Герб одного, судя по описанию, принадлежал Вашелю, и нетрудно догадаться, кто был вторым. Спас мне жизнь? Нет, скорее, едва не отправил на тот свет.
Глаза Эйслинн широко распахнулись, с губ сорвался стон. Рагнор яростно зарычал и не долго думая швырнул в лицо Вулфгара тяжелые латные рукавицы. С глухим стуком они упали на пол. Вулфгар медленно вытянул меч, нанизал на него рукавицы и с такой же силой вернул оскорбление.
— Это еще что такое? Похоже, мои рыцари не поладили?
У стола появился Вильгельм, и Вулфгар, сохраняя спокойствие, сунул меч в ножны и низко склонился перед королем. Вильгельм уставился на Эйслинн, которая, впрочем, не дрогнула под его взглядом. Монарх перевел глаза сначала на Рагнора, а потом на Вулфгара.
— Ссора из-за женщины, Вулфгар? Я тебя не узнаю. Лицо рыцаря потемнело.
— Сэр, умоляю разрешить представить вам Эйслинн из Даркенуолда.
Эйслинн присела в глубоком реверансе перед королем, который не сводил с нее изучающего взгляда. Она поднялась и встала перед ним, гордо вздернув подбородок.
— Вы не боитесь меня, мадемуазель? — осведомился Вильгельм.
— Ваше величество, — произнесла Эйслинн, мельком посмотрев в сторону Вулфгара, — я уже однажды отвечала на подобный вопрос вашему рыцарю и могу лишь повторить: я боюсь только Бога.
Вильгельм, удивленный такой откровенностью, кивнул.
— А теперь мои рыцари сражаются из-за вас. Прекрасно их понимаю. Рагнор, что скажешь?
— Прошу прощения, сир, но этот бастард не имеет права ни на Даркенуолд, ни на леди Эйслинн, поскольку она дочь хозяина, которого я убил своим верным мечом.
— Так ты, сэр Рагнор де Марте, претендуешь на эти земли по праву оружия? — осведомился король.
— Да, сир, — подтвердил Рагнор и склонился перед королем.
— Это именно те земли, которые хочешь получить ты, сэр Вулфгар?
— Да, повелитель. Ты велел мне завоевать их для короны. Вильгельм, нахмурившись, обратился к Эйслинн.
— А вы что скажете, мадемуазель? — спросил он.
— Все верно, ваше величество. Мой отец умер, как храбрый воин, и похоронен с мечом и щитом, однако он вышел встречать норманнов с миром и хотел сдаться, чтобы не подвергать опасности семью. Но его без нужды и неоправданно грубо оскорбили, принудив тем самым выступить на защиту своей чести. Верные крестьяне погибли вместе с ним. Отец отослал воинов и лошадей Гарольду и даже не оставил себе коня, на котором мог бы ринуться в последний бой.
— Перчатки были брошены и возвращены, — задумчиво, заметил Вильгельм. — Сэр Рагнор, ты согласен на поединок и подчинишься моему решению?
Рагнор поклонился в знак согласия.
— А ты, сэр Вулфгар?
— Да, сир.
— А леди Эйслинн? Склонится ли она перед победителем? — допытывался король.
Эйслинн встретила тревожный взгляд серых глаз, но, зная, какого ответа от нее ждут, кивнула и снова низко присела перед королем.
— Да, сир…
— Год подходит к концу, — обратился к ним король, — и в первый день нового года мы устроим турнир, на котором соперники будут биться до первого падения, поскольку рыцари мне нужны живыми. Таким образом мы узнаем, кто будет господином Даркенуолда. Арена и выбор оружия будут сделаны под моим наблюдением, и пусть потом никто не говорит, что мною была допущена хотя бы малейшая несправедливость. — Повернувшись к Эйслинн, он предложил ей руку и добавил: — До этого дня, миледи, вы будете моей гостьей. Я пошлю за вашими вещами и служанкой и велю приготовить покои. Я защищу вас от этих мерзавцев и провозглашу вас придворной дамой.
Эйслинн робко подняла глаза на Вулфгара и увидела, как потемнело его лицо. Ей хотелось протестовать, объяснить королю, что она хочет остаться, но Вильгельм уже уводил ее и, улыбнувшись на прощание, пообещал Вулфгару:
— Будь терпеливым. Вот увидишь, все к лучшему, особенно если судьба окажется на твоей стороне.
Рагнор торжествующе ухмыльнулся, но Вулфгар покачал головой, чувствуя боль потери, которую не мог выразить словами.
Было уже совсем поздно, когда он вернулся к себе. Огонь в очаге едва теплился, и все вещи Эйслинн исчезли. Та комната, которая сулила покой и отдохновение после трудного дня, превратилась сейчас в камеру пыток. Он видел Эйслинн повсюду — у окна, перед очагом, на скамейке, в постели…
Рассеянно поправив одеяло, Вулфгар оглядел пустые покои, и теперь они показались ему голыми и неприветливыми, а роскошная обстановка — безвкусной и грубой. Но вдруг его взгляд остановился на ярком пятне. Возле самой лохани лежал небольшой желтый лоскуток. Вулфгар поднял его и вдохнул запах лаванды.
