Оба пристально смотрели друг на друга, не обращая внимания на Энтони, который ярдах в тридцати от них демонстративно рассматривал какое-то дерево, делая вид, что оно очень заинтересовало его.
Наконец, Филипп едва слышно прошептал:
— Нет, не любил.
Ответ этот не обрадовал Элоизу, но и не огорчил — он вообще не вызвал у нее никаких эмоций. Если не считать облегчения, оттого что она все же получила ответ на свой вопрос. Больше всего Элоиза не любила чего-то не знать. Ей хотелось знать все обо всем, хотя она и понимала, что это невозможно.
И, получив ответ на свой вопрос, Элоиза уже не могла сдержаться, чтобы не задать новый:
— Почему же ты тогда женился на ней?
В глазах Филиппа мелькнуло что-то неопределенное. Он снова долго молчал.
— Не знаю, — пожав плечами, тихо произнес он. — Просто я решил, что это… мой долг, что ли…
Элоиза понимающе кивнула. Это было в духе Филиппа — всегда стараться поступать правильно, благородно, брать на себя чужие проблемы, все время извиняться за свои проступки — как действительные, так и такие, которые лишь казались проступками его мнительному воображению… Поэтому он и, если можно так выразиться, взял на себя неисполненные обязательства своего старшего брата по отношению к девушке, с которой тот был помолвлен.
Но у Элоизы оставался еще один вопрос.
— Скажи, а ты… — она запнулась, — ты хотя бы испытывал к ней влечение?
Элоизе почему-то казалось, что после произошедшего вчера ей нужен ответ на этот вопрос. Вернее, сам ответ не имел для нее большого значения, она просто должна была знать.
— Честно говоря, нет.
Филипп повернулся и пошел так быстро, что Элоизе пришлось бежать за ним. Но, когда она уже почти догнала его, Филипп вдруг остановился так резко, что Элоиза чуть не упала и, чтобы удержаться, ухватилась за его руку.
— Теперь я хочу задать тебе один вопрос, — сказал Филипп.
Для Элоизы это было неожиданностью, но, разумеется, после того как она устроила Филиппу настоящий допрос, он имел полное право тоже задавать ей вопросы.
— Я слушаю, — сказала она.
— Почему ты убежала из Лондона?
Элоиза удивленно взглянула на Филиппа — ей казалось, что он давно уже должен знать ответ.
— Чтобы встретиться с тобой, — пожала плечами она. — Для чего же еще?
— Ерунда.
От такой неожиданной грубости Элоиза растерялась.
— Я спрашиваю тебя не о том, — голос Филиппа был строг, — почему ты приехала ко мне, а почему ты убежала из дома.
До сих пор Элоизе казалось, что это одно и то же, но теперь она поняла, что Филипп прав. Встреча с ним действительно была не единственной и, может быть, даже не главной причиной, почему Элоиза, никого не предупредив, удрала из дома посреди ночи — фактически эта встреча была не более чем поводом, позволившим ей, наконец, сбежать из-под всевидящего ока своих родных.
Элоизе уже давно хотелось убежать от всего этого. Но куда? С появлением на ее горизонте Филиппа у нее, наконец, появилась цель. Элоиза могла не осознавать, что на самом деле она бежит не столько к Филиппу, сколько от родных, но факт оставался фактом.
— Признайся, ты девственница? — неожиданно спросил Филипп. — У тебя когда-нибудь был любовник?
— Никогда!
От неожиданности Элоиза вскрикнула слишком громко, чем привлекла внимание Энтони.
— Все в порядке, — поспешила она успокоить брата, — здесь просто пчела летает, я ее испугалась, вот и вскрикнула.
Нахмурившись, Энтони направился к сестре, но та остановила его, помахав рукой:
— Не беспокойся, Энтони, она уже улетела! — И шепотом объяснила Филиппу: — Энтони смертельно боится пчел. Лучше бы я сказала, что испугалась мыши.
Филипп с удивлением посмотрел в сторону Энтони. Ему казалось странным, что взрослый мужчина, тем более такой, как Энтони, патологически боится пчел, но если учесть, что его отец умер от укуса шмеля…
— Ты так и не ответила на мой вопрос, — напомнил Филипп.
Элоиза думала, что, отвлекшись на несуществующую пчелу, Филипп давно уже забыл о своем вопросе, но, как оказалось, это было не так.
— А почему ты вдруг его задал? — спросила она.
— Я не мог его не задать. Ты убежала из дома, никому ничего не сказав, даже не подумала о том, что твои родные будут волноваться…
— Я оставила записку.
— Ах да, записку! — усмехнулся он.
— Ты что, мне не веришь? — обиженно прищурилась она.
