— Изабель, — сказал я, — не обращайте внимания на его слова. Его устами говорил демон.
По пути Изабель споткнулась, и мне пришлось призвать на помощь брата Доминика, чтобы свести ее вниз по узкой лестнице.
Проводив Изабель в ее комнату, я снова вышел на внутренний двор, и остаток дня провел в безмолвных молитвах и размышлениях. К тому времени, как я вернулся к себе, солнце уже село. В передней был накрыт к ужину стол, но есть мне не хотелось.
Мне не сиделось на месте и, сцепив руки за спиной, я принялся мерить шагами переднюю, пока не остановился перед осколком зеркала, укрепленного в оконной раме.
Иногда, одолеваемый сомнениями в выздоровлении Франциско, я рассматривал свое отражение и при виде знакомых черт, выражающих уверенность и решительность, при виде резкой складки на лбу успокаивался. Иногда я представлял себя в длинной малиновой мантии епископа или кардинала. Я вытягивал вперед два пальца, делая вид, что благословляю подданных. «Да, — думал я, — это мое будущее. Это я ».
Однако в тот вечер все было иначе. Собственное отражение казалось мне далеким, чужим, словно передо мной был незнакомец. Я отвернулся от зеркала и самоуверенно улыбнулся — той улыбкой, что всегда напоминала мне о моих планах, надеждах, амбициях. После этого я быстро повернулся к зеркалу — но ничего не изменилось. В глазах моих по-прежнему виделось нечто чуждое: тревожная неуверенность, смутный, неугасимый страх. Позади собственного отражения я видел в зеркале тот самый серый пейзаж — небо, кровь с которого текла в океан, черное, превращающееся в белое. Внутри меня все перевернулось, я встал на колени перед железным распятием на подоконнике и молитвенно сложил ладони.
«Помоги мне, Господи. Я совсем запутался».

* * *
Я уснул только перед утренней службой, и скоро меня разбудил громкий стук в дверь. Я попытался не обращать на него внимания, надеясь, что непрошеный гость уйдет, но стук только усилился.
Я зажег свечу у кровати и потащился к двери. Это был аббат Альфонсо.
— Можно вас на пару слов, брат Лукас? — спросил он.
— Да, аббат, — ответил я, — прошу вас, входите.
— В последнем письме принц Фернандо требует точной даты, — сказал аббат.
— Точной даты чего? — спросил я.
— Принц хочет знать, когда Франциско полностью исцелится. Он требует точно указать время. Ведь Франциско становится лучше, не так ли?
— Да, да, — поспешил я заверить аббата.
События вчерашнего дня казались сущим кошмаром. Я вовсе не готов был обсуждать неожиданную встречу Франциско с кузиной и влияние, которое встреча эта могла оказать на состояние одержимого.
— Принц, — продолжал аббат, — спрашивает, помнит ли Франциско свое пребывание в Леванте: подробности сражений и тюремного заключения.
Аббат выжидательно смотрел на меня, но мои мысли были заняты предстоящей беседой с Франциско.
— Принц Фернандо потерял многих бойцов, отдавших свою жизнь за Господа, — продолжал аббат. — Он очень беспокоится за благополучие оставшихся в живых и особенно трепетно относится к судьбе Франциско. Самое меньшее, что мы можем сделать, это предоставить ему полный отчет о ходе лечения, надеюсь, положительный.
Принц Фернандо, тот самый человек, который руководил истреблением женщин и детей в замке Торона, тревожился о благополучии Франциско.
— Да, — ответил я, — конечно, мы можем предоставить ему отчет, чтобы развеять тревоги принца.
— Итак?
— Пожалуйста, напишите принцу Фернандо, что Франциско помнит события крестового похода так, будто они случились вчера. У него очень хорошая память, она запечатлела все до мелочей. Передайте принцу Фернандо, что состояние здоровья Франциско улучшается, но я пока не могу указать точную дату его выздоровления. Служение Господу исполнено сомнений и духовных мук, аббат Альфонсо.
— Брат Лукас, — довольно раздраженно сказал аббат, — избавьте меня от проповедей. Лучше назовите дату.
— Аббат Альфонсо, — отвечал я, — Бог не признает никаких сроков.
— Вы хорошо себя чувствуете, брат Лукас? — спросил он. — Быть может, вам нужен отдых от трудов, посвященных исцелению Франциско?
— А дьявол тоже возьмет перерыв, брат Альфонсо? — спросил я.
Аббат взял свечу из моих рук и поднес ее к моему лицу, так что мои щеки опалил жар.
— Я беспокоюсь за вас, брат Лукас, — сказал аббат. — За последний месяц вы сильно изменились. Много раз я проходил мимо вас в коридоре, но вы не узнавали меня, словно вас опутали злые чары. Вы даже внешне переменились. Щеки запали, лицо побледнело. Вы проводите все время либо в келье Франциско, либо во внутреннем дворе. Вы совершенно забросили ваши обязанности приора Санта-Крус. Неужели ваша забота о Франциско нанесла ущерб вашей преданности монастырю?
— Простите, аббат Альфонсо, если я разочаровал вас, могу только сказать, что я так настойчиво пытаюсь изгнать демонов из души Франциско именно благодаря преданности церкви.
— Пусть будет так, брат Лукас. Однако будьте осторожны. Прикоснувшись к пламени, нельзя не обжечься. Если же позволить огню проникнуть в свою душу, можно навлечь на себя вечное проклятие.
Сигнал к заутрене прозвучал как раз в тот момент, когда аббат выходил из моих покоев. Я быстро оделся: натянул через голову коричневую рясу и застегнул сандалии.
Идя по коридору к комнате Изабель, я подозревал, что девушка откажется еще раз отправиться в келью Франциско. Даже мне нелегко будет выслушать рассказ о смерти Андре — и я представлял, каким ужасом это должно быть для Изабель. Если бы у меня спросили совета, я бы велел ей покинуть Санта-Крус и никогда больше не возвращаться.
Однако она вовсе не собиралась уезжать. Когда я пришел, она была уже одета.
— Я готова, брат Лукас, — сказала девушка.
И я вновь повел ее по лестнице в келью Франциско. У входа мы остановились. Я глубоко вздохнул. Меня бы не удивило, если бы за дверью оказался сам дьявол.
— Вера, брат Лукас, — сказала Изабель, пока я отодвигал щеколду и открывал дверь.
Воистину, вера, Изабель Корреа.
Глава 11
КРАК-ДЕ-ШЕВАЛЬЕ
Франциско пододвинул свой стул поближе к окну, видимо, чтобы лучше видеть сад. А может, чтобы не смотреть на меня с Изабель. Вообще-то он смотрел не вниз, на внутренний двор, а вверх, на серый клочок неба. Он крепко вцепился в подлокотники, так что на тыльной стороне ладоней выступили вены. Он не ответил на мое приветствие и ничем не выказал, что сознает наше присутствие. Мы с Изабель сели на холодный каменный пол за спиной Франциско и обменялись друг с другом несколькими словами: я спросил, удобно ли ей, она ответила, что да.
Затем мы стали ждать. С восходом по полу заскользили лучи солнца. Я следил, как они движутся по каменным плитам, по платью Изабель, по моей одежде. Час, два, три — не знаю, сколько прошло времени, прежде чем Франциско продолжил свою исповедь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94