Хотя час был поздний, в зале суетились лишь Мидерд и Глинн. Везде царил порядок, на полу рассыпали свежий тростник и несколько пригоршней смоченных водой сухих трав, чтобы изгнать тяжелый запах, державшийся после вчерашнего пиршества. На очаге шипела вкусная овсянка, сдобренная кусками свинины и яйцами. Новобрачные уселись, и Мидерд поставила перед ними миски с кашей, а Глинн принесла кружки с холодным молоком.
Завтрак начался в полном молчании. Казалось, все местечко погружено в крепкий сон. Никаких признаков вчерашнего праздничного настроения не было заметно до тех пор, пока не появился Керуик. Он двигался с необычайной осторожностью, а с волос все еще стекала вода после утреннего обливания в ручье. Юноша нерешительно присел и кисло улыбнулся Эйслинн. На бледном лице выделялись только налитые кровью глаза. Но тут до него донесся запах овсянки, и улыбка померкла. Керуик с ужасом уставился в миску каши с мясом и вареными яйцами, схватился за живот и, пробормотав нечто вроде извинения, снова исчез в направлении ручья.
Эйслинн удивленно вздернула брови, а Мидерд весело расхохоталась.
— Бедняге слишком пришелся по вкусу эль. За это и поплатился.
Вулфгар улыбаясь кивнул.
— Впредь я не буду так щедр со своими дарами, — пообещал он. — Кажется, Керуик принял мою доброту чересчур близко к сердцу.
Наверху несколько раз стукнула дверь, и они, подняв глаза, увидели Болсгара, державшегося одной рукой за стену, а другой раздиравшего спутанные волосы. Он громко откашлялся, подтянул штаны и начал медленно спускаться, осторожно переставляя ноги и немного покачиваясь. Глаза его краснотой не уступали глазам Керуика, а выросшая за ночь щетина придавала лицу неопрятный вид. Он криво улыбнулся Эйслинн, хотя, по всей видимости, не потерял присутствия духа после вчерашнего и даже приблизился к столу, но в этот момент, уловив запах овсянки, мгновенно протрезвел, отступил и почти упал на стул у очага.
— Что-то мне пока не хочется есть, — проворчал Болсгар. Прикрыв рот рукой, он зажмурился, вздрогнул и прерывисто вздохнул.
Мидерд сочувственно улыбнулась и поднесла ему рог с элем. Болсгар с благодарностью принял его и тотчас припал к нему губами. Вулфгар заговорил, и при звуках его голоса Болсгар поморщился.
— Сэр, ты не видел сегодня Суэйна? Я хотел поговорить с ним о строительстве замка.
Болсгар откашлялся и еле слышно пробормотал:
— Не видел с тех пор, как мы прикончили последний бочонок эля.
— Ха! — фыркнула Мидерд. — Этот доблестный рыцарь, несомненно, стонет сейчас от невыносимой боли и старается зарыться головой в солому. — И, показав огромной ложкой на Глинн, добавила: — Бедной девочке лучше всего держаться от него подальше.
Эйслинн удивленно вскинулась, не понимая, что хочет сказать Мидерд. Насколько она знала, Суэйн всегда вел себя безупречно с деревенскими женщинами.
— Глинн вся в синяках после его объятий, — весело пояснила Мидерд, — но щека у него еще долго будет ныть, уж это точно.
Глинн покраснела и смущенно закрыла лицо руками. — Да, — хмыкнул Вулфгар. — С каждой выпитой кружкой Суэйн все больше молодеет и готов залезть при этом под любую юбку!
Эйслинн звонко рассмеялась, но тут в дверях появился очередной страдалец, сэр Гауэйн, заслоняясь ладонью от слишком яркого солнца. Прохлада зала подействовала на него благотворно. Облегченно вздохнув, он подошел к столу, уселся подальше от завтракающих и оперся о столешницу, словно пытаясь удержать ее на месте. Он даже умудрился кивнуть Эйслинн, но не сумел выдавить улыбку и старался не глядеть на миски с кашей.
— Прошу прощения, милорд, — с трудом пролепетал молодой рыцарь, — но сэру Милберну нездоровится. Он еще не вставал.
Вулфгар подавил смешок и грозно взглянул на развеселившуюся Эйслинн.
— Не важно, сэр Гауэйн, — заверил он, глотая мясо. Рыцарь поспешно отвел глаза. — Сегодня день отдыха, поскольку все добрые люди деревни мало на что годятся. Если можешь, выпей эля, чтобы в голове посветлело.
Гауэйн принял из рук Глинн чашу, залпом прикончил ее содержимое и удалился.
У Эйслинн выступили слезы от смеха, и Вулфгар уже без стеснения присоединился к жене. Болсгар мучительно съежился от такой бесцеремонной атаки на его слух. Безмятежное веселье было прервано злобным голосом Гвинет, раздавшимся с верхней ступеньки:
— Вижу, солнце поднялось достаточно высоко, чтобы милорд и миледи наконец соизволили встать!
