Элоиза отозвала мисс Эдвардс в сторону.
— Я знаю, мисс, — начала она, — как относятся к вам дети, и могу предположить, что они вам сказали. Готова согласиться, что подобное поведение с их стороны действительно достойно осуждения. Тем не менее, — Элоиза сурово сдвинула брови, — я настоятельно попросила бы вас впредь обращаться с ними помягче!
— С ними помягче, — тон гувернантки был резок, — так они и вовсе перестанут учить уроки!
— С сегодняшнего дня я сама буду проверять, как они учат уроки. А вам еще раз повторяю — будьте с ними помягче. Это приказ!
Губы мисс Эдвардс скривились, но она, хотя и крайне неохотно, кивнула, всем своим видом давая понять, что явно недовольна подобным вторжением, и подчиняется Элоизе только потому, что у нее нет выбора.
Повернувшись к детям, Элоиза громко сказала:
— Я убеждена, мисс Эдвардс, что свой урок на сегодня они знают. Позвольте мне самой заняться ими. Полагаю, им стоит сделать небольшой перерыв.
— Перерыв сейчас не предусмотрен. Учебный процесс не ждет!
— И все-таки позвольте мне заняться этим, мисс. Что у вас за урок?
— Чистописание.
— Чистописанием могу заняться с ними и я. Могу гарантировать вам, мисс Эдвардс, со мною они не отстанут! — Последнюю фразу Элоиза произнесла с вызовом.
— Не сомневаюсь, мэм! — с ядовитым сарказмом проговорила гувернантка.
Элоиза кинула на нее убийственный взгляд. Она знала, как обращаться с непокорными слугами — недаром же она носила фамилию Бриджертон.
Гувернантку всю просто перекосило, но, тем не менее, она строго сообщила, что сегодня по плану они собирались отработать написание букв М, Н и О — как прописных, так и строчных.
— Понятно, — в тон ей ответила Элоиза. — Не беспокойтесь, мисс. Осмелюсь вас заверить, что во всех тонкостях чистописания — сей основы многих наук — я вполне компетентна.
Лицо мисс Эдвардс приобрело бурый цвет, но она лишь спросила:
— Я могу идти, мэм?
— Вы свободны, мисс. Учитывая всю тяжесть вашей работы, ибо вы, как я понимаю, совмещаете должности няни и гувернантки, полагаю, что отдых вам просто жизненно необходим. Увидимся за обедом, мисс Эдвардс.
Гувернантка покинула комнату с гордо поднятой головой, словно победительницей была она.
— Ну что ж, отлично! — с довольным видом произнесла Элоиза, поворачиваясь к близнецам, которые сидели за своим маленьким столиком, глядя на нее так, словно она была богиней, сошедшей на грешную землю для того, чтобы спасти их от злой ведьмы. — Я думаю, нам стоит начать с…
Но закончить фразу Элоизе не удалось. Аманда бросилась к ней с такой скоростью, что чуть не сбила с ног, и крепко обняла своими худыми ручками. Вслед за сестрой в объятия Элоизы бросился и Оливер.
— Ну-ну, перестаньте! — приговаривала Элоиза, смущенно гладя их волосы. — Все хорошо…
— Да, теперь все хорошо, — согласилась Аманда. Оливер отступил от Элоизы на шаг, очевидно, вспомнив внушения взрослых, что большие мальчики не плачут. Приняв серьезный вид, он действительно стал похож на взрослого, но тут же испортил это впечатление тем, что рукавом вытер нос.
Элоиза протянула ему носовой платок.
Использовав его, Оливер признался:
— Мы любим вас больше, чем мисс Эдвардс!
Элоиза подумала о том, что дети правы: любить мисс Эдвардс действительно невозможно. Нужно как можно скорее подыскать ей замену. Но детям об этом пока лучше не говорить — они наверняка передадут все это самой гувернантке, и та, пожалуй, немедленно уволится, что нежелательно, пока ей не найдена замена, да к тому же еще, возможно, выместит каким-нибудь образом свою досаду на детях.
— Садитесь, — проговорила Элоиза, легонько подталкивая близнецов к столу. — Я пообещала мисс Эдвардс провести с вами сегодняшнее занятие, и поскольку мне — как, думаю, и вам, — не хотелось бы портить с ней отношения, приступим. Сегодня я покажу вам, как пишутся буквы М, Н и О.
“Следует поговорить обо всем этом с Филиппом!” — подумала она.
Элоиза незаметно взглянула на пальцы Оливера. Внешне они выглядели как обычно, разве что один, пожалуй, немного покраснел… Впрочем, возможно, Элоизе это только показалось…
Да, следует поговорить с Филиппом — и чем раньше, тем лучше.
* * *
Мурлыча себе под нос какую-то мелодию, Филипп тщательно, придирчиво выбирал растения для посадки. Он вдруг поймал себя на том, что до женитьбы у него не было привычки напевать во время работы — раньше он предпочитал делать свое дело в полнейшей тишине.
