— Я постоянно жажду твоих объятий и не могу дождаться, когда ты ко мне прикоснешься. Какое безумие заставляет меня исполнять каждое твое веление? Я больше рабыня, чем жена, и все же иной доли не желаю. Какими чарами ты опутал меня? Даже сопротивляясь тебе, я молилась, чтобы ты снова прижался ко мне и никогда не оставлял в одиночестве.
Вулфгар поднял голову, и серые глаза на мгновение стали почти голубыми.
— Не важно, милая. Пока у нас одна цель, станем вместе предаваться наслаждениям и забудем обо всем. — И, притворно нахмурившись, пригрозил: — А теперь дай мне встать, иначе тебя снова возьмут силой.
Эйслинн счастливо засмеялась и отстранилась:
— Против воли? Такого просто быть не может! Только если по пути встретишься с малышом, постарайся вовремя посторониться, а то он обидится!
Вулфгар смеясь поднялся, оделся и вышел из комнаты под звуки нежного красивого голоса, напевавшего веселую мелодию. Он улыбнулся, представляя тот день, когда Эйслинн будет баюкать дитя колыбельной. Он еще никогда не слышал такого чудесного пения, от которого становилось спокойно на душе.
Солнце поднялось уже высоко, и до полудня оставалось совсем немного, когда Вулфгар вернулся в зал. Болсгар и Суэйн, сидевшие за столом, смущенно воззрились на рыцаря, страшась того, что он может выкинуть. Устроившись на обычном месте, Вулфгар снова осторожно потрогал челюсть, как бы проверяя, здесь ли она.
— Кажется, молодая жена слишком горячо целовала меня прошлой ночью, — сухо заметил он. — А может, сбил с ног старик или ребенок.
— Да, нежный поцелуй, ничего не скажешь, — хмыкнул Болсгар. — Недаром ты всю ночь провалялся, как бревно! Решил отдохнуть на полу, да так внезапно улегся, что бедняга Сенхерст все утро трудился, стараясь залатать дыру в полу.
Они весело перемигнулись, но Вулфгар, не разделяя их веселья, грустно вздохнул:
— Подумать только, что судьба послала мне такое бремя в образе двух стареющих рыцарей, которые, пытаясь вернуть давно прошедшую юность, готовы отправить меня на тот свет за любое неосторожное слово! К счастью, не только разум стал покидать их, но и силы!
Он раздраженно уставился на Суэйна, но тот лишь самодовольно хлопнул себя по бедру.
— Давай поборемся! Ставь локоть на стол, и увидишь, что даже в свои дряхлые лета я могу сломать тебе руку, — парировал викинг. — Я просто боялся испортить твое пригожее личико, парень.
Вулфгар, обрадованный тем, что удалось уязвить норвежца, только, хмыкнул:
— Я больше боюсь твоего языка, чем силы. Удар был заслуженным, и я не имел причин так оскорблять жену. Пора было с самой юности усвоить, что следует заткнуть рот глупцу, да к тому же охваченному неправедным гневом. Я прошу у вас прощения и умоляю забыть о случившемся.
Он взглянул на них, ожидая какого-то знака. Оба переглянулись, кивнули и, вручив ему чашу с элем, подняли свои. Все трое дружно выпили.
Минуту спустя Вулфгар поднял голову и увидел осторожно спускавшуюся по лестнице Эйслинн. Он быстро поднялся, чтобы помочь жене, вызвав понимающие улыбки мужчин, вспомнивших прежние дни, когда парочка непрерывно ссорилась по любому поводу.
Вулфгар подвел Эйслинн к креслу рядом со своим, и на его тревожные расспросы она ответила, что все хорошо. Однако вскоре ощущение тупой тяжести в животе сменилось острой болью, и Эйслинн невольно охнула. На этот раз, встретив обеспокоенный взгляд Вулфгара, она кивнула и протянула руку:
— Ты не поможешь мне подняться наверх? Одной мне не добраться.
Вулфгар встал и, подняв жену, понес по ступенькам. Лишь на мгновение он остановился, оглянулся на застывших в ожидании мужчин и коротко приказал:
— Пошлите Мидерд ко мне в спальню. Время пришло.
Рыцари и Керуик, растерявшись, начали бестолково метаться, и лишь один Болсгар спокойно встал и отправился за Мидерд. Вулфгар, перепрыгивая через две ступеньки, легко, как пушинку, внес Эйслинн в комнату и положил на кровать, где она когда-то появилась на свет. Он не спешил отстраниться, и даже Эйслинн была удивлена его застывшим в мучительной гримасе лицом. О чем он тревожится? О ней или по-прежнему гадает, кто отец ребенка?
Она сжала его ладонь, притянула к своей щеке. Вулфгар осторожно сел рядом, взволнованно хмурясь. К подобному испытанию он не был готов и теперь чувствовал всю тяжесть собственного бессилия.
