Одна вонзилась прямо в его бритую голову и торчала оттуда, словно нелепое украшение. Он сидел на каменном полу, держа шлем в руках — видимо, он снял его, чтобы лучше видеть в темном туннеле.
Алехандро лежал на спине. Волосы его выгорели до угольков, брови еще дымились. Глаза его ничего не видели, одежда превратилась в кучу пепла.
— Кто здесь? — спросил он знакомым, но едва слышным голосом.
Мы ответили не сразу, так как боялись привлечь внимание сарацин. Но Алехандро был в отчаянии и ужасно напуган, и Андре сжалился над ним.
— Кто здесь? — снова просипел несчастный. — Святой Петр или Люцифер?
— Ни тот ни другой, Алехандро, — ответил Андре. — Это мы, Андре и Франциско. Мы вынесем тебя отсюда в безопасное место.
— Нет, Андре, — сказал Алехандро, — со мной все кончено. Умоляю, дай мне умереть.
— Не понимаю, о чем ты, — ответил Андре.
— Боль невыносима, — продолжал Алехандро. — Сжалься надо мной.
Он плакал иссохшими слезами.
— Это невозможно — то, о чем ты просишь, — ответил Андре.
Но это было возможно. Я натянул тетиву лука и закрыл глаза. Затем пустил стрелу, и стенания Алехандро смолкли. В туннеле воцарилась жуткая тишина.
Жизнь Алехандро оборвалась от моей руки, но я не чувствую раскаяния. По крайней мере, за этот поступок. Возможно, Алехандро прожил бы еще пару дней, но не больше. То не было бы ни доблестью, ни состраданием — продлить его жизнь, а точнее, медленную смерть.
Источник света находился в десяти футах от нас, над нашими головами: там был выдвижной люк, сквозь который сарацины напали на близнецов. Тело Маркоса распласталось прямо под люком. Алехандро находился футов на семь выше. Превратившись в пылающий костер, он немного прополз вверх по ступенькам, прежде чем рухнуть на каменные плиты. Мы увидели блестящую поверхность ступеней, на которые попало масло, и тянущийся вверх страшный пепельный след, оставленный Алехандро. Факел еще горел, валяясь на ступеньках — неверные сбросили его на Алехандро после того, как ослепили рыцаря кипящим маслом.
Два металлических листа, выступавших из потолка, закрывали от нас отверстие. Сквозь него пробивались лучи света, позволявшие видеть отвратительное, изуродованное лицо Алехандро — серая кожа, покрытая волдырями, все еще тлела. В полумраке мы заметили, как на том месте, где пламя преследовало Алехандро, поднимается дымок…
Из люка над нашими головами доносились звуки, какие люди обычно издают, выполняя тяжелую физическую работу. Слышались возгласы разочарования на чужом языке. Видимо, крышку люка заело, и сарацины изо всех сил пытались задвинуть ее поплотнее, чтобы лишить нас последнего источника света и возможности до них добраться. Мы с Андре поняли, что медлить нельзя: сарацины были уязвимы лишь до тех пор, пока люк оставался приоткрытым, когда же он закроется, враги снова станут для нас невидимками, а мы — слепыми и беззащитными.
Шепотом и жестами мы с Андре обсудили план. Андре должен будет проскользнуть под отверстием. Мы подсчитали, что освещенный участок лестницы составлял приблизительно восемь шагов, а остальную лестницу неверные видеть не могли. Если Андре станет перепрыгивать через две ступеньки, его будет видно не больше нескольких коротких мгновений — за это время, по нашим расчетам, он сможет преодолеть освещенное место. Своим маневром он привлечет сарацин к отверстию, те откроют стрельбу по движущейся мишени, но и сами превратятся в мишень. Мы надеялись, что стремительность Андре застанет наших противников врасплох и стрелы его не заденут. Когда же неверные кончат стрелять, я тихонько спущусь вниз, держа наготове лук, и выстрелю прямо вверх, в открытый люк. Одна стрела — жизнь одного из неверных; этого будет достаточно, по крайней мере пока. А потом я скользну дальше, в безопасную темноту.
Мы осторожно спустились по ступеням и остановились прямо перед солнечными полосками на полу, напрягая слух, чтобы уловить любое движение сарацин над нами. Но шум прекратился, и это было плохо — враги знали, что мы рядом, и ждали нас. Я натянул тетиву. Андре готовился к рывку вниз по лестнице — он покачивал головой, словно устанавливая ритм для бега. В следующий миг он уже ворвался на освещенные ступени.
Он пробыл там всего несколько секунд, похожий на оленя, преодолевающего снежные сугробы под пристальным взглядом уставшего охотника.
