Вид у нее довольный и такой домашний. Я ощутил нежность к ней. Она — единственная моя родня, единственный человек, который ждал меня дома. И тогда я решил обратиться к ней с просьбой.
— Риган, тебе не следует спешить с отъездом. Ты нужна мне.
Большей глупости и сказать было нельзя. Она выронила на пол холстину, отшатнулась. Я подскочил.
— О нет! Ради Бога, прости меня. Я совсем не то имел в виду.
Она глядела на меня как-то странно и я поспешил пояснить.
— Видишь ли… Леди Бэртрада не приедет ко мне целый год, даже полтора года. Я все это время буду занят делами графства, а здесь… Я бы хотел, чтобы ты осталась в Незерби, чтобы я чувствовал, что у меня есть семья, дом, куда я могу приехать. Мне это очень важно, Риган. И я прошу тебя остаться, как сестру, как друга.
Риган подняла выпавшую холстину и я с облегчением увидел, что она улыбается.
— Я еще ни одному мужчине не была другом. Чтож, это даже интересно. К тому же я хочу видеть, как растет Гронвуд. Но я останусь с одним условием.
Она перестала улыбаться.
— Ты отпустишь меня, Эдгар, как только Бэртрада Нормандская войдет хозяйкой в твой дом.
* * *
По пути из Святой земли, я порой с думал, что дома мне будет тоскливо. Скука — вот чего я никогда не мог переносить. Однако я не мог и предположить, что с прибытием в Англию, меня так захлестнут дела.
Во-первых, я вступил в должность шерифа и уже одно это стало отнимать у меня львиную долю времени. Прежде всего мне пришлось разобраться в судебных исках, коих накопилось немало. Хорошо уже, что не было убийств и разбойных нападений, и мне не пришлось начинать свое правление с казней. Мелкие же правонарушения в основном были связаны с земельными вопросами или имуществом: то йомены пытались передвинуть границу участка, чтобы расширить свою территорию за счет соседей, то мельник обманывал доверчивых крестьян, то какой-то работник украл мешок зерна у соседа — на все это я налагал штрафы. Были и ссоры между соседями, от кого-то сбежала жена и прочее, прочее… Занимался я и делами купеческих гильдий, вводил новые постановления, назначал новых смотрителей к королевские заповедники, налаживал связи с заносчивым местным духовенством. Приходилось немало сил и средств из казны графства выделять на ремонт старых дамб на побережье, дабы воды Северного моря не хлынули на низинные земли графства.
К Пасхе я отправил в Лондон свой первый отчет о делах графства. Затем приступил к подготовке смотра ополчения. Надо было определить сколько рыцарей находятся в готовности в Норфолке, сколько людей могут привести в войске, как они вооружены в соответствии с положением и званием каждого. Дела затягивали меня, но я никогда не пренебрегал возможностью заехать на стройку в Гронвуд.
Строительная площадка всегда выглядела гудящим ульем. Уже закончили фундамент донжона, мастеровые приступили к рытью ям для фундаментов угловых башен. Саймон соорудил несколько механизмов, что позволяло уменьшить количество наемных работников на строительстве. Берег у реки Уисси был весь завален бревнами, который сплавляли лесорубы, и каменными глыбами известняка, доставляемого сюда из каменоломен Нортгемптона — вот она основная статья моих расходов. Однако мне была подспорьем моя торговля восточными товарами, да и должность шерифа давала достаточно денег, чтобы я мог позволить себе покупать известняк даже по рыночным расценкам. Немало стоили и перевозки, особенно когда я столкнулся с тем, что моему богатству многие завидуют и не позволяют везти груз прямым путем через фэнленд, а заставляют объезжать окольными путями, что всегда обходилось недешево. Особой жадностью отличались монастыри, в частности аббатство Бэри-Сэнт, которое хоть и было расположено в Саффолке, но имело немало владений в западном Норфолке. Тот же аббат Ансельм вовсю старался содрать с меня за провоз по своей земле или заставлял делать такой крюк по болотам фэнленда, что наверняка он с удовольствием потирал руки, подсчитывая мои убытки. Но и в таком обвозе было нечто, что заставляло меня смиряться. Когда я ездил следить за доставкой товара, то мог заехать в небольшой монастырь Святой Хильды, где была погребена матушка. Я подолгу молился над ее могилой и всегда оставлял щедрые пожертвования, чтобы сестры-бенедиктинки молились за упокой ее души.
