Я выступил вперед.
— Вы, граф, сглупили, явившись сюда в одиночку, — я положил ладонь на рукоять меча. — Отныне вы наш пленник.
Наверное в моей улыбке был открытый вызов и именно ко мне обратился Эдгар, когда спрашивал, понимаем ли мы, что делаем.
— Вы сами это понимаете, сэр. Только что вы открыто угрожали нашей госпоже, а мы ее охранники.
— Леди Бэртрада — моя жена. Я волен поступать с ней, как пожелаю. Во всем христианском мире ни один человек не осудит супруга, пожелавшего наказать строптивую жену.
Я почти не слушал его. Я был напряжен, понимая, что имею дело с искусным воином, воином-крестоностцем. И я уловил момент, когда его рука легла на кинжал. Обычно он носил у пояса три остро отточенных кинжала, и я знал — упусти мы момент, и трое из нас узнают каково у них острие. А у графа был еще и меч, каким он владел с редким мастерством. Однако всего его хваленого умения оказалось недостаточно, когда я выхватил свое оружие и направил острием к его горлу. Я был первым — он не успел. И когда вокруг с сухим металлическим лязгом мои люди повыхватывали мечи, граф Норфолкский оказался в наших руках.
— Вы понимаете, что делаете? — опять повторил он.
Я расхохотался.
— О да, клянусь небом! Мы арестовали саксонского мятежника, изменника короны и распутника, который предпочел дочери короля шлюху из фэнов.
Мои последние слова адресовались графине, так как я все же опасался, что она остановит нас. Но я зря волновался. Бэртрада уже ощутила вкус силы и когда я взглянул на нее… Клянусь Всевышним — на ее лице читалось явное торжество. Бэртрада получила что хотела, она показала мужу, что в их браке главенство принадлежит ей.
По моему приказу Эдгар был разоружен. Я не удержался, чтобы не сказать ему пару колкостей. Теофиль пошел дальше, толкнул графа в спину. Но силу не рассчитал и Эдгар едва не упал. Мы расхохотались. Возможно в этом сказывалось наше напряжение, ибо все мы понимали, что решились на неслыханное — схватить графа Норфолкского в его владениях, в его доме.
Но шаг был сделан — и поздно жалеть об этом!
Эдгар был брошен в подземелье собственного замка, власть перешла к графине. Да что к графине — власть была у нас, у меня!.. Когда прибудут посланцы короля, мы выставим перед ними все, как нам угодно. И будет даже лучше, если Эдгара к тому времени вообще не станет. Поэтому я постарался, чтобы его поместили вместе с Хорсой. И если граф будет убит в подземелье, можно все списать на мятежника-сакса.
Я чувствовал себя победителем, когда обходил посты на башнях. А вернувшись в зал, заметил как веселы и возбуждены мои парни. Бэртрада уже ушла к себе и возможно мне следовало бы пойти к ней, однако куда более мне хотелось остаться со своими верными рыцарями, отметить такое событие, как пленение графа. И захват Гронвуда! Наконец-то Гронвуд-Кастл был моим!
Челядинцы Гронвуда выглядели притихшими, жались по углам, взволнованно шептались, но когда я вошел, вмиг кинулись выполнять мое распоряжение. Принесли бочонок вина, не слишком большой, так как напиваться нам не следовало. Я велел отнести по чарке и стражникам на башнях. Пусть знают, как милостив новый хозяин Гронвуда. А таковым я уже мог себя считать.
— Выпьем за удачу! — я поднял кубок. — За удачу и мужество. Ибо и то, и другое нам еще понадобятся.
И мы весело сдвинули чаши.
* * *
Я просыпался с трудом. Веки были словно свинцом налиты, во рту неприятный сладковатый привкус. Я попытался пошевелиться, но отчего-то у меня не очень получилось. Силы небесные! — когда это я успел так напиться? Помнится, я осушил всего одну чашу, потом мы беседовали с соратниками, я как раз собирался отправиться к Бэртраде…
Сквозь головную боль и похмельную дурноту я ощутил холодок беспокойства.
— Гуго! — звал меня кто-то.
В глазах маячил свет, плыли яркие круги.
— Гуго! Что делать, Гуго?
Кажется это голос Теофиля.
Мои мысли еле ворочались. И сыро мне как-то, неуютно.
Я наконец открыл глаза. Щурился. Надо мною маячило серое марево, белесая дымка. Я толком ничего не мог понять.
Где-то рядом говорили:
— Это все Бигод виноват. Он нас вовлек. Что теперь нас ждет? Может скажем, что это по его вине?
Холодок беспокойства становился все отчетливее. А с ним прояснялось сознание. Ничто так не выводит из хмеля, как чувство опасности.
— Гуго! Да очнись ты!
Но я уже очнулся. И понял, что со мной. Я был связан. Спеленан, как младенец крепкими жгутами по рукам и ногам. Белесый свет передо мною — дневной туман, а рядом лежал Теофиль, тоже связанный. И лежал он на траве. Я приподнял голову. Они все были здесь: Геривей, Ральф и остальные. Даже их оруженосцы и воины лежали на склоне цитадели Гронвуда, связанные словно снопы. Некоторые еще спали, одурманенные, кто-то даже плакал.
Я забился, пытаясь разорвать путы. Увидел стоявших неподалеку охранников. Лишь двое из них были в военных куртках с бляхами, остальные обычные простолюдины, лица знакомые, все из челяди графа.
И тут я все понял. Чтож, винить могу только себя. Я слишком понадеялся на своих людей, не учел, что слуги Эдгара преданны ему, не нам, не Бэртраде. И эта чернь попросту чем-то опоила нас. Тот бочонок с вином… Что они добавили в него, раз мы так быстро отключились, я не знал. Да не все ли равно. Любой кухарке было достаточно плеснуть в него ковш макового отвара — и мы оказались обезврежены в тот момент, когда меньше всего этого ожидали. Мы то рассчитывали, что придется иметь дело с войсками графа, выдержать штурм, осаду, обговаривать условия, имея Эдгара в заложниках. То что какие-то простолюдины столь легко справятся с нами, я не ожидал.
Я заметил, как очнулся Геривей, закрутил головой, дико таращась. Стал орать, требовать, чтобы его развязали, что он сейчас всем покажет… Я отвернулся, скрипнул зубами в бессильной ярости. Это было полное поражение. Мой план рухнул, как шалаш рыбака, когда его сносит паводком.
— Что теперь делать, Гуго? — в который раз пыхтел рядом Теофиль. Не дождавшись ответа, начинал метаться, тужился разорвать путы.
Из тумана к нам подошел один из охранников. Саймон Каменщик.
— Эй, боров, лежи-ка тихо. Если будете вести себя смирно, граф может вас и помилует.
Туман постепенно рассеивался. Я увидел стены Гронвуда. Вокруг нас собиралось все больше людей. Смотрели на связанных, разложенных на склоне перед замком рыцарей, смеялись, указывали пальцами. Наверное мы и в самом деле представляли собой уморительное зрелище. Лежавший неподалеку от меня Ральф тоже засмеялся, но смех этот был безрадостным.
Наконец появился сам Эдгар. Подъехал на коне. С ним был его лохматый Пенда, его воины. Выходит я ошибся, решив вчера, что граф прибыл по обыкновению в одиночестве.
К моему удивлению Эдгар велел освободить нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178