Когда Андре очутился в освещенном опасном месте, я услышал сверху вопли, щелканье тетивы и свист стрел. Я не видел, достигли ли стрелы своей цели. Андре мчался вниз, торопясь скрыться в темноте.
Как только град стрел иссяк, я спустился прямо под люк, опершись о стену, чтобы удобнее было целиться. Глядя туда, откуда струился свет, я увидел размытые силуэты мусульман, склонившихся над отверстием. Я выпустил стрелу, и она прошла между двумя металлическими щитами. Я быстро бросился вниз по лестнице, и прямо у меня за спиной несколько стрел рикошетом отлетели от каменного пола. В следующую секунду раздался стон одного из сарацинских воинов, прозвучавший для меня гимном отмщения.
Как только мы миновали люк, наверху начался переполох. Мы слышали торопливые шаги над нашими головами: быть может, сарацины спешили предупредить товарищей, находившихся ниже, о нашем присутствии или посылали за подкреплением. Мы не собирались дожидаться прибытия их свежих сил.
Андре был ранен: из его мощного предплечья торчала стрела. Рана казалась неопасной, если наконечник не был отравлен. Выпущенная с близкого расстояния, стрела проткнула руку насквозь, наконечник торчал с другой стороны. Но это и к лучшему — так будет легче вытащить ее, когда придет время.
Андре обеспокоенно посмотрел на стрелу, но даже не поморщился от боли. Он был очень храбрым.
Я взял его за руку и понюхал металл наконечника: не пахнет ли ядом? Нет, ядовитого запаха не ощущалось. Я знаком велел Андре присесть на ступени и, когда он сел, быстрым ударом кинжала отсек конец стрелы. Андре осыпал меня проклятиями сквозь стиснутые зубы. Я оторвал полоску ткани от своей накидки и крепко обвязал вокруг раны. Саму стрелу можно было вытащить позже.
Мы продолжали спуск, как вдруг ужасный взрыв сбил нас обоих с ног. Каменные плиты, устилавшие стены, заскрипели, заскрежетали друг о друга, с потолка посыпались камни. Это напоминало землетрясение. Словно сам Господь Бог устал от ужасных зрелищ и решил похоронить обе армии под грудами камней.
Когда все стихло, мы поспешно бросились вниз. Нам не терпелось выбраться из этой темной могилы, которая вот-вот должна была рухнуть. И вот за очередным витком мы наткнулись на выход — открытый дверной проем. Я перекинул лук через плечо, вытащил кинжал и пошел вниз, чтобы проверить обстановку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Алехандро лежал на спине. Волосы его выгорели до угольков, брови еще дымились. Глаза его ничего не видели, одежда превратилась в кучу пепла.
— Кто здесь? — спросил он знакомым, но едва слышным голосом.
Мы ответили не сразу, так как боялись привлечь внимание сарацин. Но Алехандро был в отчаянии и ужасно напуган, и Андре сжалился над ним.
— Кто здесь? — снова просипел несчастный. — Святой Петр или Люцифер?
— Ни тот ни другой, Алехандро, — ответил Андре. — Это мы, Андре и Франциско. Мы вынесем тебя отсюда в безопасное место.
— Нет, Андре, — сказал Алехандро, — со мной все кончено. Умоляю, дай мне умереть.
— Не понимаю, о чем ты, — ответил Андре.
— Боль невыносима, — продолжал Алехандро. — Сжалься надо мной.
Он плакал иссохшими слезами.
— Это невозможно — то, о чем ты просишь, — ответил Андре.
Но это было возможно. Я натянул тетиву лука и закрыл глаза. Затем пустил стрелу, и стенания Алехандро смолкли. В туннеле воцарилась жуткая тишина.
Жизнь Алехандро оборвалась от моей руки, но я не чувствую раскаяния. По крайней мере, за этот поступок. Возможно, Алехандро прожил бы еще пару дней, но не больше. То не было бы ни доблестью, ни состраданием — продлить его жизнь, а точнее, медленную смерть.
Источник света находился в десяти футах от нас, над нашими головами: там был выдвижной люк, сквозь который сарацины напали на близнецов. Тело Маркоса распласталось прямо под люком. Алехандро находился футов на семь выше. Превратившись в пылающий костер, он немного прополз вверх по ступенькам, прежде чем рухнуть на каменные плиты. Мы увидели блестящую поверхность ступеней, на которые попало масло, и тянущийся вверх страшный пепельный след, оставленный Алехандро. Факел еще горел, валяясь на ступеньках — неверные сбросили его на Алехандро после того, как ослепили рыцаря кипящим маслом.