После молитв всегда приятно окунуться в кипучую деятельность. И клянусь верой, мне нравилась такая жизнь. Еще я открыл, что мне нравится ощущение власти. А вместе с этим у меня стала появляться особая нежность к той, что мне ее дала — к Бэртраде Нормандской. Я даже стал тосковать о ней, посылал ей куртуазные послания и богатые подарки. Конечно, не смотря на мою возраставшую нежность к невесте, я не ограничивал себя общением с женщинами. У меня было несколько легких романов и я завел пару постоянных любовниц, с которыми коротал время, когда позволяли дела и когда требовалось облегчить плоть. Причем я только диву давался до чего же не приучены наши женщины к ласке. Я словно открывал для них мир постельных утех. Та наука страсти нежной, какую я познал на Востоке, была тут по сути неведома, и мне было радостно видеть ответную реакцию, разбуженную мной страсть в холодных телах северянок моей родины. Однако все это была лишь игра в любовь и я не требовал от этих женщин ответного чувства, я любил их тела, но не желал затрагивать душ. Душа же моя ждала Бэртраду. Я хотел быть достойным ее, хотел стать графом. Его милость Эдгар граф Норфолк — это звучало великолепно!
Меня вновь звали дела и я отправлялся в путь. У меня была моя свита и когда я объезжал Норфолк, вид у меня был, как у настоящего лорда. Эти земли только начинали оживать после мятежей и войн. Норманнов тут встретили сурово, и саксы жестоко поплатились за это. До сих пор тут и там виднелись развалины прежних саксонских бургов, наполовину заросшие травой и ежевикой. Однажды я издали видел знаменитую кремневую башню вождя саксов Хэрварда Вейка. Саксы гордились его памятью, но я дал себе слово, что пока я жив и у власти, не позволю раздорам вновь принести смерть и разруху в Норфолк.
Как я вскоре понял, это совсем не просто.
Самые упрямые из саксов продолжали воспитывать сыновей в старых традициях. Они не признавали никаких нововведений, гордились былой славой и мечтали возродить прежние обычаи и свободы. И на меня, как на оказавшегося у власти сакса, они имели определенные виды.
Кое-кто из старой саксонской знати навещал меня во время моих наездов в Незерби. Смотрелись они живописно, однако мне, побывавшему при многих дворах Европы, казались дикими: в меховых накидках, с множеством золотых украшений, в еще дедовских длинных туниках с вышитыми полуязыческими символами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178
— Риган, тебе не следует спешить с отъездом. Ты нужна мне.
Большей глупости и сказать было нельзя. Она выронила на пол холстину, отшатнулась. Я подскочил.
— О нет! Ради Бога, прости меня. Я совсем не то имел в виду.
Она глядела на меня как-то странно и я поспешил пояснить.
— Видишь ли… Леди Бэртрада не приедет ко мне целый год, даже полтора года. Я все это время буду занят делами графства, а здесь… Я бы хотел, чтобы ты осталась в Незерби, чтобы я чувствовал, что у меня есть семья, дом, куда я могу приехать. Мне это очень важно, Риган. И я прошу тебя остаться, как сестру, как друга.
Риган подняла выпавшую холстину и я с облегчением увидел, что она улыбается.
— Я еще ни одному мужчине не была другом. Чтож, это даже интересно. К тому же я хочу видеть, как растет Гронвуд. Но я останусь с одним условием.
Она перестала улыбаться.
— Ты отпустишь меня, Эдгар, как только Бэртрада Нормандская войдет хозяйкой в твой дом.
* * *
По пути из Святой земли, я порой с думал, что дома мне будет тоскливо. Скука — вот чего я никогда не мог переносить. Однако я не мог и предположить, что с прибытием в Англию, меня так захлестнут дела.
Во-первых, я вступил в должность шерифа и уже одно это стало отнимать у меня львиную долю времени. Прежде всего мне пришлось разобраться в судебных исках, коих накопилось немало. Хорошо уже, что не было убийств и разбойных нападений, и мне не пришлось начинать свое правление с казней. Мелкие же правонарушения в основном были связаны с земельными вопросами или имуществом: то йомены пытались передвинуть границу участка, чтобы расширить свою территорию за счет соседей, то мельник обманывал доверчивых крестьян, то какой-то работник украл мешок зерна у соседа — на все это я налагал штрафы. Были и ссоры между соседями, от кого-то сбежала жена и прочее, прочее… Занимался я и делами купеческих гильдий, вводил новые постановления, назначал новых смотрителей к королевские заповедники, налаживал связи с заносчивым местным духовенством. Приходилось немало сил и средств из казны графства выделять на ремонт старых дамб на побережье, дабы воды Северного моря не хлынули на низинные земли графства.
