки, усыпавшие ее переносицу, оттеняли белизну кожи.
— Значит, Франциско заговорил? — спросила она.
Беспокойный взгляд выдал ее тревогу, хотя голос оставался ровным.
Я ответил не сразу.
— Да, Изабель, Франциско теперь говорит.
Она отвела взгляд, чтобы скрыть чувства, которые пробудило в ней это известие.
— Надеюсь, ваш муж одобрил ваш визит в Санта-Крус, — сказал я.
— Я не замужем, брат Лукас.
— Простите.
— Я ухаживаю за отцом.
— Он нездоров?
— Он заболел сразу после сообщения о смерти моего брата. Вы знали Андре?
— Я познакомился с ним много лет назад в этом самом монастыре. Прекрасный молодой человек. По-своему преданный…
— Преданный приключениям, брат Лукас. Жизнь в монастыре была не для него.
— У каждого из нас свое призвание, Изабель.
— Он погиб в Крак-де-Шевалье. Мой отец получил письмо от принца Фернандо, который стоял во главе христианского войска в том замке. В письме говорилось о храбрости и мужестве брата. Он погиб за день до падения крепости.
Мне хотелось стереть желтую соринку из уголка ее глаза; я едва сдержался. Очевидно, она не привела себя в порядок перед нашей встречей. Из-под ее капюшона выбивались нечесаные локоны, падая ей на лицо. Брат Виал однажды сказал, что женщины помогают мужчинам оценить красоту Божьего творения. Он сказал, что благодаря женщинам голубое становится голубее, зеленое — зеленее, а красное воспламеняется. Странная гипотеза. Я склоняюсь к тому, что мы можем достичь понимания щедрости Господней лишь через молитву.
— Не отчаивайтесь, дитя мое. Андре погиб, служа Господу Богу.
— Иногда я сомневаюсь, брат Лукас, что Бог благосклонен к тем, кто обнажает меч против врага в тех далеких землях.
— Дитя, — сказал я, — ваш брат погиб во имя Христа. Он был одним из избранных, воином армии Господа.
— А разве у Господа есть армия, брат Лукас?
— Безусловно. Рыцари, монахи и священники, сражающиеся с дьявольскими отродьями везде и всюду. Правдивая армия сильных и смелых — защитников божественного наследия.
— Разве не смиренный должен унаследовать землю, брат Лукас?
Эта девушка начинала меня раздражать.
— Да, Изабель, но сильный должен обеспечить ему это наследие.
Полуденное солнце отбрасывало скорбную тень на ее лицо. На нежной коже лба появились горестные морщинки, которых, возможно, не было до отъезда ее брата в Левант. Она устало улыбнулась, будто разговор со мной утомил ее.
— Вы должны верить в Божий план, Изабель.
— Не понимаю, какую роль играет смерть моего брата в этом плане. Мне все это кажется совершенно бессмысленным.
— Я понимаю вашу скорбь, дитя мое, — отвечал я нежно. — Понимаю лучше, чем вы можете себе представить.
Я не стал рассказывать Изабель о том, что я испытал на себе несправедливость, придя в этот мир с благородной кровью, но без имени. И стал обычным слугой. Нам не дано постичь пути, которые избирает для нас Бог.
— Помните, дитя мое, наши страдания приближают нас к Христу. Наши слезы стекают в кровавую реку, струящуюся из его ран. Именно так мы находим причащение и покой. Ваш брат, подобно Христу, умер за вас.
— Простите, брат Лукас, я не изучала Священное Писание и не посвящала целые часы духовным размышлениям, как вы. Я знаю, что несведуща в таких делах. Но я не понимаю, почему эти люди должны были погибнуть за меня. Если бы выбор был за мной, я бы предпочла, чтобы они остались в живых.
— Они и остались, Изабель. Ваш брат живет в раю и сейчас смотрит на вас оттуда.
Я говорил очень пылко, но девушка, казалось, совсем не слушала меня. Она внимательно изучала пучок травы, пробившийся между двумя каменными плитами, которыми был выстлан капитул. Непростительная небрежность. Я поговорю с братом Эдуардо, который отвечает за состояние пола в монастыре. Труд во имя Господа требует безоговорочной дисциплины, распространяющейся на всех членов монастыря и на все виды работ, от священных обрядов до самых что ни на есть мирских трудов.
— Иногда, брат Лукас, — сказала Изабель, — мне кажется, что у меня слишком мало мудрости, чтобы разобраться в таких вопросах. Я считаю, что смерть мученика приносит лишь страдания тем, кто его пережил. Возможно, он попадет в рай, но оставшимся на земле остается лишь горе. Даже в случае с самим Иисусом. Представьте себе, брат Лукас, Деву Марию, взирающую на то, как ее сын корчится на кресте. Если бы он выбрал жизнь, он мог бы превращать воду в вино, лечить больных, возвращать зрение слепым.
В ее нежный голос закралась легкая горечь. Изабель по-матерински упрекала своего брата за то, что тот отправился в крестовый поход. Словно Дева Мария, выговаривающая своему сыну за неосторожность и эгоизм выбора, который тот сделал.
— Изабель, у вас сейчас путаются мысли, — ответил я. — Христос избрал крест, чтобы оказаться в том же положении, что и мы, чтобы указать нам дорогу через страдания и смерть к вечной жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94