Вот тогда, по знаку Эдгара, я сорвала клобучек с головы кречета и свистнула, насылая его. И моя красавица не подвела, взвилась стремительно ввысь, сделала круг и заметив цаплю, понеслась прямо к ней.
Ах какое же это удовольствие видеть, как мой кречет набирал высоту, описывая круги, словно следуя виткам невидимой спирали. Огромная серая цапля, заметив его, шарахнулась прочь, изо всех сил работая крыльями. Но ей было не избежать удара. И все охотники невольно закричали, когда моя охотница, опередив цаплю и поднявшись над ней, стремительно напала на нее.
— Давай, давай! Рази! — кричала я, запрокинув голову и хлопая в ладоши. До чего же это было азартно!
Но оглушенная цапля все же смогла освободиться и полетела дальше, однако тяжело и неровно. Кречет же, не желая сдаваться, вновь по спирали поднялся над ней и повторил нападение. И как! Он летел, как стрела, вновь мастерски ударил, разя сильными когтями задних пальцев.
На этот раз цапля рухнула вниз, и я, а также король и остальные, пришпоривая лошадей, поскакали туда, где упали обе птицы.
Эдгар крикнул сокольничему, чтобы тот готовил дохлого голубя и кинул его как «прикормку» кречету. Пока охотники подбирали убитую им цаплю, а кречет лакомился голубятиной, все вокруг поздравляли меня с удачей. Я же была просто счастлива. В какой-то миг заметила, как на меня смотрит Эдгар. Он подъехал, возвращая мне птицу уже в клобучке. Склонился.
— Ты сегодня такая хорошенькая, Бэртрада. Просто светишься.
Давно он не говорил мне таких слов. У меня в груди разлилось тепло.
Король окликнул нас, сказав, что ждет обоих на пиру, где мы попробуем, как его повара приготовят добытую моим кречетом цаплю. Я чуть поморщилась и, повернувшись к мужу, шепнула:
— Как бы они не старались, думаю жаркое из цапли не придется мне по вкусу. Оно всегда отдает болотом и жестковато.
Порыв ветра бросил завитки волос мне на глаза. Эдгар стал ласково их убирать. Я увидела проезжавшую мимо Матильду и — могу поставить свое янтарное ожерелье против ломаного пенса — в ее глазах читалась откровенная зависть. Уж наверняка ее Жоффруа Анжуйский ни на йоту не бывал с ней так нежен и предупредителен.
У меня было приподнятое настроение, я не хотела еще возвращаться и Эдгар был согласен со мной. И как же мы носились верхом, как гоняли своих коней! Это ведь такое удовольствие нестись вскачь, наслаждаясь прекрасным аллюром породистых лошадей, наслаждаться солнцем, бьющим в лицо ветром, простором! Мы далеко умчались от всех, скакали, обгоняя друг друга. А вокруг волновались под ветром вересковые заросли, темнели разбросанные то там то здесь купы огромных буков, блестели на солнце ручьи. Из под копыт коней время от времени то вылетала стая куропаток и уносилась в сторону, то неожиданно заяц выпрыгивал из под широкого лопуха, несся прижав длинные уши. А кони продолжали скакать, упруго выбрасывая ноги, перепрыгивали через кусты, то, врезаясь в ручьи, поднимали фонтаны искрящихся на солнце брызг.
В какой-то миг я остановила Молнию, натянув поводья и откидываясь назад. Эдгар тут же подъехал, склонился в седле, и обняв меня за талию, притянул к себе, стал целовать. И поверите ли… Я отвечала ему с пылом, какого и не ожидала в себе.
Но наконец я освободилась.
— Думаю уже следует подумать о приличиях и возвращаться.
Я старалась говорить достойно, однако все еще задыхалась после поцелуя. У Эдгара в глазах плясали чертики. Он вновь обнимал меня, я вырывалась, смеясь.
Все же мы проделали немалый путь и, когда вернулись, наши кони были все в мыле. Мы въехали под мрачную арку городских ворот, не спеша поехали вдоль нависающих над головой выступами этажей строений. Они стояли так тесно, что почти соприкасались кровлями, не позволяя солнцу высушить всегда скапливающуюся на мостовой грязь. Только у дома, какой снял Эдгар было открытое пространство и даже мощенная булыжником площадка, куда можно было ступить, не измарав башмачков и подола. Выскочившие из дома слуги, приняли у нас лошадей. Я стала подниматься по узкой лесенке наверх, в нашу комнату. Эдгар шел следом и, оглядываясь, я видела его взгляд, догадывалась, что сейчас произойдет. Слова не успела молвить, когда он прижал меня к стене, стал целовать. Я уперлась руками в его грудь, делая попытку вырваться, но он был так силен, не отпускал меня… Я задыхалась, у меня кружилась голова, я вся дрожала. А его руки уже мягко мяли мою грудь, он запрокидывал мне голову, целовал шею. У меня стали слабеть колени…
…И конечное это должно было случиться!