Два металлических листа, выступавших из потолка, закрывали от нас отверстие. Сквозь него пробивались лучи света, позволявшие видеть отвратительное, изуродованное лицо Алехандро — серая кожа, покрытая волдырями, все еще тлела. В полумраке мы заметили, как на том месте, где пламя преследовало Алехандро, поднимается дымок…
Из люка над нашими головами доносились звуки, какие люди обычно издают, выполняя тяжелую физическую работу. Слышались возгласы разочарования на чужом языке. Видимо, крышку люка заело, и сарацины изо всех сил пытались задвинуть ее поплотнее, чтобы лишить нас последнего источника света и возможности до них добраться. Мы с Андре поняли, что медлить нельзя: сарацины были уязвимы лишь до тех пор, пока люк оставался приоткрытым, когда же он закроется, враги снова станут для нас невидимками, а мы — слепыми и беззащитными.
Шепотом и жестами мы с Андре обсудили план. Андре должен будет проскользнуть под отверстием. Мы подсчитали, что освещенный участок лестницы составлял приблизительно восемь шагов, а остальную лестницу неверные видеть не могли. Если Андре станет перепрыгивать через две ступеньки, его будет видно не больше нескольких коротких мгновений — за это время, по нашим расчетам, он сможет преодолеть освещенное место. Своим маневром он привлечет сарацин к отверстию, те откроют стрельбу по движущейся мишени, но и сами превратятся в мишень. Мы надеялись, что стремительность Андре застанет наших противников врасплох и стрелы его не заденут. Когда же неверные кончат стрелять, я тихонько спущусь вниз, держа наготове лук, и выстрелю прямо вверх, в открытый люк. Одна стрела — жизнь одного из неверных; этого будет достаточно, по крайней мере пока. А потом я скользну дальше, в безопасную темноту.
Мы осторожно спустились по ступеням и остановились прямо перед солнечными полосками на полу, напрягая слух, чтобы уловить любое движение сарацин над нами. Но шум прекратился, и это было плохо — враги знали, что мы рядом, и ждали нас. Я натянул тетиву. Андре готовился к рывку вниз по лестнице — он покачивал головой, словно устанавливая ритм для бега. В следующий миг он уже ворвался на освещенные ступени.
Он пробыл там всего несколько секунд, похожий на оленя, преодолевающего снежные сугробы под пристальным взглядом уставшего охотника.
Когда Андре очутился в освещенном опасном месте, я услышал сверху вопли, щелканье тетивы и свист стрел. Я не видел, достигли ли стрелы своей цели. Андре мчался вниз, торопясь скрыться в темноте.
Как только град стрел иссяк, я спустился прямо под люк, опершись о стену, чтобы удобнее было целиться. Глядя туда, откуда струился свет, я увидел размытые силуэты мусульман, склонившихся над отверстием. Я выпустил стрелу, и она прошла между двумя металлическими щитами. Я быстро бросился вниз по лестнице, и прямо у меня за спиной несколько стрел рикошетом отлетели от каменного пола. В следующую секунду раздался стон одного из сарацинских воинов, прозвучавший для меня гимном отмщения.
Как только мы миновали люк, наверху начался переполох. Мы слышали торопливые шаги над нашими головами: быть может, сарацины спешили предупредить товарищей, находившихся ниже, о нашем присутствии или посылали за подкреплением. Мы не собирались дожидаться прибытия их свежих сил.
Андре был ранен: из его мощного предплечья торчала стрела. Рана казалась неопасной, если наконечник не был отравлен. Выпущенная с близкого расстояния, стрела проткнула руку насквозь, наконечник торчал с другой стороны. Но это и к лучшему — так будет легче вытащить ее, когда придет время.
Андре обеспокоенно посмотрел на стрелу, но даже не поморщился от боли. Он был очень храбрым.
Я взял его за руку и понюхал металл наконечника: не пахнет ли ядом? Нет, ядовитого запаха не ощущалось. Я знаком велел Андре присесть на ступени и, когда он сел, быстрым ударом кинжала отсек конец стрелы. Андре осыпал меня проклятиями сквозь стиснутые зубы. Я оторвал полоску ткани от своей накидки и крепко обвязал вокруг раны. Саму стрелу можно было вытащить позже.
Мы продолжали спуск, как вдруг ужасный взрыв сбил нас обоих с ног. Каменные плиты, устилавшие стены, заскрипели, заскрежетали друг о друга, с потолка посыпались камни. Это напоминало землетрясение. Словно сам Господь Бог устал от ужасных зрелищ и решил похоронить обе армии под грудами камней.
Когда все стихло, мы поспешно бросились вниз. Нам не терпелось выбраться из этой темной могилы, которая вот-вот должна была рухнуть. И вот за очередным витком мы наткнулись на выход — открытый дверной проем. Я перекинул лук через плечо, вытащил кинжал и пошел вниз, чтобы проверить обстановку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94