10
Таня меланхолически перебирала струны.
Ей очень хотелось, чтобы произошло какое-нибудь необыкновенное событие, в котором она доказала бы, что способна на многое, что она не хуже брата. Однако никто не показывался в тупике. Неясный шум, доносившийся из других вагонов, понемногу стихал: было уже поздно. Луна, серебристо-бледным пятном видневшаяся в небе, источала призрачный свет. Тихо рокотали струны, и ничего необыкновенного не происходило. Во все глаза девушка смотрела вдоль вагонов. Воображение рисовало ей притаившихся врагов. То казалось, какие-то фигуры крадутся, скрываясь в тени вагонов, то чудилось Тане, кто-то ползёт между рельсов.
Совещание затянулось. Лихорадочная дрожь проняла Таню. Нервы её расходились.
Но вот и впрямь что-то мелькнуло под вагоном напротив, какая-то тень показалась там. Таня изо всей силы взяла аккорд. Струны жалобно взвизгнули. От этого звука вздрогнула и сама девушка. Глухие голоса в квартире Пужняка смолкли. В ту же секунду кошачье мяуканье понеслось из-под вагона, к которому со страхом присматривалась Таня.
— Бр-рысь ты, подлая! — с сердцем крикнула девушка.
В этот момент скрипнула дверь.
— Ну, как дела, Таньча? — спросил Алёша.
Он вышел на улицу, постоял, разминаясь. За ним вышел и Виталий.
— Ничего не произошло, часовой?
Таня покраснела до корней волос. Хорошо, что смущение её никто в сумерках не мог заметить.
— Ничего, товарищ Виталий! — едва справившись с волнением, ответила она.
Алёша пошутил:
— А я думал, ты с каким-нибудь ухажёром давно смылась.
— Смываются не эти, а вашего отца дети! — не осталась Таня в долгу.
— А что за сигнал был?
— Так… Проходил какой-то мимо, — ответила девушка и опять обрадовалась, что в темноте не видно было, как она покраснела.
Алёша постучал в стенку вагона.
Один за другим вышли мужчины на улицу и стали расходиться по домам.
Проветривая комнату, в которой от табачного дыма было сине, Таня тихонько обратилась к Бонивуру:
— Товарищ Антонов! А может, мне какая работа найдётся? Я все сделаю. Честное слово!
Апрельский день 1918 года ожил в памяти Виталия.
Лицо Лиды, с тревогой и лаской глядевшей на Виталия, тепло её руки, лёгшей на его плечо, тихий голос, говоривший, что о нем вспомнят, когда надо будет, вмиг промелькнули в голове Виталия, и радость первого поручения, когда маленькое дело казалось большим и самым важным на свете, обожгла сердце Виталия мучительным и сладким воспоминанием.
Он проговорил:
— Найдётся, Таня!
Глава шестая
МЫШЕЛОВКА

1
«Итальянская» началась.
В первый день контролёры управления военного коменданта не заметили ничего особенного. Рабочие, как всегда, занимали свои места, не было даже обычных опозданий. По-прежнему копошились с занятым видом клепальщики у железных стенок вагонов, по-прежнему оглушительный треск молотков нёсся отовсюду.
На второй день контролёр, заменивший Кашкина, почуял что-то неладное. Он прохаживался, длинный, хмурый, истрёпанный жизнью человек, которому несносны были его обязанности, мало чем отличавшиеся от обязанностей надзирателя в тюремной мастерской. Никто не нуждался в его помощи: раздача инструмента, заточка его, материалы находились в распоряжении старшего мастера Антония Ивановича. Контролёр томился, меряя большими шагами площадку. «Хоть бы обругали мерзавцы! — думал он, глядя на работающих. — И то человеком бы себя почувствовал. А тут — будто пустое место!» Контролёру захотелось покурить. Он подошёл к одному из рабочих:
— Эй, земляк! Курева нету?
— Вышло! — ответил тот.
Контролёр попросил у другого. Рабочий, не глядя на него, сказал:
— Спичек нету.
— А у меня есть! — Контролёр обрадованно вытащил из кармана спички.
Рабочий посмотрел на них.
— Разве это спички? — сказал он и швырнул коробок в сторону.
Контролёр вытаращил глаза.
— Ты что это, с ума сошёл?
— Ага! — коротко ответил рабочий.
Со всех сторон на контролёра смотрели насмешливые глаза. Ещё ничего не понимая, он машинально поднял спички, отряхнул их и сунул в карман.
Японский часовой вынул сигаретку. Контролёр знаком попросил закурить. Оба задымили.
— Совет да любовь! — послышалось сбоку.
Тотчас же ещё кто-то добавил:
— Снюхались.
— Одного поля ягода!
— Рыбак рыбака видит издалека!
«Ах, вот оно что! — сообразил контролёр. — Бойкот!» И холодная злость поднялась в нем.
Он продолжал ходить по своему участку. Остановился возле Алёши Пужняка. И вдруг увидел, что Алёша мерно опускает молоток мимо заклёпки.
— Ослеп? — спросил он резко.
Пужняк невозмутимо посмотрел на него.
— Немного есть! — ответил он, продолжая делать по-своему.
— Да ты разуй, глаза!
— А зачем? На тебя, подлипалу, смотреть! — отозвался Алёша.
— Ты видишь, куда колотишь?
— Куда надо, туда и колочу. Иди к чёртовой бабушке! — беззлобно сказал Алёша. — Уйди, покуда по тебе колотить не начал!
Контролёр отскочил от клепальщика.
— Итальянишь?
— Лучше итальянить, чем японить!
Контролёр заметался по своему участку. Он увидал, что урок с утра почти не подвигался, несмотря на внешнее впечатление усиленной работы. Старший контролёр побежал в управление.
…Прогудел гудок на обед. Все принялись за еду. Холостяки извлекали из кармана пакеты с колбасой или рыбой и хлебом и жевали всухомятку, запивая водой из бака. Возле семейных расположились жены или ребятишки, принёсшие им горячий обед.
Таня принесла Алёше и Виталию судок с едой. Они принялись за первое. Ели, похваливали. Таня стояла, облокотившись на штабель шпал, с удовольствием наблюдая за тем, как брат и Виталий хлебают щи. Солнце озаряло её плотную, статную фигуру, широконькое лицо с чуть вздёрнутым носом и лукавыми глазами.
— Такие щи ели? — спросила девушка, гордившаяся своим умением готовить.
— Никогда!
Алёша залюбовался сестрой и подтолкнул Виталия.
— Ладная у меня сеструха? А, Виталий? Женись, закормит насмерть!
— Алёшка, не хулигань! — нахмурилась Таня.
— Ей-богу, женился бы! — серьёзно сказал Виталий.
— Только курносых не любишь? — спросил Алёша.
Таня вздёрнула голову. Виталий продолжал:
— Зарок дал: пока белые в Приморье — не влюбляться…
Чья-то тень легла на шпалу, служившую обеденным столом. Мужчины оглянулись.
Японский часовой, незаметно приблизившись, стоял возле них.
— Что, чучело, щей захотел? — спросил Алёша, набив рот. — Не дам, не проси! Поезжай в Японию — мисо кушать!
Японец восхищённо глядел на Таню.
— Мусмэ… росскэ мусмэ, ероси! — сказал он.
Осклабился и, протянув руку, дотронулся до груди Тани. Та вскинула на него яростный взгляд, побледнела и, схватив бутылку с горячим молоком, изо всей силы, наотмашь, ударила солдата по голове. Он пошатнулся. Осколки бутылки брызнули в разные стороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172