К Пасхе я отправил в Лондон свой первый отчет о делах графства. Затем приступил к подготовке смотра ополчения. Надо было определить сколько рыцарей находятся в готовности в Норфолке, сколько людей могут привести в войске, как они вооружены в соответствии с положением и званием каждого. Дела затягивали меня, но я никогда не пренебрегал возможностью заехать на стройку в Гронвуд.
Строительная площадка всегда выглядела гудящим ульем. Уже закончили фундамент донжона, мастеровые приступили к рытью ям для фундаментов угловых башен. Саймон соорудил несколько механизмов, что позволяло уменьшить количество наемных работников на строительстве. Берег у реки Уисси был весь завален бревнами, который сплавляли лесорубы, и каменными глыбами известняка, доставляемого сюда из каменоломен Нортгемптона — вот она основная статья моих расходов. Однако мне была подспорьем моя торговля восточными товарами, да и должность шерифа давала достаточно денег, чтобы я мог позволить себе покупать известняк даже по рыночным расценкам. Немало стоили и перевозки, особенно когда я столкнулся с тем, что моему богатству многие завидуют и не позволяют везти груз прямым путем через фэнленд, а заставляют объезжать окольными путями, что всегда обходилось недешево. Особой жадностью отличались монастыри, в частности аббатство Бэри-Сэнт, которое хоть и было расположено в Саффолке, но имело немало владений в западном Норфолке. Тот же аббат Ансельм вовсю старался содрать с меня за провоз по своей земле или заставлял делать такой крюк по болотам фэнленда, что наверняка он с удовольствием потирал руки, подсчитывая мои убытки. Но и в таком обвозе было нечто, что заставляло меня смиряться. Когда я ездил следить за доставкой товара, то мог заехать в небольшой монастырь Святой Хильды, где была погребена матушка. Я подолгу молился над ее могилой и всегда оставлял щедрые пожертвования, чтобы сестры-бенедиктинки молились за упокой ее души.
После молитв всегда приятно окунуться в кипучую деятельность. И клянусь верой, мне нравилась такая жизнь. Еще я открыл, что мне нравится ощущение власти. А вместе с этим у меня стала появляться особая нежность к той, что мне ее дала — к Бэртраде Нормандской. Я даже стал тосковать о ней, посылал ей куртуазные послания и богатые подарки. Конечно, не смотря на мою возраставшую нежность к невесте, я не ограничивал себя общением с женщинами. У меня было несколько легких романов и я завел пару постоянных любовниц, с которыми коротал время, когда позволяли дела и когда требовалось облегчить плоть. Причем я только диву давался до чего же не приучены наши женщины к ласке. Я словно открывал для них мир постельных утех. Та наука страсти нежной, какую я познал на Востоке, была тут по сути неведома, и мне было радостно видеть ответную реакцию, разбуженную мной страсть в холодных телах северянок моей родины. Однако все это была лишь игра в любовь и я не требовал от этих женщин ответного чувства, я любил их тела, но не желал затрагивать душ. Душа же моя ждала Бэртраду. Я хотел быть достойным ее, хотел стать графом. Его милость Эдгар граф Норфолк — это звучало великолепно!
Меня вновь звали дела и я отправлялся в путь. У меня была моя свита и когда я объезжал Норфолк, вид у меня был, как у настоящего лорда. Эти земли только начинали оживать после мятежей и войн. Норманнов тут встретили сурово, и саксы жестоко поплатились за это. До сих пор тут и там виднелись развалины прежних саксонских бургов, наполовину заросшие травой и ежевикой. Однажды я издали видел знаменитую кремневую башню вождя саксов Хэрварда Вейка. Саксы гордились его памятью, но я дал себе слово, что пока я жив и у власти, не позволю раздорам вновь принести смерть и разруху в Норфолк.
Как я вскоре понял, это совсем не просто.
Самые упрямые из саксов продолжали воспитывать сыновей в старых традициях. Они не признавали никаких нововведений, гордились былой славой и мечтали возродить прежние обычаи и свободы. И на меня, как на оказавшегося у власти сакса, они имели определенные виды.
Кое-кто из старой саксонской знати навещал меня во время моих наездов в Незерби. Смотрелись они живописно, однако мне, побывавшему при многих дворах Европы, казались дикими: в меховых накидках, с множеством золотых украшений, в еще дедовских длинных туниках с вышитыми полуязыческими символами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178