С губ Элоизы сорвалось имя Филиппа…
И, наконец, Филипп, поднапрягшись, преодолел последний барьер между ними. Может быть, он не должен был быть так резок, может быть, следовало спросить у Элоизы, не больно ли ей, но Филипп не мог остановиться. Так долго он ждал этой минуты… Теперь уже им правили не разум, не чувства, а чисто телесные потребности.
Филипп двигался быстро и, может быть, излишне напористо, но Элоизе, очевидно, нравилось это, ибо она двигалась под ним в том же быстром, энергичном ритме. Пальцы Элоизы больно впивались в его плечи, но Филиппу нравилось это ощущение.
Элоиза снова застонала, но на этот раз с губ ее сорвалось не имя Филиппа.
— Еще! — молила она. — Ради Бога, еще!
Филипп приподнял ее бедра, и Элоиза — то ли оттого, что перемена позиции вызвала у нее новые ощущения, то ли просто потому, что была готова к этому, достигла, наконец, высшего предела. Филипп почувствовал это по тому, как она выгнулась дугой под ним, по крику, вырвавшемуся из ее груди, и по тому, как конвульсивно сжались ее мускулы, обхватывая его.
Через пару мгновений Филипп “выстрелил” сам. В этот момент он словно разом освободился от всего того, что угнетало его долгие годы.
ГЛАВА 15

…почему ты отказываешься рассказать мне больше? В конце концов, как старшая (на целый год!) сестра, я все-таки заслуживаю твоего уважения! Ты написала лишь, будто все, что рассказывала Энни Мэйвел о тайнах любви, оказалось в точности соответствующим действительности. Спасибо, разумеется, за информацию, но я все-таки была бы признательна тебе за более подробный отчет. Я понимаю, что ты сейчас слишком занята своим счастьем, но уж для сестры-то могла бы найти время и черкнуть на пару строк больше!
Из письма Элоизы Бриджертон сестре, графине Франческе Килмартин, написанного через две недели после свадьбы последней.
Неделю спустя Элоиза сидела в маленькой гостиной, срочно переоборудованной под ее кабинет, и рассеянно кусала карандаш, пытаясь разобраться в счетах хозяйственных расходов. Следовало подсчитать оставшиеся деньги, мешки с мукой, жалованье слугам и еще многое другое. Но, честно говоря, если Элоизе и хотелось сейчас что-либо подсчитывать, так только то, сколько раз они с Филиппом занимались любовью.
Кажется, тринадцать… Нет, четырнадцать. Точнее, пятнадцать, если считать тот раз, когда Филипп не входил в нее, но, тем не менее, они оба…
Элоиза вдруг почувствовала, как кровь приливает к ее щекам, хотя стыдиться было некого — в комнате, кроме нее, не было ни души, а если бы кто и был, он, разумеется, не мог знать, о чем она думает.
Но Боже правый, неужели она действительно целовала Филиппа туда? Неужели она способна на такое?
Элоиза даже не знала до сих пор, что подобные ласки не так уж и редко практикуются между мужчинами и женщинами. Энни Мэйвел, во всяком случае, о таком не упоминала.
Элоиза состроила недоверчивую гримасу. Возможно, Энни просто сама ничего не знала об этом… И в самом деле, трудно представить себе Энни Мэйвел, занимающуюся этим. Впрочем, Элоизе до недавнего времени трудно было представить вообще кого бы то ни было за этим занятием, и в первую очередь себя.
Да, что ни говори, восхитительно иметь мужа, который до такой степени без ума от тебя! Днем они с Филиппом, правда, виделись редко — он, как правило, был занят своей работой, она своей, зато ночью… Перед этим Филипп обычно давал ей несколько минут (сначала двадцать, потом это время постепенно сократилось до пяти), чтобы привести себя в порядок. Но Элоиза едва могла дождаться, когда услышит в коридоре его шаги.
А затем… Затем Филипп набрасывался на нее, словно сумасшедший. Энергия Филиппа казалась неисчерпаемой. Как и его фантазия — каждый раз он изобретал что-то новое. И что бы он ни придумывал, все, в конце концов, доводило Элоизу до экстаза, до исступления.
Филипп клялся, что никогда не испытывал особой страсти к Марине, но Элоизе трудно было поверить, что мужчина с таким темпераментом способен на длительное воздержание. Какие восхитительные вещи он проделывал с ней одними руками… и губами… и зубами… и языком…
Элоиза снова покраснела. На те ласки, на которые способен был Филипп, не отозвалась бы разве что мертвая женщина.
Элоиза рассеянно покосилась на свою тетрадь, колонки доходов и расходов… Разумеется, числа не сложатся чудесным образом сами собой, если она будет витать в облаках. Но всякий раз, как только Элоиза пыталась сосредоточиться на своих подсчетах, цифры начинали плыть у нее перед глазами.
Элоиза посмотрела в окно. Отсюда не было видно оранжереи Филиппа, но Элоиза знала, что та совсем рядом, за углом, и что Филипп там сейчас или сеет что-нибудь, или прививает какой-нибудь черенок, или занимается еще чем-то.
Элоиза поморщилась. Филипп, как правило, пропадал в оранжерее весь день — иногда даже не являлся к обеду, распорядившись, чтобы обед отнесли к нему в оранжерею. Элоиза понимала, что не может все двадцать четыре часа в сутки быть с Филиппом, что у него, да и у нее, есть и другие дела… Некоторые супружеские пары общаются друг с другом еще реже. Но ведь шла лишь вторая неделя их медового месяца…
Свадьба была сыграна слишком поспешно: выходя замуж за Филиппа, Элоиза не могла сказать, что успела как следует изучить его. Знала, разумеется, что он честный, порядочный, будет хорошо с нею обращаться… Но за неделю брака Элоиза узнала о своем муже много нового. И в первую очередь то, какой, оказывается, страстный любовник скрывался за внешностью выдержанного, углубленного в себя человека.
Тем не менее, о вкусах, взглядах, пристрастиях Филиппа Элоиза знала пока еще не очень много. О своей прошлой жизни Филипп ей не рассказывал, если не считать того эпизода с отцом. Элоиза пыталась вызвать мужа на разговор, и иногда ей это удавалось, но не часто. Впрочем, удивительно ли, если Филипп целыми днями пропадал в оранжерее, а ночью им было не до разговоров?
Иногда создавалось впечатление, что супруги вообще могли бы обходиться без помощи слов. Однажды, например, когда Элоиза попыталась было спросить совета Филиппа по какому-то хозяйственному вопросу, тот лишь пожал плечами и сказал: “Делай, как знаешь!” — при этом плохо скрывая свое раздражение. Иногда Элоизе начинало казаться, что Филипп женился на ней лишь потому, что ему нужна была хозяйка в доме и партнерша по постели.
Но ведь брачная жизнь, в конце концов, не сводится к этому — по крайней мере, не должна сводиться. Элоиза знала не одну семейную пару, где муж и жена были друг для друга гораздо большим, чем деловые и сексуальные партнеры. Семейную жизнь родителей Элоиза плохо помнила: отец умер, когда она была еще маленькой, но семейную жизнь братьев и сестер имела возможность наблюдать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81