Болсгар мгновенно попался на удочку и, швырнув чашу через всю комнату, приподнялся.
— Клянусь богами! — проревел он. — Должно быть, уже полдень, если моя драгоценная доченька соизволила спуститься к завтраку!
Гвинет подошла к отцу и капризно заныла:
— Я не спала до самого рассвета! Всю ночь в моих покоях раздавались странные звуки. Словно кошка запуталась в кустах. — Она многозначительно уставилась на Эйслинн и язвительно осведомилась: — А ты, братец, тоже слышал этот непонятный шум?
Щеки Эйслинн вспыхнули, но Вулфгар, ничуть не смутясь, громко рассмеялся:
— Нет, сестрица, но как бы там ни было, клянусь, тебе никогда не узнать, что это такое на самом деле.
Гвинет презрительно поджала губы и зачерпнула из миски.
— Откуда тебе знать, как ведут себя благородные люди? — прошипела она, кладя в рот кусочек мяса.
Мидерд и Глинн поспешно занялись своими делами, а Гвинет, отхлебнув молока из кружки, снова встала перед отцом. Ее резкий голос отдался эхом во всех уголках зала:
— Вижу, призрак юности исчез так же быстро, как появился.
— Мои морщины — это следы долгой жизни. Отчего появились твои, дочка?
Гвинет в бешенстве развернулась и уставилась на Мидерд, которая громко закашлялась.
— Те немногие, что прорезались на моем лице, — это следы грубых насмешек моего отца и родственничка-бастарда.
Вулфгар поднялся и, взяв Эйслинн за руку, потянул за собой.
— Прежде чем наш день будет окончательно испорчен, не лучше ли уйти и прокатиться верхом по холмам? — спросил он.
Эйслинн, обрадовавшись возможности избавиться от змеиного шипения, тихо прошептала:
— Какое счастье, милорд.
Муж повел ее к двери. Сзади раздались крики — это Гвинет в очередной раз напала на несчастного, страдающего от похмелья Болсгара. По пути к конюшне Эйслинн неожиданно и беспричинно рассмеялась от счастья и, схватив за руку Вулфгара, заплясала вокруг него, как ребенок подле «майского дерева». Муж, покачав головой, обнял ее и прислонился к стене конюшни.
— Какое ты соблазнительное создание, ведьмочка, — глухо прошептал он, наклонился, чтобы наградить ее поцелуем, и, как прошлой ночью, поразился, с какой готовностью она отвечает на ласки. Она вернула ему поцелуй с таким неподдельным пылом, что каждую частицу его существа пронизало острое наслаждение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141
Завтрак начался в полном молчании. Казалось, все местечко погружено в крепкий сон. Никаких признаков вчерашнего праздничного настроения не было заметно до тех пор, пока не появился Керуик. Он двигался с необычайной осторожностью, а с волос все еще стекала вода после утреннего обливания в ручье. Юноша нерешительно присел и кисло улыбнулся Эйслинн. На бледном лице выделялись только налитые кровью глаза. Но тут до него донесся запах овсянки, и улыбка померкла. Керуик с ужасом уставился в миску каши с мясом и вареными яйцами, схватился за живот и, пробормотав нечто вроде извинения, снова исчез в направлении ручья.
Эйслинн удивленно вздернула брови, а Мидерд весело расхохоталась.
— Бедняге слишком пришелся по вкусу эль. За это и поплатился.
Вулфгар улыбаясь кивнул.
— Впредь я не буду так щедр со своими дарами, — пообещал он. — Кажется, Керуик принял мою доброту чересчур близко к сердцу.
Наверху несколько раз стукнула дверь, и они, подняв глаза, увидели Болсгара, державшегося одной рукой за стену, а другой раздиравшего спутанные волосы. Он громко откашлялся, подтянул штаны и начал медленно спускаться, осторожно переставляя ноги и немного покачиваясь. Глаза его краснотой не уступали глазам Керуика, а выросшая за ночь щетина придавала лицу неопрятный вид. Он криво улыбнулся Эйслинн, хотя, по всей видимости, не потерял присутствия духа после вчерашнего и даже приблизился к столу, но в этот момент, уловив запах овсянки, мгновенно протрезвел, отступил и почти упал на стул у очага.
— Что-то мне пока не хочется есть, — проворчал Болсгар. Прикрыв рот рукой, он зажмурился, вздрогнул и прерывисто вздохнул.
Мидерд сочувственно улыбнулась и поднесла ему рог с элем. Болсгар с благодарностью принял его и тотчас припал к нему губами. Вулфгар заговорил, и при звуках его голоса Болсгар поморщился.
— Сэр, ты не видел сегодня Суэйна? Я хотел поговорить с ним о строительстве замка.
