— Это лишь то немногое, что я мог сделать для ребенка, — не поднимая глаз произнес Эдгар. — И не думал я, что ты, сама незаконнорожденная, станешь упрекать меня в этом. Но, повторяю, между мной и Гитой Вейк все кончено. Я не стану больше порочить эту гордую женщину, а когда слухи о нас улягутся, я постараюсь исправить нанесенное ей зло и подыщу ей достойного мужа.
Хорошие речи. Но с какой болью все было сказано!
— Ты все еще любишь ее. Я знаю это… Я чувствую.
— Хвала небесам, что хоть ревность ты способна ощущать.
Я передернула плечами.
— Ты мой муж, Эдгар, почему бы мне и не ревновать? И я настаиваю, чтобы ты прекратил всякие встречи с этой женщиной и ее отродьем, прекратил…
— Это непомерное требование, — резко перебил Эдгар. — К тому же девочка Милдрэд — мое дитя, и я желаю знать, как она живет, растет. Но повторяю — я не стану изменять тебе с Гитой, не стану ни позорить ее, ни заставлять тебя ревновать.
Я смотрела на него, ощущая, как растет мой гнев.
— А теперь и ты послушай меня, Эдгар. Если я узнаю, что о вас пошли новые слухи, — а таковое вполне может случиться, пока люди будут знать о твоих наездах в фэны, — то клянусь тебе Господом Богом, Пресвятой Богородицей и всеми Святыми заступниками нашими, твоей Гите не поздоровиться.
— Бэртрада! — Эдгар даже подался вперед. — Я готов считаться с тобой, но не переступай через край моего терпения.
Его терпения?!. Мне предлагают смириться с его свиданиями со шлюхой и отродьем, а он еще смеет говорить о терпении!
— О я знаю, что говорю! Сам дьявол тогда мне станет союзник, и я сама не ведаю до чего доведет меня чувство униженности.
Я почему-то задыхалась, как от бега. Меня душил гнев. И еще я опасалась, что этот человек не уступит. Ибо меня саму напугали бездны, что таились во мне.
— Не забывай Эдгар, что я дочь Генриха Боклерка, а он не устрашился даже ослепить и держать в подземелье родного брата!
Только его лежавшие на столешницы руки сжались в кулаки, больше Эдгар никак не выдал своего гнева. Смотрел на меня из под нависающей на глаза длинной пряди. Но, когда заговорил, голос звучал спокойно:
— Если, жена, начнешь меня пугать союзом с сатаной, то учти: я еще не потерял связей с Орденом, а братья-тамплиеры знают, как принудить людей вновь вернуться к Богу.
И всеже за его спокойной интонацией я угадала грусть. А, значит, он уступит. И я окончила — последнее слово должно было остаться за мной:
— Тогда, муж мой, не доводи нас обоих до этого.
Я вздрогнула, когда за ним громко хлопнула дверь. И перевела дыхание. Похоже я победила.
В первую ночь в Гронвуде Эдгар пришел ко мне. Это было наше примирение. Все было высказано ранее, оставался только супружеский долг. Мой муж выполнил его без обычной своей разнузданности, быстро и просто. Я мола быть даже довольна, если вообще можно быть довольной от этого.
— Роди мне сына, — попросил Эдгар перед тем, как заснуть. Понятно, для этого люди и совокупляются.
Наводнения в графстве стали причиной постоянной тревоги Эдгара. Больше всего его беспокоило то, что во многих местах море прорвало плотины, и плодородные земли на огромных пространствах пропитались солью и стали непригодными для земледелия. Пройдет не менее двух-трех лет, пока там вновь смогут заниматься хозяйством, а следовательно надо что-то предпринять, дабы люди не впали в крайнюю нищету. Но какое ему дело до этих простолюдинов? Я не понимала этого, хотя пыталась посоветовать что-то разумное, ссылаясь на известные мне статьи свода законов. И порой случалось, что я удостаивалась похвалы супруга за проницательность и смекалку.
Когда миновала Пасха к нашему двору прибыли посланцы от короля с новостями. Мы узнали, что моя сестра императрица Матильда месяц назад разродилась сыном мужского пола, нареченного в честь нашего августейшего родителя Генрихом. И король, как и намеревался ранее, требует, чтобы английская знать вторично присягнула наследнице трона. Вместе с новостями мы получили и повелелние явиться в июле в Нортгемптон, дабы в числе прочих лордов еще раз поклясться в верности моей сестре.
Самым важным для меня во всем этом было то, что я вновь окажусь в обществе самых именитых вельмож и дам и смогу ослепить многих блеском и богатством, которые приобрела, став графиней Норфолкской.
Весь июнь я посвятила подготовке к этой поездке — обдумывала наряды, подбирала свиту, мои женщины вышивали эмблемы, гербы, вымпелы. Мне постоянно приходилось советоваться с Эдгаром, и эти хлопоты сблизили нас. К тому же за это время он ни разу не посетил Гиту — я доподлинно это знала от Пенды, откровенничавшего с моей Кларой. Преданный пес Эдгара по-настоящему привязался к мой потаскушке-фрейлине и не чаял в ней души, не прощая только ей блудни с каменщиком Саймоном.
В наших отношениях с Эдгаром воцарился мир. Я была покорна по ночам и даже стала привыкать к этой стороне супружеской жизни, но упорно не беременела. Ввиду этого я обещала мужу, что если не понесу ка времени нашего возвращения из Нортгемптона, то обязательно совершу паломничество в Уолсингем. Считалось, что Дева Мария Уолсингемская особо благоволит к бесплодным женщинам.
Бесплодие! Самый звук этого слова вызывал во мне содрогание. И какое бы отвращение я не испытывала к деторождению, клеймо бесплодной жены — позор для женщины. Мне просто необходимо было родить мужу наследника. Сына. Уж тогда-то мой супруг не будет навязывать мне Адама, тем более перестанет вспоминать, что где-то в фэнленде у него имеется дочь. Ведь что такое дочь? Принято даже выражать сожаления семьям, если рождаются дочери. И я не понимала, отчего для Эдгара так много значит, что саксонка родила ему подобное.
Наконец настал день отъезда в Нортгемптон. Не знаю отчего король выбрал для созыва знати этот захудалый городишко. Может потому, что здесь была хорошая римская дорога, способствовавшая удобному подъезду, или потому, что Нортгемптон находился в центре Английских земель и сюда должны были собраться вельможи со всех концов его королевства. И, сколько же народу там было! Я не стану говорить о сразу подскочивших ценах на жилье, ни о стихийно возникшем там рынке. Скажу только, что мои надежды оправдались и наш приезд произвел должное впечатление. К тому же мне было приятно встретиться с братьями Глочестером и Корнуоллом, с венценосным отцом, даже этой клуше, королеве Аделизе, я была рада.
Эдгар снял для нас удобный дом у здания ратуши, стоявший бок-о-бок с домом, где расположились Стефан и Мод. Мод только недавно родившая третьего ребенка — дочь, нареченную Марией — выглядела очень подурневшей и располневшей. Что однако не мешало Стефану окружать ее нежностью и заботой. И еще меня удивило, что эта чета привезла в Нортгемптон своего первенца Юстаса, которого ранее столь скрывали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178