— …Как насчет тебя? Сможешь ли ты жить с мыслью о том, что другой будет делить с ней постель?
Вулфгар ударил кулаком по столу.
— Замолчи! — взревел он.
— Если ты не возьмешь ее, Вулфгар, — невозмутимо продолжал Болсгар, — ты не вправе мешать Керуику жениться и дать свое имя младенцу.
— Но какое значение это имеет для малыша? Моя мать была замужем за тобой, а меня все равно заклеймили именем бастарда! — с горечью бросил Вулфгар.
Болсгар смертельно побледнел.
— Я отказался от тебя, — медленно начал он, с трудом подбирая слова, — и ты можешь с полным правом назвать меня болваном, потому что с тех пор не проходило дня, чтобы я не пожалел о своем поступке и не мучился желанием вернуть тебя обратно. Ты был мне куда роднее, чем Фолсуорт. Сердце мое до сих пор разрывается при мысли о мучениях, которым я тебя подверг, но теперь уже ничего нельзя поделать. Неужели же ты уподобишься мне?
Вулфгар отвернулся, растревоженный словами старика, и наконец поднялся и вышел из зала, не замечая, что Эйслинн озадаченно смотрит ему вслед.
На следующее утро Вулфгар бесцеремонно разбудил Эйслинн, сорвав с нее шкуры и отвесив звонкий шлепок.
— Поднимайся, женщина. Сегодня приедут именитые гости, и тебе нужно предстать перед ними в лучшем виде.
Эйслинн надулась, потирая горящие ягодицы, но Вулфгар и не думал оставлять ее в покое, так что пришлось встать. Как только она потянулась к нижнему платью, рыцарь громко хлопнул в ладоши, и в дверях появились Мидерд и Глинн с водой для мытья. Прижав платье к обнаженному телу, Эйслинн в недоумении обернулась к Вулфгару. Тот насмешливо объяснил:
— Для тебя, госпожа. Купание с благовониями поднимет дух и улучшит настроение.
Устремившись к двери, он бросил через плечо:
— Надень желтый наряд, что я тебе купил. Тебе к лицу этот цвет.
Эйслинн рассерженно плюхнулась на край кровати.
— Ай-яй-яй, — покачал головой Вулфгар, останавливаясь. — Ты ведь, кажется, хотела угодить мне? Или забыла, в чем долг рабыни?
Он улыбнулся и, пообещав, что скоро придет, закрыл за собой дверь.
Эйслинн неохотно позволила женщинам помочь ей вымыться и растереть себя душистым маслом. Они так долго возились с ее волосами, что казалось, решили растянуть это занятие на целый день; в конце концов зачесали их наверх и перевили желтыми лентами. Потом надели на Эйслинн шелковое нижнее и бархатное верхнее платья и застегнули на бедрах золотой филигранный пояс с кинжалом.
Мидерд, отступив, восхищенно оглядела ее, прежде чем улыбнуться сквозь слезы радости.
— О миледи, вашу красоту нельзя описать словами! Я так рада, что он привез вас назад!
Эйслинн дружески обняла женщину.
— По правде говоря, Мидерд, я тоже, однако до сих пор не могу понять, нужна ли ему или он найдет другую.
Застенчивая Глинн ободряюще погладила хозяйку по спине, не сумев подобрать нужных слов утешения. Эйслинн прижала ее к себе, но Мидерд позвала девочку, напомнив, что нужно убрать комнату до возвращения Вулфгара. Через несколько минут дверь открылась, и он появился на пороге. Женщины мгновенно исчезли.
Вулфгар, расставив ноги и заложив руки за спину, встал перед Эйслинн и окинул ее оценивающим взглядом. Раздраженная столь бесцеремонным осмотром, Эйслинн холодно посмотрела на него. Он шагнул ближе и, слегка приподняв ее подбородок, коснулся губ нежным поцелуем.
— Ты прекрасна, — хрипло прошептал он, и девушке, потребовались все силы, чтобы не обнять Вулфгара, не прижаться к его груди. Но он, тихо рассмеявшись, отступил. — Нельзя слишком хвалить рабыню, а то еще загордится. Спускайся в зал — остальные уже ждут.
Он исчез, а Эйслинн, все еще ощущая прикосновение его губ, раздраженно топнула маленькой ножкой.
— Рабыня, чья обязанность угождать ему, и ничего больше. Похоже, один Господь сможет убедить его, что лучшей жены ему не найти.
Гвинет тоже оделась в лучшее платье и стояла в зале, исходя злобой, поскольку Вулфгар не позаботился объяснить, в чем дело, да еще заставил дожидаться Эйслинн. Вулфгар неспешно тянул эль, не обращая внимания на гневные взгляды сестры.
— Ты вытаскиваешь меня из постели без всякой видимой причины, лишь потому, что кто-то, видите ли, должен приехать! — взорвалась она наконец. — Кто может забрести в это Богом забытое место, кроме разве что последнего болвана?
— Ты, например, дорогая Гвинет, — весело заметил он, наблюдая, как она корчится в бессильной ярости. — Считаешь себя исключением, или мы здесь все до одного последние болваны?