Боже, как ему хотелось вернуть сегодняшнее утро, ощутить в объятиях нежное тело, запустить пальцы в мягкие волосы!
Вулфгар сунул лоскут под рубашку и тщательно разгладил ее, чтобы никто ничего не заподозрил. Прихватив тяжелый зимний плащ, он спустился вниз и устроился на тюфяке. Здесь будет не так одиноко.
Однако он еще долго лежал без сна, тоскуя по теплу и ласкам.
На следующее утро Вулфгар поднялся рано и заметил, что необычно тихие рыцари провожают глазами каждое его движение. Наконец Милберн нарушил молчание. Вскочив со стула, он начал осыпать проклятиями гнусного подлеца де Марте. Гауэйн опустил грустные глаза и в этот момент как никогда походил на пораженного любовью юнца. Бофонт мрачно уставился на огонь, потягивая теплое вино.
— Противно смотреть на вас, — вздохнул Вулфгар. — Седлайте коней. Хоть какую-то пользу принесем сегодня.
Тяжелый упорный труд не оставлял Вулфгару времени для печальных мыслей. Вернувшись домой, он нашел записку от короля с приглашением на ужин. Настроение Вулфгара заметно улучшилось. Тщательно одевшись, он отправился во дворец, где Вильгельм и его приближенные уже садились за стол. Но какова же была его ярость при виде Рагнора, да еще сидевшего рядом с Эйслинн! Гнев его ничуть не уменьшился, когда паж повел его к месту такого же ранга, но на противоположной стороне стола! Эйслинн время от времени поглядывала на него, но в основном ее развлекал беседой граф, сидевший по другую руку. Вулфгар заметил, что красота девушки освещает зал, а Вильгельм, видимо, наслаждается ее обществом. Эйслинн казалась веселой, приветливо держалась со всеми и даже рассказывала истории о древних саксонских распрях, однако старалась при этом избегать взглядов Рагнора. При короле норманн вел себя безупречно и поражал окружающих блестящим остроумием, но не сводил голодных глаз с Эйслинн. Девушка, выдавив улыбку, едва слышно обронила:
— Может, ты позволишь мне остаться одетой хотя бы при короле?
Смех Рагнора прогремел на всю залу, и Вулфгар угрюмо насупился. Вечер тянулся бесконечно. Он постоянно и остро ощущал присутствие Эйслинн, и каждый раз, когда она улыбалась, у него сжималось сердце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141
Глаза Эйслинн широко распахнулись, с губ сорвался стон. Рагнор яростно зарычал и не долго думая швырнул в лицо Вулфгара тяжелые латные рукавицы. С глухим стуком они упали на пол. Вулфгар медленно вытянул меч, нанизал на него рукавицы и с такой же силой вернул оскорбление.
— Это еще что такое? Похоже, мои рыцари не поладили?
У стола появился Вильгельм, и Вулфгар, сохраняя спокойствие, сунул меч в ножны и низко склонился перед королем. Вильгельм уставился на Эйслинн, которая, впрочем, не дрогнула под его взглядом. Монарх перевел глаза сначала на Рагнора, а потом на Вулфгара.
— Ссора из-за женщины, Вулфгар? Я тебя не узнаю. Лицо рыцаря потемнело.
— Сэр, умоляю разрешить представить вам Эйслинн из Даркенуолда.
Эйслинн присела в глубоком реверансе перед королем, который не сводил с нее изучающего взгляда. Она поднялась и встала перед ним, гордо вздернув подбородок.
— Вы не боитесь меня, мадемуазель? — осведомился Вильгельм.
— Ваше величество, — произнесла Эйслинн, мельком посмотрев в сторону Вулфгара, — я уже однажды отвечала на подобный вопрос вашему рыцарю и могу лишь повторить: я боюсь только Бога.
Вильгельм, удивленный такой откровенностью, кивнул.
— А теперь мои рыцари сражаются из-за вас. Прекрасно их понимаю. Рагнор, что скажешь?
— Прошу прощения, сир, но этот бастард не имеет права ни на Даркенуолд, ни на леди Эйслинн, поскольку она дочь хозяина, которого я убил своим верным мечом.
— Так ты, сэр Рагнор де Марте, претендуешь на эти земли по праву оружия? — осведомился король.
— Да, сир, — подтвердил Рагнор и склонился перед королем.
— Это именно те земли, которые хочешь получить ты, сэр Вулфгар?
— Да, повелитель. Ты велел мне завоевать их для короны. Вильгельм, нахмурившись, обратился к Эйслинн.
— А вы что скажете, мадемуазель? — спросил он.
— Все верно, ваше величество. Мой отец умер, как храбрый воин, и похоронен с мечом и щитом, однако он вышел встречать норманнов с миром и хотел сдаться, чтобы не подвергать опасности семью. Но его без нужды и неоправданно грубо оскорбили, принудив тем самым выступить на защиту своей чести. Верные крестьяне погибли вместе с ним. Отец отослал воинов и лошадей Гарольду и даже не оставил себе коня, на котором мог бы ринуться в последний бой.