Болсгар откашлялся и еле слышно пробормотал:
— Не видел с тех пор, как мы прикончили последний бочонок эля.
— Ха! — фыркнула Мидерд. — Этот доблестный рыцарь, несомненно, стонет сейчас от невыносимой боли и старается зарыться головой в солому. — И, показав огромной ложкой на Глинн, добавила: — Бедной девочке лучше всего держаться от него подальше.
Эйслинн удивленно вскинулась, не понимая, что хочет сказать Мидерд. Насколько она знала, Суэйн всегда вел себя безупречно с деревенскими женщинами.
— Глинн вся в синяках после его объятий, — весело пояснила Мидерд, — но щека у него еще долго будет ныть, уж это точно.
Глинн покраснела и смущенно закрыла лицо руками. — Да, — хмыкнул Вулфгар. — С каждой выпитой кружкой Суэйн все больше молодеет и готов залезть при этом под любую юбку!
Эйслинн звонко рассмеялась, но тут в дверях появился очередной страдалец, сэр Гауэйн, заслоняясь ладонью от слишком яркого солнца. Прохлада зала подействовала на него благотворно. Облегченно вздохнув, он подошел к столу, уселся подальше от завтракающих и оперся о столешницу, словно пытаясь удержать ее на месте. Он даже умудрился кивнуть Эйслинн, но не сумел выдавить улыбку и старался не глядеть на миски с кашей.
— Прошу прощения, милорд, — с трудом пролепетал молодой рыцарь, — но сэру Милберну нездоровится. Он еще не вставал.
Вулфгар подавил смешок и грозно взглянул на развеселившуюся Эйслинн.
— Не важно, сэр Гауэйн, — заверил он, глотая мясо. Рыцарь поспешно отвел глаза. — Сегодня день отдыха, поскольку все добрые люди деревни мало на что годятся. Если можешь, выпей эля, чтобы в голове посветлело.
Гауэйн принял из рук Глинн чашу, залпом прикончил ее содержимое и удалился.
У Эйслинн выступили слезы от смеха, и Вулфгар уже без стеснения присоединился к жене. Болсгар мучительно съежился от такой бесцеремонной атаки на его слух. Безмятежное веселье было прервано злобным голосом Гвинет, раздавшимся с верхней ступеньки:
— Вижу, солнце поднялось достаточно высоко, чтобы милорд и миледи наконец соизволили встать!
Болсгар мгновенно попался на удочку и, швырнув чашу через всю комнату, приподнялся.
— Клянусь богами! — проревел он. — Должно быть, уже полдень, если моя драгоценная доченька соизволила спуститься к завтраку!
Гвинет подошла к отцу и капризно заныла:
— Я не спала до самого рассвета! Всю ночь в моих покоях раздавались странные звуки. Словно кошка запуталась в кустах. — Она многозначительно уставилась на Эйслинн и язвительно осведомилась: — А ты, братец, тоже слышал этот непонятный шум?
Щеки Эйслинн вспыхнули, но Вулфгар, ничуть не смутясь, громко рассмеялся:
— Нет, сестрица, но как бы там ни было, клянусь, тебе никогда не узнать, что это такое на самом деле.
Гвинет презрительно поджала губы и зачерпнула из миски.
— Откуда тебе знать, как ведут себя благородные люди? — прошипела она, кладя в рот кусочек мяса.
Мидерд и Глинн поспешно занялись своими делами, а Гвинет, отхлебнув молока из кружки, снова встала перед отцом. Ее резкий голос отдался эхом во всех уголках зала:
— Вижу, призрак юности исчез так же быстро, как появился.
— Мои морщины — это следы долгой жизни. Отчего появились твои, дочка?
Гвинет в бешенстве развернулась и уставилась на Мидерд, которая громко закашлялась.
— Те немногие, что прорезались на моем лице, — это следы грубых насмешек моего отца и родственничка-бастарда.
Вулфгар поднялся и, взяв Эйслинн за руку, потянул за собой.
— Прежде чем наш день будет окончательно испорчен, не лучше ли уйти и прокатиться верхом по холмам? — спросил он.
Эйслинн, обрадовавшись возможности избавиться от змеиного шипения, тихо прошептала:
— Какое счастье, милорд.
Муж повел ее к двери. Сзади раздались крики — это Гвинет в очередной раз напала на несчастного, страдающего от похмелья Болсгара. По пути к конюшне Эйслинн неожиданно и беспричинно рассмеялась от счастья и, схватив за руку Вулфгара, заплясала вокруг него, как ребенок подле «майского дерева». Муж, покачав головой, обнял ее и прислонился к стене конюшни.
— Какое ты соблазнительное создание, ведьмочка, — глухо прошептал он, наклонился, чтобы наградить ее поцелуем, и, как прошлой ночью, поразился, с какой готовностью она отвечает на ласки. Она вернула ему поцелуй с таким неподдельным пылом, что каждую частицу его существа пронизало острое наслаждение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141