— Смейся, братец, но пока я не вижу, чтобы твой драгоценный Вильгельм спешил обозреть эти владения.
— Хочешь, чтобы сам король навещал обычного небогатого лорда, владельца маленького поместья? — пожал плечами Вулфгар. — Его обязанности гораздо шире моих. Вряд ли у него хватит на это времени, особенно если его подданные так же постоянно ворчат и жалуются, как мои.
Гвинет пренебрежительно отмахнулась и направилась к очагу, где Хэм и Керуик вращали вертелы, на которых жарились туши кабана, оленя и мелкая дичь.
— Этого нам хватило бы на месяц, — прошипела она. — Ты беспечный расточитель, Вулфгар.
— На тебя не угодишь, — вздохнул тот и шагнул навстречу спускавшемуся по лестнице Болсгару, высокому и красивому в богатом наряде, который Вулфгар достал из своего сундука. Хотя пояс оказался слишком узким, туника сидела на нем как влитая.
— Клянусь, я вновь обрел юность, — усмехнулся старик, подходя ближе.
— Особенно в чужих одеждах, — фыркнула Гвинет.
— Вот как! Не горшку перед котлом хвалиться! А мне показалось, что ты сама не прочь позаимствовать кое-что чужое, — съязвил Болсгар, пристально глядя на золотистое платье, когда-то принадлежавшее Эйслинн. Гвинет повернулась к отцу спиной, и Болсгар, немедленно забыв о ней, принял из рук Вулфгара рог с элем. Они молча сидели, с наслаждением потягивая напиток, до тех пор, пока входная дверь не распахнулась. Один из людей Вулфгара внес довольно большой узел, завернутый в шкуры. Прошептав что-то Вулфгару на ухо, норманн положил ношу перед ним, и тот начал разрезать кинжалом веревку. Под шкурой оказались мужские одежды. Вулфгар повесил их на руку и подошел к Керуику, который ни на что не обращал внимания, занятый важным делом.
— Керуик!
Молодой человек поспешно обернулся и удивленно раскрыл глаза при виде знакомых вещей.
— Что, господин?
— Я прав, называя эту одежду твоей? — неприветливо проворчал Вулфгар, чем вызвал еще большее недоумение сакса.
— Да, господин, — неуверенно ответил Керуик. — Не понимаю, как она сюда попала. Я не брал ее из Крегана.
— Если ты заметил, ее только что доставили. Я посылал за ней человека.
— Сэр? — пролепетал Керуик, с сомнением глядя на высокую массивную фигуру Вулфгара, которому, конечно, никакие переделки не помогли бы натянуть одежду на себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141
Вулфгар ударил кулаком по столу.
— Замолчи! — взревел он.
— Если ты не возьмешь ее, Вулфгар, — невозмутимо продолжал Болсгар, — ты не вправе мешать Керуику жениться и дать свое имя младенцу.
— Но какое значение это имеет для малыша? Моя мать была замужем за тобой, а меня все равно заклеймили именем бастарда! — с горечью бросил Вулфгар.
Болсгар смертельно побледнел.
— Я отказался от тебя, — медленно начал он, с трудом подбирая слова, — и ты можешь с полным правом назвать меня болваном, потому что с тех пор не проходило дня, чтобы я не пожалел о своем поступке и не мучился желанием вернуть тебя обратно. Ты был мне куда роднее, чем Фолсуорт. Сердце мое до сих пор разрывается при мысли о мучениях, которым я тебя подверг, но теперь уже ничего нельзя поделать. Неужели же ты уподобишься мне?
Вулфгар отвернулся, растревоженный словами старика, и наконец поднялся и вышел из зала, не замечая, что Эйслинн озадаченно смотрит ему вслед.
На следующее утро Вулфгар бесцеремонно разбудил Эйслинн, сорвав с нее шкуры и отвесив звонкий шлепок.
— Поднимайся, женщина. Сегодня приедут именитые гости, и тебе нужно предстать перед ними в лучшем виде.
Эйслинн надулась, потирая горящие ягодицы, но Вулфгар и не думал оставлять ее в покое, так что пришлось встать. Как только она потянулась к нижнему платью, рыцарь громко хлопнул в ладоши, и в дверях появились Мидерд и Глинн с водой для мытья. Прижав платье к обнаженному телу, Эйслинн в недоумении обернулась к Вулфгару. Тот насмешливо объяснил:
— Для тебя, госпожа. Купание с благовониями поднимет дух и улучшит настроение.
Устремившись к двери, он бросил через плечо:
— Надень желтый наряд, что я тебе купил. Тебе к лицу этот цвет.
Эйслинн рассерженно плюхнулась на край кровати.
— Ай-яй-яй, — покачал головой Вулфгар, останавливаясь. — Ты ведь, кажется, хотела угодить мне? Или забыла, в чем долг рабыни?
Он улыбнулся и, пообещав, что скоро придет, закрыл за собой дверь.