— Перчатки были брошены и возвращены, — задумчиво, заметил Вильгельм. — Сэр Рагнор, ты согласен на поединок и подчинишься моему решению?
Рагнор поклонился в знак согласия.
— А ты, сэр Вулфгар?
— Да, сир.
— А леди Эйслинн? Склонится ли она перед победителем? — допытывался король.
Эйслинн встретила тревожный взгляд серых глаз, но, зная, какого ответа от нее ждут, кивнула и снова низко присела перед королем.
— Да, сир…
— Год подходит к концу, — обратился к ним король, — и в первый день нового года мы устроим турнир, на котором соперники будут биться до первого падения, поскольку рыцари мне нужны живыми. Таким образом мы узнаем, кто будет господином Даркенуолда. Арена и выбор оружия будут сделаны под моим наблюдением, и пусть потом никто не говорит, что мною была допущена хотя бы малейшая несправедливость. — Повернувшись к Эйслинн, он предложил ей руку и добавил: — До этого дня, миледи, вы будете моей гостьей. Я пошлю за вашими вещами и служанкой и велю приготовить покои. Я защищу вас от этих мерзавцев и провозглашу вас придворной дамой.
Эйслинн робко подняла глаза на Вулфгара и увидела, как потемнело его лицо. Ей хотелось протестовать, объяснить королю, что она хочет остаться, но Вильгельм уже уводил ее и, улыбнувшись на прощание, пообещал Вулфгару:
— Будь терпеливым. Вот увидишь, все к лучшему, особенно если судьба окажется на твоей стороне.
Рагнор торжествующе ухмыльнулся, но Вулфгар покачал головой, чувствуя боль потери, которую не мог выразить словами.
Было уже совсем поздно, когда он вернулся к себе. Огонь в очаге едва теплился, и все вещи Эйслинн исчезли. Та комната, которая сулила покой и отдохновение после трудного дня, превратилась сейчас в камеру пыток. Он видел Эйслинн повсюду — у окна, перед очагом, на скамейке, в постели…
Рассеянно поправив одеяло, Вулфгар оглядел пустые покои, и теперь они показались ему голыми и неприветливыми, а роскошная обстановка — безвкусной и грубой. Но вдруг его взгляд остановился на ярком пятне. Возле самой лохани лежал небольшой желтый лоскуток. Вулфгар поднял его и вдохнул запах лаванды.
Боже, как ему хотелось вернуть сегодняшнее утро, ощутить в объятиях нежное тело, запустить пальцы в мягкие волосы!
Вулфгар сунул лоскут под рубашку и тщательно разгладил ее, чтобы никто ничего не заподозрил. Прихватив тяжелый зимний плащ, он спустился вниз и устроился на тюфяке. Здесь будет не так одиноко.
Однако он еще долго лежал без сна, тоскуя по теплу и ласкам.
На следующее утро Вулфгар поднялся рано и заметил, что необычно тихие рыцари провожают глазами каждое его движение. Наконец Милберн нарушил молчание. Вскочив со стула, он начал осыпать проклятиями гнусного подлеца де Марте. Гауэйн опустил грустные глаза и в этот момент как никогда походил на пораженного любовью юнца. Бофонт мрачно уставился на огонь, потягивая теплое вино.
— Противно смотреть на вас, — вздохнул Вулфгар. — Седлайте коней. Хоть какую-то пользу принесем сегодня.
Тяжелый упорный труд не оставлял Вулфгару времени для печальных мыслей. Вернувшись домой, он нашел записку от короля с приглашением на ужин. Настроение Вулфгара заметно улучшилось. Тщательно одевшись, он отправился во дворец, где Вильгельм и его приближенные уже садились за стол. Но какова же была его ярость при виде Рагнора, да еще сидевшего рядом с Эйслинн! Гнев его ничуть не уменьшился, когда паж повел его к месту такого же ранга, но на противоположной стороне стола! Эйслинн время от времени поглядывала на него, но в основном ее развлекал беседой граф, сидевший по другую руку. Вулфгар заметил, что красота девушки освещает зал, а Вильгельм, видимо, наслаждается ее обществом. Эйслинн казалась веселой, приветливо держалась со всеми и даже рассказывала истории о древних саксонских распрях, однако старалась при этом избегать взглядов Рагнора. При короле норманн вел себя безупречно и поражал окружающих блестящим остроумием, но не сводил голодных глаз с Эйслинн. Девушка, выдавив улыбку, едва слышно обронила:
— Может, ты позволишь мне остаться одетой хотя бы при короле?
Смех Рагнора прогремел на всю залу, и Вулфгар угрюмо насупился. Вечер тянулся бесконечно. Он постоянно и остро ощущал присутствие Эйслинн, и каждый раз, когда она улыбалась, у него сжималось сердце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141