Эти городские дома, узкие, неудобные, тесные! Здесь приходилось жить всем скопом, ютясь вместе со свитой и слугами. Никакого этикета или уединения. Да и вряд ли кто из свиты мог решить, что днем можно вот так…
Но сожалеть об этом было уже поздно. Дверь с резким скрипом растворилась и в покой влетел, громко топая, этот безобразный ребенок Юстас Блуаский. Застыл, глядя на нас из под покрытых болячками век. А тут еще голоса, скрип ступеней, вошли Клара Данвиль, моя Маго с ворохом платьев, а тут еще и Пенда…
Я отскочила от Эдгара, как ошпаренная. А они все сначала растерянно стояли кто где, потом Клара стала что-то лепетать, Маго, как бы ничего не заметив, принялась укладывать платья, а Пенда церемонно сообщил, что прибыла Блуаская чета. В довершение ко всему Юстас, стал раскачиваться на двери, явно наслаждаясь ее скрипом, и не сводя с нас не по детски серьезного, мрачного взгляда.
Один Эдгар не казался ни взволнованным, ни смущенным. Спокойно оторвал от двери это Блуаское отродье, передал его Кларе, потом попросил всех выйти и передать Стефану с Мод, что вскоре мы будем к их услугам.
Я стояла лицом к стене, нервно пыталась привести в порядок волосы, шнуровку у горла.
— Бэртрада … — окликнул меня муж.
Но я шарахнулась от него.
— Какой стыд!.. Какой позор! Что теперь о нас станут говорить!..
Признаюсь, я рассердилась. Ведь, что может сравниться по бесстыдству с плотскими утехами в дневное время! А я… А мы… Мне хотелось плакать. Но Эдгар словно и не замечал моей досады.
— Успокойся, милая. Мы же муж и жена, мы у себя дома.
Но заниматься таким беспутством, когда еще не настала ночь!… Нет, я не произнесла этого вслух. Но мне было стыдно, так непереносимо стыдно. Вон даже эта распутница Клара смутилась, а Маго… Да еще этот покрытый коростой Юстас, который уже сейчас рассказывает внизу родителям, об увиденном. Нет, уж лучше я прямо сейчас спущусь к Стефану и Мод, чтобы, объяснить, что это простое недоразумение. И я, говоря это Эдгару, отталкивая его руки, все же выскочила на лестницу, а когда входила в прихожую, то вновь растерялась, стояла перед Стефаном и Мод, заливаясь краской, словно нашкодившая послушница. Мне ли было не заметить ироничный блеск в их глазах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178
Ах какое же это удовольствие видеть, как мой кречет набирал высоту, описывая круги, словно следуя виткам невидимой спирали. Огромная серая цапля, заметив его, шарахнулась прочь, изо всех сил работая крыльями. Но ей было не избежать удара. И все охотники невольно закричали, когда моя охотница, опередив цаплю и поднявшись над ней, стремительно напала на нее.
— Давай, давай! Рази! — кричала я, запрокинув голову и хлопая в ладоши. До чего же это было азартно!
Но оглушенная цапля все же смогла освободиться и полетела дальше, однако тяжело и неровно. Кречет же, не желая сдаваться, вновь по спирали поднялся над ней и повторил нападение. И как! Он летел, как стрела, вновь мастерски ударил, разя сильными когтями задних пальцев.
На этот раз цапля рухнула вниз, и я, а также король и остальные, пришпоривая лошадей, поскакали туда, где упали обе птицы.
Эдгар крикнул сокольничему, чтобы тот готовил дохлого голубя и кинул его как «прикормку» кречету. Пока охотники подбирали убитую им цаплю, а кречет лакомился голубятиной, все вокруг поздравляли меня с удачей. Я же была просто счастлива. В какой-то миг заметила, как на меня смотрит Эдгар. Он подъехал, возвращая мне птицу уже в клобучке. Склонился.
— Ты сегодня такая хорошенькая, Бэртрада. Просто светишься.
Давно он не говорил мне таких слов. У меня в груди разлилось тепло.
Король окликнул нас, сказав, что ждет обоих на пиру, где мы попробуем, как его повара приготовят добытую моим кречетом цаплю. Я чуть поморщилась и, повернувшись к мужу, шепнула:
— Как бы они не старались, думаю жаркое из цапли не придется мне по вкусу. Оно всегда отдает болотом и жестковато.
Порыв ветра бросил завитки волос мне на глаза. Эдгар стал ласково их убирать. Я увидела проезжавшую мимо Матильду и — могу поставить свое янтарное ожерелье против ломаного пенса — в ее глазах читалась откровенная зависть. Уж наверняка ее Жоффруа Анжуйский ни на йоту не бывал с ней так нежен и предупредителен.