Эйслинн неохотно позволила женщинам помочь ей вымыться и растереть себя душистым маслом. Они так долго возились с ее волосами, что казалось, решили растянуть это занятие на целый день; в конце концов зачесали их наверх и перевили желтыми лентами. Потом надели на Эйслинн шелковое нижнее и бархатное верхнее платья и застегнули на бедрах золотой филигранный пояс с кинжалом.
Мидерд, отступив, восхищенно оглядела ее, прежде чем улыбнуться сквозь слезы радости.
— О миледи, вашу красоту нельзя описать словами! Я так рада, что он привез вас назад!
Эйслинн дружески обняла женщину.
— По правде говоря, Мидерд, я тоже, однако до сих пор не могу понять, нужна ли ему или он найдет другую.
Застенчивая Глинн ободряюще погладила хозяйку по спине, не сумев подобрать нужных слов утешения. Эйслинн прижала ее к себе, но Мидерд позвала девочку, напомнив, что нужно убрать комнату до возвращения Вулфгара. Через несколько минут дверь открылась, и он появился на пороге. Женщины мгновенно исчезли.
Вулфгар, расставив ноги и заложив руки за спину, встал перед Эйслинн и окинул ее оценивающим взглядом. Раздраженная столь бесцеремонным осмотром, Эйслинн холодно посмотрела на него. Он шагнул ближе и, слегка приподняв ее подбородок, коснулся губ нежным поцелуем.
— Ты прекрасна, — хрипло прошептал он, и девушке, потребовались все силы, чтобы не обнять Вулфгара, не прижаться к его груди. Но он, тихо рассмеявшись, отступил. — Нельзя слишком хвалить рабыню, а то еще загордится. Спускайся в зал — остальные уже ждут.
Он исчез, а Эйслинн, все еще ощущая прикосновение его губ, раздраженно топнула маленькой ножкой.
— Рабыня, чья обязанность угождать ему, и ничего больше. Похоже, один Господь сможет убедить его, что лучшей жены ему не найти.
Гвинет тоже оделась в лучшее платье и стояла в зале, исходя злобой, поскольку Вулфгар не позаботился объяснить, в чем дело, да еще заставил дожидаться Эйслинн. Вулфгар неспешно тянул эль, не обращая внимания на гневные взгляды сестры.
— Ты вытаскиваешь меня из постели без всякой видимой причины, лишь потому, что кто-то, видите ли, должен приехать! — взорвалась она наконец. — Кто может забрести в это Богом забытое место, кроме разве что последнего болвана?
— Ты, например, дорогая Гвинет, — весело заметил он, наблюдая, как она корчится в бессильной ярости. — Считаешь себя исключением, или мы здесь все до одного последние болваны?
— Смейся, братец, но пока я не вижу, чтобы твой драгоценный Вильгельм спешил обозреть эти владения.
— Хочешь, чтобы сам король навещал обычного небогатого лорда, владельца маленького поместья? — пожал плечами Вулфгар. — Его обязанности гораздо шире моих. Вряд ли у него хватит на это времени, особенно если его подданные так же постоянно ворчат и жалуются, как мои.
Гвинет пренебрежительно отмахнулась и направилась к очагу, где Хэм и Керуик вращали вертелы, на которых жарились туши кабана, оленя и мелкая дичь.
— Этого нам хватило бы на месяц, — прошипела она. — Ты беспечный расточитель, Вулфгар.
— На тебя не угодишь, — вздохнул тот и шагнул навстречу спускавшемуся по лестнице Болсгару, высокому и красивому в богатом наряде, который Вулфгар достал из своего сундука. Хотя пояс оказался слишком узким, туника сидела на нем как влитая.
— Клянусь, я вновь обрел юность, — усмехнулся старик, подходя ближе.
— Особенно в чужих одеждах, — фыркнула Гвинет.
— Вот как! Не горшку перед котлом хвалиться! А мне показалось, что ты сама не прочь позаимствовать кое-что чужое, — съязвил Болсгар, пристально глядя на золотистое платье, когда-то принадлежавшее Эйслинн. Гвинет повернулась к отцу спиной, и Болсгар, немедленно забыв о ней, принял из рук Вулфгара рог с элем. Они молча сидели, с наслаждением потягивая напиток, до тех пор, пока входная дверь не распахнулась. Один из людей Вулфгара внес довольно большой узел, завернутый в шкуры. Прошептав что-то Вулфгару на ухо, норманн положил ношу перед ним, и тот начал разрезать кинжалом веревку. Под шкурой оказались мужские одежды. Вулфгар повесил их на руку и подошел к Керуику, который ни на что не обращал внимания, занятый важным делом.
— Керуик!
Молодой человек поспешно обернулся и удивленно раскрыл глаза при виде знакомых вещей.
— Что, господин?
— Я прав, называя эту одежду твоей? — неприветливо проворчал Вулфгар, чем вызвал еще большее недоумение сакса.
— Да, господин, — неуверенно ответил Керуик. — Не понимаю, как она сюда попала. Я не брал ее из Крегана.
— Если ты заметил, ее только что доставили. Я посылал за ней человека.
— Сэр? — пролепетал Керуик, с сомнением глядя на высокую массивную фигуру Вулфгара, которому, конечно, никакие переделки не помогли бы натянуть одежду на себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141