Филипп поставил горшок с землей на полку, так сильно грохнув им, что тот чуть не разбился. Но нервы Филиппа были сейчас слишком взвинчены, чтобы он мог обращаться с горшками бережно.
Тяжело вздохнув, Филипп погрузил перепачканные землей руки в таз с водой, хотя та уже была довольно грязной. Он был зол на весь мир, и более всего на мисс Бриджертон — за то, что она отняла у него время, а если пока и не отняла, то наверняка еще отнимет. Но вечером она должно быть, уедет — чем еще может все это кончиться? Тем не менее, Филипп не оправдывал себя — он мог бы держаться с гостьей и повежливее. В конце концов, она не виновата, что он не умеет обращаться с собственными детьми, не виновата и в том, что сегодня он встал не с той ноги.
Вытерев руки о полотенце, висевшее у дверей, Филипп вышел на улицу, где по-прежнему моросил дождь, и направился в дом. У Филиппа не было с собой часов, но, по его расчетам, уже пора было обедать, а посидеть во время обеда за одним столом с мисс Бриджертон и обменяться с ней парой-другой вежливо-дежурных реплик, в конце концов, ни к чему его не обязывало.
Ведь пока она еще здесь, шансы Филиппа не потеряны. Мисс Бриджертон в любой момент может уехать так что другой возможности узнать ее получше может и не выпасть А вдруг все-таки окажется, что они смогут быть и не такой уж плохой парой…
Филипп вошел в дом с заднего крыльца, вытерев предварительно ноги о коврик, заботливо положенный у входа горничной. Одежда его была вся перепачкана после работы с землей. Слуги давно привыкли к подобному виду хозяина, но ради мисс Бриджертон Филипп решил все-таки умыться и переодеться. Вряд ли этой лондонской штучке понравится сидеть за одним столом с неопрятным, непричесанным мужчиной.
Филипп прошел через кухню, рассеянно кивнув кухарке, которая в этот момент варила морковь, и вдруг боковым зрением заметил что-то, задержавшее его внимание
— Мисс Бриджертон? — Удивлению Филиппа не было предела. Гостья сидела посреди кухни на грубом табурете, с аппетитом уплетая огромный сандвич с окороком, и, судя по всему, чувствовала себя как дома. — Что вы здесь делаете?
— А, это вы, сэр Филипп! — обернулась к нему Элоиза.
— Вам не следует есть на кухне! — Слова Филиппа прозвучали слишком резко, хотя он сам не мог бы объяснить, за что, собственно, он сердится на гостью — разве только за то, что она оказалась там, где он не ожидал ее встретить, и увидела его в столь непрезентабельном виде.
— Я знаю, — с набитым ртом проговорила Элоиза. — Но во-первых, я проголодалась, а во-вторых, соскучилась одна, и кухня оказалась единственным местом, где мне удалось найти еду и приятную компанию.
По тону Элоизы трудно было понять, сказано ли это в качестве претензии к хозяину или просто так; и Филипп на всякий случай решил не показывать, что задет.
— Мисс Бриджертон, я как раз собирался переодеться и пригласить вас к обеду, — проговорил он.
— Что ж, — отвечала она, — если так, то я буду рада переместиться в столовую и доесть свой сандвич там. Надеюсь, миссис Смит, — кивнула Элоиза кухарке, — не откажется сделать еще один для вас. Кстати, спасибо, миссис Смит, у вас получается очень вкусно!
— Я рада, — улыбнулась та и повернулась к Филиппу: — Разумеется, я с удовольствием сделаю сандвич и для вас, сэр.
Филипп застыл на месте, пораженный, как по-дружески общается миссис Смит с его гостьей. С ним кухарка никогда не была так приветлива.
— Тогда, если не возражаете, — поднялась с табурета Элоиза, — переместимся в столовую. Вы можете не переодеваться, сэр Филипп, — я не имею ничего против вашей домашней одежды.
Прежде чем Филипп успел что-либо сказать, они уже очутились в той самой гостиной, где утром завтракали. Сейчас они сидели друг против друга за маленьким круглым столиком, что Филипп нашел гораздо более уютным, чем обеденный зал с его огромным, длинным столом, за которым он обычно обедал — чаще всего, в полном одиночестве. Служанка принесла чайный сервиз, и вскоре мисс Бриджертон сама наливала Филиппу чай.
Филипп нахмурился. Ему не очень нравилось, что гостья уже начала хозяйничать в его доме, указывая ему, когда они должны обедать и где. Если эта бойкая девица станет его женой, то как бы не оказаться у нее под каблуком…
— Я уже имела удовольствие пообщаться с вашими детьми, — заявила мисс Бриджертон, поднося свою чашку к губам.
— Я знаю, — откликнулся он. — Я ведь при этом присутствовал!
— Я имею в виду — еще раз, позже.
Филипп вопросительно вскинул бровь.
— Когда я вышла из спальни, оказалось, что они поджидали меня под дверью.
Филипп напрягся. Подкарауливали ее под дверью? Зачем? Чтобы высыпать ей на голову мешок живых лягушек или, что совсем не лучше, дохлых лягушек? Если с гувернантками они вытворяли подобное, то вполне могут и с гостьей, которую, судя по всему, невзлюбили с первого взгляда.
— Смею надеяться, — усмехнулся он, — вы не очень пострадали, если, как я вижу, остались живы?
— Да нет, не очень… — улыбнулась Элоиза. — Можно даже сказать, что нам удалось достичь некоторого взаимопонимания.
— Взаимопонимания? — Филипп напрягся еще больше. — Что вы этим хотите сказать?
Элоиза промолчала, тщательно дожевывая бутерброд.
— Обо мне вам не стоит беспокоиться, сэр Филипп, — заверила она его, прожевав.
— Может быть, — поинтересовался он, — мне стоит беспокоиться о моих детях?
Улыбка гостьи была обезоруживающей.
— Ни в коем случае, сэр.
— Что ж, уже хорошо… — пробубнил Филипп, сосредоточившись на своем сандвиче. Немного погодя он вновь посмотрел на нее. — Мисс Бриджертон, — начал он, глядя ей прямо в лицо, — я должен извиниться за то, как я принял вас сегодня утром. Это действительно было не очень достойно.
Элоиза рассеянно кивнула:
— Ничего страшного. Это я должна извиниться, что явилась без предупреждения.
— Вы уже извинялись за это, мисс. А от меня вы извинений пока не слышали.
Элоиза улыбнулась ему. Лицо ее и вообще казалось Филиппу привлекательным, но когда она улыбалась, оно становилось просто обворожительным. Переписываясь с ней, Филипп пытался представить, как выглядит его корреспондентка, но он, конечно же, не ожидал, что при одном взгляде на нее у него будет кружиться голова.
— Я принимаю ваши извинения, сэр, — проговорила Элоиза. От взгляда Филиппа не укрылось, что щеки ее при этом слегка порозовели.
Филипп откашлялся и нервно заерзал в кресле. Господи, да что с ним такое, в конце концов, почему, когда она улыбается, он чувствует себя еще более неловко, чем когда она хмурится?
— Ну что ж, — вздохнул он, — теперь, когда с извинениями покончено, надеюсь, вы соизволите объяснить мне причину своего приезда.
Элоиза, отложив сандвич, посмотрела на него с изумлением — такой прямолинейности она не ожидала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81