— Верю, — кивнул Филипп. — Но что-то это на тебя не похоже. Такая порывистость не в твоем духе. Ты из тех, кто, прежде чем предпринять какой-то шаг, тридцать раз все взвесит, всех предупредит…
— Не моя вина, что записка потерялась! — проворчала она.
— Да при чем тут записка? Дело не в ней! — Филипп сурово скрестил руки на груди.
Эту позу Элоиза просто терпеть не могла. Каждый раз, когда кто-нибудь в разговоре с ней принимал такую позу, Элоизе казалось, что собеседник будет разговаривать с ней, словно взрослый, читающий мораль ребенку. Но особенно бесило девушку то, что обвинения Филиппа, как она признавала в глубине души, во многом были справедливы. А больше всего на свете Элоиза не любила признавать собственную неправоту.
— Дело в том, что ты покинула Лондон под покровом ночи, словно преступник, бежавший из тюрьмы. Поэтому я предположил, возможно, перед этим произошло нечто, что… — Филипп замялся, — скажем так, запятнало твою репутацию. Такой вывод вполне логичен! — добавил он, словно извиняясь. — Поэтому, собственно, я и спросил о любовнике.
Элоиза не могла не признать, что предположения Филиппа не лишены оснований: действительно, перед тем как она приняла решение покинуть Лондон произошло кое-что, послужившее толчком к отъезду. Но репутация Элоизы здесь была ни при чем.
— Элоиза, — поспешил заверить ее он, — не беспокойся — для меня не имеет значения, девственница ты или нет.
— Любовника у меня никогда не было, — снова повторила Элоиза — ей не хотелось распространяться на эту тему, она была ей не очень-то приятна. — Дело не в этом. Дело в том… в том… — Голос ее вдруг сорвался.
Затем Элоиза собралась с духом и на этот раз поведала, наконец, Филиппу все. О шести брачных предложениях, которые она отвергла, в то время как Пенелопа не получала ни одного, об их с Пенелопой полушуточных, полусерьезных планах остаться старыми девами, о том, какой одинокой себя почувствовала вдруг Элоиза, когда лучшая подруга неожиданно вышла замуж…
Элоиза рассказала Филиппу все это и многое другое: о чем она мечтала, что у нее на сердце; рассказала ему то, чего не рассказывала никогда никому, в чем боялась признаться даже себе. Она сама удивилась, как много, оказывается, потаенного имеется у особы, которая никогда не закрывает рта и, казалось бы, ни от кого не таит никаких секретов.
Когда, наконец, Элоиза закончила (возможно, она продолжала бы и дальше, но совершенно выбилась из сил), Филипп легонько коснулся ее руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Наконец, Филипп едва слышно прошептал:
— Нет, не любил.
Ответ этот не обрадовал Элоизу, но и не огорчил — он вообще не вызвал у нее никаких эмоций. Если не считать облегчения, оттого что она все же получила ответ на свой вопрос. Больше всего Элоиза не любила чего-то не знать. Ей хотелось знать все обо всем, хотя она и понимала, что это невозможно.
И, получив ответ на свой вопрос, Элоиза уже не могла сдержаться, чтобы не задать новый:
— Почему же ты тогда женился на ней?
В глазах Филиппа мелькнуло что-то неопределенное. Он снова долго молчал.
— Не знаю, — пожав плечами, тихо произнес он. — Просто я решил, что это… мой долг, что ли…
Элоиза понимающе кивнула. Это было в духе Филиппа — всегда стараться поступать правильно, благородно, брать на себя чужие проблемы, все время извиняться за свои проступки — как действительные, так и такие, которые лишь казались проступками его мнительному воображению… Поэтому он и, если можно так выразиться, взял на себя неисполненные обязательства своего старшего брата по отношению к девушке, с которой тот был помолвлен.
Но у Элоизы оставался еще один вопрос.
— Скажи, а ты… — она запнулась, — ты хотя бы испытывал к ней влечение?
Элоизе почему-то казалось, что после произошедшего вчера ей нужен ответ на этот вопрос. Вернее, сам ответ не имел для нее большого значения, она просто должна была знать.
— Честно говоря, нет.
Филипп повернулся и пошел так быстро, что Элоизе пришлось бежать за ним. Но, когда она уже почти догнала его, Филипп вдруг остановился так резко, что Элоиза чуть не упала и, чтобы удержаться, ухватилась за его руку.
— Теперь я хочу задать тебе один вопрос, — сказал Филипп.
Для Элоизы это было неожиданностью, но, разумеется, после того как она устроила Филиппу настоящий допрос, он имел полное право тоже задавать ей вопросы.
— Я слушаю, — сказала она.
— Почему ты убежала из Лондона?
Элоиза удивленно взглянула на Филиппа — ей казалось, что он давно уже должен знать ответ.
— Чтобы встретиться с тобой, — пожала плечами она. — Для чего же еще?
— Ерунда.
От такой неожиданной грубости Элоиза растерялась.