Схватки повторялись и повторялись. Эйслинн с силой вцепилась в руку Вулфгара. Тот, хорошо знакомый со страданиями раненых и сам покрытый шрамами, свидетельствами стойкости в бою, привык не страшиться боли. Но мучения этой хрупкой женщины вселяли в его душу суеверный страх.
— Осторожно, миледи, — посоветовала вошедшая в комнату Мидерд. — Поберегите силы, они вам понадобятся. Ребенок появится на свет в свое время, а пока старайтесь отдохнуть. Женщина улыбнулась, видя, что Эйслинн сразу приободрилась, но лицо Вулфгара словно внезапно осунулось и постарело. Мидерд мягко попросила, видя, как он волнуется:
— Милорд, не прикажете позвать Глинн? Так много нужно сделать, а мне лучше оставаться с госпожой. — Она посмотрела в сторону очага и, видя, что огонь погас, окликнула Вулфгара: — Велите Хэму и Сенхерсту принести воды и дров. Нужно наполнить котел.
Больше Вулфгара к Эйслинн не подпускали. Он стоял у двери, наблюдая, как женщины суетятся возле жены. В комнате было невыносимо душно от разожженного в жаркий июльский день огня, так что приходилось постоянно протирать лицо Эйслинн влажной тряпкой. Вулфгар выжидал, не отрывая взгляда от жены. Иногда ему даже удавалось поймать случайную улыбку Эйслинн, пока та отдыхала между схватками. Когда же ее вновь пронзала резкая боль, он покрывался потом. Время шло, и ничего не менялось, и он начал допрашивать, все ли в порядке. Но Мидерд и Глинн, не обращая на него внимания, занимались приготовлениями.
Тревога с новой силой охватывала его при мысли о том, что ребенок родится смуглым и темноволосым. Муки становились невыносимыми. Сердце ныло, стоило лишь вообразить, что красавица Эйслинн родит ребенка Рагнора.
Но тут Вулфгар вспомнил, сколько женщин умирает в родах. Как будет торжествовать Рагнор, если его дитя навсегда унесет Эйслинн из этого мира. Но вдруг именно плод семени Вулфгара отнимет ее жизнь! Станет ли ему от этого легче?
Вулфгар попытался представить, как будет жить без нее после нескольких месяцев безоблачного счастья, но свет внезапно померк у него в глазах, будто черные тучи застлали небо, и в комнате стало невозможно дышать. Теряя рассудок от страха, он позорно сбежал.
Гунн испуганно встрепенулся при появлении хозяина. Тот поспешно оседлал его и помчался прочь по холмам и полям. Он ни разу не натянул поводьев, пока ветер не развеял его мрачные думы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141
Вулфгар поднял голову, и серые глаза на мгновение стали почти голубыми.
— Не важно, милая. Пока у нас одна цель, станем вместе предаваться наслаждениям и забудем обо всем. — И, притворно нахмурившись, пригрозил: — А теперь дай мне встать, иначе тебя снова возьмут силой.
Эйслинн счастливо засмеялась и отстранилась:
— Против воли? Такого просто быть не может! Только если по пути встретишься с малышом, постарайся вовремя посторониться, а то он обидится!
Вулфгар смеясь поднялся, оделся и вышел из комнаты под звуки нежного красивого голоса, напевавшего веселую мелодию. Он улыбнулся, представляя тот день, когда Эйслинн будет баюкать дитя колыбельной. Он еще никогда не слышал такого чудесного пения, от которого становилось спокойно на душе.
Солнце поднялось уже высоко, и до полудня оставалось совсем немного, когда Вулфгар вернулся в зал. Болсгар и Суэйн, сидевшие за столом, смущенно воззрились на рыцаря, страшась того, что он может выкинуть. Устроившись на обычном месте, Вулфгар снова осторожно потрогал челюсть, как бы проверяя, здесь ли она.
— Кажется, молодая жена слишком горячо целовала меня прошлой ночью, — сухо заметил он. — А может, сбил с ног старик или ребенок.
— Да, нежный поцелуй, ничего не скажешь, — хмыкнул Болсгар. — Недаром ты всю ночь провалялся, как бревно! Решил отдохнуть на полу, да так внезапно улегся, что бедняга Сенхерст все утро трудился, стараясь залатать дыру в полу.
Они весело перемигнулись, но Вулфгар, не разделяя их веселья, грустно вздохнул:
— Подумать только, что судьба послала мне такое бремя в образе двух стареющих рыцарей, которые, пытаясь вернуть давно прошедшую юность, готовы отправить меня на тот свет за любое неосторожное слово! К счастью, не только разум стал покидать их, но и силы!
Он раздраженно уставился на Суэйна, но тот лишь самодовольно хлопнул себя по бедру.
— Давай поборемся! Ставь локоть на стол, и увидишь, что даже в свои дряхлые лета я могу сломать тебе руку, — парировал викинг. — Я просто боялся испортить твое пригожее личико, парень.