Но сейчас Филиппу казалось, что веселый мотив срывается с губ помимо его воли — он словно разлит в здешнем воздухе. Филипп чувствовал себя легко и свободно, словно он вдруг избавился от того, что угнетало его долгие годы. Даже спина почему-то совершенно не болела, несмотря на то что он трудился, согнувшись, уже несколько часов.
Нет, все-таки что ни говори, то, что Филипп женился на Элоизе, было главной удачей его жизни! Впервые за много лет, может быть, даже впервые за всю жизнь, Филипп чувствовал себя счастливым.
Не то чтобы раньше он постоянно был несчастен, как, скажем, Марина… Время от времени он смеялся, наслаждался жизнью… но по-настоящему счастливым себя все-таки не ощущал. Как мало, оказывается, нужно для счастья — всего лишь добрая, отзывчивая жена…
Филипп и раньше не склонен был считать себя неудачником, чья жизнь не сложилась. Но никогда не приходилось ему испытывать того, что нахлынуло на него теперь. Филипп и предположить не мог, что мир может казаться ему таким прекрасным, что, просыпаясь, он каждый раз будет так радоваться новому дню.
Давно уже Филипп не ощущал подобного блаженства — пожалуй, с университетских времен, когда удовлетворение от интеллектуальных занятий смешивалось с чувством свободы, наконец, обретенной им…
Трудно было переоценить все то, что Элоиза внесла в его жизнь. Начиная уже с постели. Даже в самых сокровенных своих мечтах Филипп представить себе не мог, что простой физический контакт с женщиной может быть столь восхитительным. А ведь еще совсем недавно Филиппу казалось, что после стольких лет воздержания он утратил интерес к физической близости с женщиной и желание его уже вряд ли когда-нибудь вспыхнет с новой силой…
С Мариной у Филиппа никогда не было ничего даже похожего… Как, впрочем, и с теми женщинами, что были у него до свадьбы.
Однако, сколь бы важной ни казалась Филиппу эта сторона его существования, жизнь все же ею не исчерпывалась. Например, Филипп обнаружил, что — опять же впервые за многие годы — его перестало, наконец, мучить чувство, что он плохой отец, что все, что бы он ни делал для детей, не то и не так.
Плохим отцом Филипп считал себя всегда. Но, как ни пытался, изменить ничего не мог. Он и теперь не стал хорошим отцом, но нашел для детей идеальную мать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
— Я знаю, мисс, — начала она, — как относятся к вам дети, и могу предположить, что они вам сказали. Готова согласиться, что подобное поведение с их стороны действительно достойно осуждения. Тем не менее, — Элоиза сурово сдвинула брови, — я настоятельно попросила бы вас впредь обращаться с ними помягче!
— С ними помягче, — тон гувернантки был резок, — так они и вовсе перестанут учить уроки!
— С сегодняшнего дня я сама буду проверять, как они учат уроки. А вам еще раз повторяю — будьте с ними помягче. Это приказ!
Губы мисс Эдвардс скривились, но она, хотя и крайне неохотно, кивнула, всем своим видом давая понять, что явно недовольна подобным вторжением, и подчиняется Элоизе только потому, что у нее нет выбора.
Повернувшись к детям, Элоиза громко сказала:
— Я убеждена, мисс Эдвардс, что свой урок на сегодня они знают. Позвольте мне самой заняться ими. Полагаю, им стоит сделать небольшой перерыв.
— Перерыв сейчас не предусмотрен. Учебный процесс не ждет!
— И все-таки позвольте мне заняться этим, мисс. Что у вас за урок?
— Чистописание.
— Чистописанием могу заняться с ними и я. Могу гарантировать вам, мисс Эдвардс, со мною они не отстанут! — Последнюю фразу Элоиза произнесла с вызовом.
— Не сомневаюсь, мэм! — с ядовитым сарказмом проговорила гувернантка.
Элоиза кинула на нее убийственный взгляд. Она знала, как обращаться с непокорными слугами — недаром же она носила фамилию Бриджертон.
Гувернантку всю просто перекосило, но, тем не менее, она строго сообщила, что сегодня по плану они собирались отработать написание букв М, Н и О — как прописных, так и строчных.
— Понятно, — в тон ей ответила Элоиза. — Не беспокойтесь, мисс. Осмелюсь вас заверить, что во всех тонкостях чистописания — сей основы многих наук — я вполне компетентна.
Лицо мисс Эдвардс приобрело бурый цвет, но она лишь спросила:
— Я могу идти, мэм?
— Вы свободны, мисс. Учитывая всю тяжесть вашей работы, ибо вы, как я понимаю, совмещаете должности няни и гувернантки, полагаю, что отдых вам просто жизненно необходим. Увидимся за обедом, мисс Эдвардс.
Гувернантка покинула комнату с гордо поднятой головой, словно победительницей была она.