У меня было приподнятое настроение, я не хотела еще возвращаться и Эдгар был согласен со мной. И как же мы носились верхом, как гоняли своих коней! Это ведь такое удовольствие нестись вскачь, наслаждаясь прекрасным аллюром породистых лошадей, наслаждаться солнцем, бьющим в лицо ветром, простором! Мы далеко умчались от всех, скакали, обгоняя друг друга. А вокруг волновались под ветром вересковые заросли, темнели разбросанные то там то здесь купы огромных буков, блестели на солнце ручьи. Из под копыт коней время от времени то вылетала стая куропаток и уносилась в сторону, то неожиданно заяц выпрыгивал из под широкого лопуха, несся прижав длинные уши. А кони продолжали скакать, упруго выбрасывая ноги, перепрыгивали через кусты, то, врезаясь в ручьи, поднимали фонтаны искрящихся на солнце брызг.
В какой-то миг я остановила Молнию, натянув поводья и откидываясь назад. Эдгар тут же подъехал, склонился в седле, и обняв меня за талию, притянул к себе, стал целовать. И поверите ли… Я отвечала ему с пылом, какого и не ожидала в себе.
Но наконец я освободилась.
— Думаю уже следует подумать о приличиях и возвращаться.
Я старалась говорить достойно, однако все еще задыхалась после поцелуя. У Эдгара в глазах плясали чертики. Он вновь обнимал меня, я вырывалась, смеясь.
Все же мы проделали немалый путь и, когда вернулись, наши кони были все в мыле. Мы въехали под мрачную арку городских ворот, не спеша поехали вдоль нависающих над головой выступами этажей строений. Они стояли так тесно, что почти соприкасались кровлями, не позволяя солнцу высушить всегда скапливающуюся на мостовой грязь. Только у дома, какой снял Эдгар было открытое пространство и даже мощенная булыжником площадка, куда можно было ступить, не измарав башмачков и подола. Выскочившие из дома слуги, приняли у нас лошадей. Я стала подниматься по узкой лесенке наверх, в нашу комнату. Эдгар шел следом и, оглядываясь, я видела его взгляд, догадывалась, что сейчас произойдет. Слова не успела молвить, когда он прижал меня к стене, стал целовать. Я уперлась руками в его грудь, делая попытку вырваться, но он был так силен, не отпускал меня… Я задыхалась, у меня кружилась голова, я вся дрожала. А его руки уже мягко мяли мою грудь, он запрокидывал мне голову, целовал шею. У меня стали слабеть колени…
…И конечное это должно было случиться!
Эти городские дома, узкие, неудобные, тесные! Здесь приходилось жить всем скопом, ютясь вместе со свитой и слугами. Никакого этикета или уединения. Да и вряд ли кто из свиты мог решить, что днем можно вот так…
Но сожалеть об этом было уже поздно. Дверь с резким скрипом растворилась и в покой влетел, громко топая, этот безобразный ребенок Юстас Блуаский. Застыл, глядя на нас из под покрытых болячками век. А тут еще голоса, скрип ступеней, вошли Клара Данвиль, моя Маго с ворохом платьев, а тут еще и Пенда…
Я отскочила от Эдгара, как ошпаренная. А они все сначала растерянно стояли кто где, потом Клара стала что-то лепетать, Маго, как бы ничего не заметив, принялась укладывать платья, а Пенда церемонно сообщил, что прибыла Блуаская чета. В довершение ко всему Юстас, стал раскачиваться на двери, явно наслаждаясь ее скрипом, и не сводя с нас не по детски серьезного, мрачного взгляда.
Один Эдгар не казался ни взволнованным, ни смущенным. Спокойно оторвал от двери это Блуаское отродье, передал его Кларе, потом попросил всех выйти и передать Стефану с Мод, что вскоре мы будем к их услугам.
Я стояла лицом к стене, нервно пыталась привести в порядок волосы, шнуровку у горла.
— Бэртрада … — окликнул меня муж.
Но я шарахнулась от него.
— Какой стыд!.. Какой позор! Что теперь о нас станут говорить!..
Признаюсь, я рассердилась. Ведь, что может сравниться по бесстыдству с плотскими утехами в дневное время! А я… А мы… Мне хотелось плакать. Но Эдгар словно и не замечал моей досады.
— Успокойся, милая. Мы же муж и жена, мы у себя дома.
Но заниматься таким беспутством, когда еще не настала ночь!… Нет, я не произнесла этого вслух. Но мне было стыдно, так непереносимо стыдно. Вон даже эта распутница Клара смутилась, а Маго… Да еще этот покрытый коростой Юстас, который уже сейчас рассказывает внизу родителям, об увиденном. Нет, уж лучше я прямо сейчас спущусь к Стефану и Мод, чтобы, объяснить, что это простое недоразумение. И я, говоря это Эдгару, отталкивая его руки, все же выскочила на лестницу, а когда входила в прихожую, то вновь растерялась, стояла перед Стефаном и Мод, заливаясь краской, словно нашкодившая послушница. Мне ли было не заметить ироничный блеск в их глазах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178