Вулфгар, обрадованный тем, что удалось уязвить норвежца, только, хмыкнул:
— Я больше боюсь твоего языка, чем силы. Удар был заслуженным, и я не имел причин так оскорблять жену. Пора было с самой юности усвоить, что следует заткнуть рот глупцу, да к тому же охваченному неправедным гневом. Я прошу у вас прощения и умоляю забыть о случившемся.
Он взглянул на них, ожидая какого-то знака. Оба переглянулись, кивнули и, вручив ему чашу с элем, подняли свои. Все трое дружно выпили.
Минуту спустя Вулфгар поднял голову и увидел осторожно спускавшуюся по лестнице Эйслинн. Он быстро поднялся, чтобы помочь жене, вызвав понимающие улыбки мужчин, вспомнивших прежние дни, когда парочка непрерывно ссорилась по любому поводу.
Вулфгар подвел Эйслинн к креслу рядом со своим, и на его тревожные расспросы она ответила, что все хорошо. Однако вскоре ощущение тупой тяжести в животе сменилось острой болью, и Эйслинн невольно охнула. На этот раз, встретив обеспокоенный взгляд Вулфгара, она кивнула и протянула руку:
— Ты не поможешь мне подняться наверх? Одной мне не добраться.
Вулфгар встал и, подняв жену, понес по ступенькам. Лишь на мгновение он остановился, оглянулся на застывших в ожидании мужчин и коротко приказал:
— Пошлите Мидерд ко мне в спальню. Время пришло.
Рыцари и Керуик, растерявшись, начали бестолково метаться, и лишь один Болсгар спокойно встал и отправился за Мидерд. Вулфгар, перепрыгивая через две ступеньки, легко, как пушинку, внес Эйслинн в комнату и положил на кровать, где она когда-то появилась на свет. Он не спешил отстраниться, и даже Эйслинн была удивлена его застывшим в мучительной гримасе лицом. О чем он тревожится? О ней или по-прежнему гадает, кто отец ребенка?
Она сжала его ладонь, притянула к своей щеке. Вулфгар осторожно сел рядом, взволнованно хмурясь. К подобному испытанию он не был готов и теперь чувствовал всю тяжесть собственного бессилия.
Схватки повторялись и повторялись. Эйслинн с силой вцепилась в руку Вулфгара. Тот, хорошо знакомый со страданиями раненых и сам покрытый шрамами, свидетельствами стойкости в бою, привык не страшиться боли. Но мучения этой хрупкой женщины вселяли в его душу суеверный страх.
— Осторожно, миледи, — посоветовала вошедшая в комнату Мидерд. — Поберегите силы, они вам понадобятся. Ребенок появится на свет в свое время, а пока старайтесь отдохнуть. Женщина улыбнулась, видя, что Эйслинн сразу приободрилась, но лицо Вулфгара словно внезапно осунулось и постарело. Мидерд мягко попросила, видя, как он волнуется:
— Милорд, не прикажете позвать Глинн? Так много нужно сделать, а мне лучше оставаться с госпожой. — Она посмотрела в сторону очага и, видя, что огонь погас, окликнула Вулфгара: — Велите Хэму и Сенхерсту принести воды и дров. Нужно наполнить котел.
Больше Вулфгара к Эйслинн не подпускали. Он стоял у двери, наблюдая, как женщины суетятся возле жены. В комнате было невыносимо душно от разожженного в жаркий июльский день огня, так что приходилось постоянно протирать лицо Эйслинн влажной тряпкой. Вулфгар выжидал, не отрывая взгляда от жены. Иногда ему даже удавалось поймать случайную улыбку Эйслинн, пока та отдыхала между схватками. Когда же ее вновь пронзала резкая боль, он покрывался потом. Время шло, и ничего не менялось, и он начал допрашивать, все ли в порядке. Но Мидерд и Глинн, не обращая на него внимания, занимались приготовлениями.
Тревога с новой силой охватывала его при мысли о том, что ребенок родится смуглым и темноволосым. Муки становились невыносимыми. Сердце ныло, стоило лишь вообразить, что красавица Эйслинн родит ребенка Рагнора.
Но тут Вулфгар вспомнил, сколько женщин умирает в родах. Как будет торжествовать Рагнор, если его дитя навсегда унесет Эйслинн из этого мира. Но вдруг именно плод семени Вулфгара отнимет ее жизнь! Станет ли ему от этого легче?
Вулфгар попытался представить, как будет жить без нее после нескольких месяцев безоблачного счастья, но свет внезапно померк у него в глазах, будто черные тучи застлали небо, и в комнате стало невозможно дышать. Теряя рассудок от страха, он позорно сбежал.
Гунн испуганно встрепенулся при появлении хозяина. Тот поспешно оседлал его и помчался прочь по холмам и полям. Он ни разу не натянул поводьев, пока ветер не развеял его мрачные думы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141