— Ну что ж, отлично! — с довольным видом произнесла Элоиза, поворачиваясь к близнецам, которые сидели за своим маленьким столиком, глядя на нее так, словно она была богиней, сошедшей на грешную землю для того, чтобы спасти их от злой ведьмы. — Я думаю, нам стоит начать с…
Но закончить фразу Элоизе не удалось. Аманда бросилась к ней с такой скоростью, что чуть не сбила с ног, и крепко обняла своими худыми ручками. Вслед за сестрой в объятия Элоизы бросился и Оливер.
— Ну-ну, перестаньте! — приговаривала Элоиза, смущенно гладя их волосы. — Все хорошо…
— Да, теперь все хорошо, — согласилась Аманда. Оливер отступил от Элоизы на шаг, очевидно, вспомнив внушения взрослых, что большие мальчики не плачут. Приняв серьезный вид, он действительно стал похож на взрослого, но тут же испортил это впечатление тем, что рукавом вытер нос.
Элоиза протянула ему носовой платок.
Использовав его, Оливер признался:
— Мы любим вас больше, чем мисс Эдвардс!
Элоиза подумала о том, что дети правы: любить мисс Эдвардс действительно невозможно. Нужно как можно скорее подыскать ей замену. Но детям об этом пока лучше не говорить — они наверняка передадут все это самой гувернантке, и та, пожалуй, немедленно уволится, что нежелательно, пока ей не найдена замена, да к тому же еще, возможно, выместит каким-нибудь образом свою досаду на детях.
— Садитесь, — проговорила Элоиза, легонько подталкивая близнецов к столу. — Я пообещала мисс Эдвардс провести с вами сегодняшнее занятие, и поскольку мне — как, думаю, и вам, — не хотелось бы портить с ней отношения, приступим. Сегодня я покажу вам, как пишутся буквы М, Н и О.
“Следует поговорить обо всем этом с Филиппом!” — подумала она.
Элоиза незаметно взглянула на пальцы Оливера. Внешне они выглядели как обычно, разве что один, пожалуй, немного покраснел… Впрочем, возможно, Элоизе это только показалось…
Да, следует поговорить с Филиппом — и чем раньше, тем лучше.
* * *
Мурлыча себе под нос какую-то мелодию, Филипп тщательно, придирчиво выбирал растения для посадки. Он вдруг поймал себя на том, что до женитьбы у него не было привычки напевать во время работы — раньше он предпочитал делать свое дело в полнейшей тишине.
Но сейчас Филиппу казалось, что веселый мотив срывается с губ помимо его воли — он словно разлит в здешнем воздухе. Филипп чувствовал себя легко и свободно, словно он вдруг избавился от того, что угнетало его долгие годы. Даже спина почему-то совершенно не болела, несмотря на то что он трудился, согнувшись, уже несколько часов.
Нет, все-таки что ни говори, то, что Филипп женился на Элоизе, было главной удачей его жизни! Впервые за много лет, может быть, даже впервые за всю жизнь, Филипп чувствовал себя счастливым.
Не то чтобы раньше он постоянно был несчастен, как, скажем, Марина… Время от времени он смеялся, наслаждался жизнью… но по-настоящему счастливым себя все-таки не ощущал. Как мало, оказывается, нужно для счастья — всего лишь добрая, отзывчивая жена…
Филипп и раньше не склонен был считать себя неудачником, чья жизнь не сложилась. Но никогда не приходилось ему испытывать того, что нахлынуло на него теперь. Филипп и предположить не мог, что мир может казаться ему таким прекрасным, что, просыпаясь, он каждый раз будет так радоваться новому дню.
Давно уже Филипп не ощущал подобного блаженства — пожалуй, с университетских времен, когда удовлетворение от интеллектуальных занятий смешивалось с чувством свободы, наконец, обретенной им…
Трудно было переоценить все то, что Элоиза внесла в его жизнь. Начиная уже с постели. Даже в самых сокровенных своих мечтах Филипп представить себе не мог, что простой физический контакт с женщиной может быть столь восхитительным. А ведь еще совсем недавно Филиппу казалось, что после стольких лет воздержания он утратил интерес к физической близости с женщиной и желание его уже вряд ли когда-нибудь вспыхнет с новой силой…
С Мариной у Филиппа никогда не было ничего даже похожего… Как, впрочем, и с теми женщинами, что были у него до свадьбы.
Однако, сколь бы важной ни казалась Филиппу эта сторона его существования, жизнь все же ею не исчерпывалась. Например, Филипп обнаружил, что — опять же впервые за многие годы — его перестало, наконец, мучить чувство, что он плохой отец, что все, что бы он ни делал для детей, не то и не так.
Плохим отцом Филипп считал себя всегда. Но, как ни пытался, изменить ничего не мог. Он и теперь не стал хорошим отцом, но нашел для детей идеальную мать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81