— Я спрашиваю тебя не о том, — голос Филиппа был строг, — почему ты приехала ко мне, а почему ты убежала из дома.
До сих пор Элоизе казалось, что это одно и то же, но теперь она поняла, что Филипп прав. Встреча с ним действительно была не единственной и, может быть, даже не главной причиной, почему Элоиза, никого не предупредив, удрала из дома посреди ночи — фактически эта встреча была не более чем поводом, позволившим ей, наконец, сбежать из-под всевидящего ока своих родных.
Элоизе уже давно хотелось убежать от всего этого. Но куда? С появлением на ее горизонте Филиппа у нее, наконец, появилась цель. Элоиза могла не осознавать, что на самом деле она бежит не столько к Филиппу, сколько от родных, но факт оставался фактом.
— Признайся, ты девственница? — неожиданно спросил Филипп. — У тебя когда-нибудь был любовник?
— Никогда!
От неожиданности Элоиза вскрикнула слишком громко, чем привлекла внимание Энтони.
— Все в порядке, — поспешила она успокоить брата, — здесь просто пчела летает, я ее испугалась, вот и вскрикнула.
Нахмурившись, Энтони направился к сестре, но та остановила его, помахав рукой:
— Не беспокойся, Энтони, она уже улетела! — И шепотом объяснила Филиппу: — Энтони смертельно боится пчел. Лучше бы я сказала, что испугалась мыши.
Филипп с удивлением посмотрел в сторону Энтони. Ему казалось странным, что взрослый мужчина, тем более такой, как Энтони, патологически боится пчел, но если учесть, что его отец умер от укуса шмеля…
— Ты так и не ответила на мой вопрос, — напомнил Филипп.
Элоиза думала, что, отвлекшись на несуществующую пчелу, Филипп давно уже забыл о своем вопросе, но, как оказалось, это было не так.
— А почему ты вдруг его задал? — спросила она.
— Я не мог его не задать. Ты убежала из дома, никому ничего не сказав, даже не подумала о том, что твои родные будут волноваться…
— Я оставила записку.
— Ах да, записку! — усмехнулся он.
— Ты что, мне не веришь? — обиженно прищурилась она.
— Верю, — кивнул Филипп. — Но что-то это на тебя не похоже. Такая порывистость не в твоем духе. Ты из тех, кто, прежде чем предпринять какой-то шаг, тридцать раз все взвесит, всех предупредит…
— Не моя вина, что записка потерялась! — проворчала она.
— Да при чем тут записка? Дело не в ней! — Филипп сурово скрестил руки на груди.
Эту позу Элоиза просто терпеть не могла. Каждый раз, когда кто-нибудь в разговоре с ней принимал такую позу, Элоизе казалось, что собеседник будет разговаривать с ней, словно взрослый, читающий мораль ребенку. Но особенно бесило девушку то, что обвинения Филиппа, как она признавала в глубине души, во многом были справедливы. А больше всего на свете Элоиза не любила признавать собственную неправоту.
— Дело в том, что ты покинула Лондон под покровом ночи, словно преступник, бежавший из тюрьмы. Поэтому я предположил, возможно, перед этим произошло нечто, что… — Филипп замялся, — скажем так, запятнало твою репутацию. Такой вывод вполне логичен! — добавил он, словно извиняясь. — Поэтому, собственно, я и спросил о любовнике.
Элоиза не могла не признать, что предположения Филиппа не лишены оснований: действительно, перед тем как она приняла решение покинуть Лондон произошло кое-что, послужившее толчком к отъезду. Но репутация Элоизы здесь была ни при чем.
— Элоиза, — поспешил заверить ее он, — не беспокойся — для меня не имеет значения, девственница ты или нет.
— Любовника у меня никогда не было, — снова повторила Элоиза — ей не хотелось распространяться на эту тему, она была ей не очень-то приятна. — Дело не в этом. Дело в том… в том… — Голос ее вдруг сорвался.
Затем Элоиза собралась с духом и на этот раз поведала, наконец, Филиппу все. О шести брачных предложениях, которые она отвергла, в то время как Пенелопа не получала ни одного, об их с Пенелопой полушуточных, полусерьезных планах остаться старыми девами, о том, какой одинокой себя почувствовала вдруг Элоиза, когда лучшая подруга неожиданно вышла замуж…
Элоиза рассказала Филиппу все это и многое другое: о чем она мечтала, что у нее на сердце; рассказала ему то, чего не рассказывала никогда никому, в чем боялась признаться даже себе. Она сама удивилась, как много, оказывается, потаенного имеется у особы, которая никогда не закрывает рта и, казалось бы, ни от кого не таит никаких секретов.
Когда, наконец, Элоиза закончила (возможно, она продолжала бы и дальше, но совершенно выбилась из сил), Филипп легонько коснулся ее руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81