Какой-то мальчик подвел к ирландцу большую лошадь, и работорговец вытаращил глаза от удивления.
— У тебя есть собственная лошадь? — Френ скользнул восхищенным взглядом по бархатистой коричневой шерсти великолепного животного.
— Брис был последним даром, который оставила мне мать моей госпожи перед смертью, — услышал он в ответ. — Он не причинит тебе убытков, торговец. Он сам заботится о пропитании. — Взгромоздившись в седло, Дагда наклонился, поднял Мэйри и усадил ее перед собой.
Френ взобрался в седло своей лошади. До захода солнца оставалось еще около двух часов — вполне достаточно, чтобы проехать несколько миль к побережью. Проезжая через подъемный мост замка Ландерно, Мэйрин смотрела только вперед и ни разу не обернулась. Френу это показалось странным, и он спросил:
— Неужели ты не хочешь в последний раз взглянуть на свой дом? Девочка пристально посмотрела на него удивительно взрослым взглядом и ответила лишенным всякого выражения голосом:
— К чему оглядываться назад, торговец? Этот замок остался для меня в прошлом. Я смотрю в будущее.
Френ вздрогнул. В этой Мэйрин было что-то пугающее. Он взглянул на нее, но девочка устремила взгляд на дорогу. У Дагды на губах играла легкая улыбка, и когда Френ встретился с ним взглядом, то заметил, что в глазах ирландца светится веселье. Работорговец ощутил укол раздражения. Эта девочка — его собственность, а держится, как королева! Френ пожал плечами. Путь до Англии близок, задержатся они там ненадолго, а потом он вернется в Константинополь. А уж там эта девчонка узнает свое место, когда станет игрушкой какого-нибудь богача, а этот великан-ирландец, который называет себя ее охранником, уже ничего не сможет поделать. В Константинополе у Френа были влиятельные друзья, которые называли его настоящим, достойным именем. Эти друзья в мгновение ока уничтожат Дагду, чтобы завладеть такой редкостной рабыней. Френ улыбнулся, обнажив желтые зубы. «Всему свое время, — сказал он себе. — Терпение, только терпение!»
Глава 2
На ночь они остановились на опушке леса. Френ громко сетовал на отсутствие трактира или на худой конец крестьянского дома; сетования его стали еще громче, когда Дагда не позволил ему развести костер, Френ привык к удобству и уюту.
— Что ж, разведи костер, — сухо сказал ирландец, — и сюда сбегутся бродяги и разбойники со всей округи. Они — отчаянный народ. Стоит им тебя увидеть, они тут же перережут тебе глотку, чтобы снять сапоги. Ты торопишься на тот свет?
— Но как же мы поужинаем без костра? — капризно спросил торговец.
Дагда усмехнулся.
— Не понимаю, как тебе удалось прожить столько лет, Френ, таскаясь по миру со своим живым товаром?
— Я не привык путешествовать в такой глуши, — высокомерно ответил Френ. — Я ездил по хорошим дорогам, где трактиры и прочие удобства. У меня есть слуги, которые заботятся обо всем.
— Что ж, — отозвался Дагда, — сегодня ночью заботиться обо всем буду я. Придется тебе спать на твердой холодной земле, завернувшись в плащ, набьешь свое жирное брюхо моим хлебом и сыром и выпьешь моего плохого вина, торговец; а если не хочешь, то голодай. И не стой здесь приманкой для всех бродяг.
Нервно оглядевшись по сторонам, Френ быстро плюхнулся на землю и спросил:
— А где ты собираешься достать хлеб и сыр, не говоря уже о вине?
Ирландец довольно улыбнулся и вытащил припасы. Отрезав ломоть хлеба и кусок сыра, он без лишних слов вручил их торговцу. Френ приподнял мохнатую бровь, но, пожав плечами, принялся жадно поглощать холодный ужин. Внезапно он понял, что, не будь с ними Дагды, он бы оказался в весьма затруднительном положении, поскольку недооценил расстояния от Ландерно до побережья. Ему и в голову не приходило, что путешествие может продлиться дольше дня. Он молча ел, глядя, как Дагда нарезает тонкие ломтики сыра, укладывает их на хлебный мякиш и передает Мэйрин. Девочка ужинала с аппетитом. За долгие годы торговли рабами Френ успел заметить, что дети обычно оказываются более покорными, чем взрослые. Чтобы ребенок зачах и умер от тоски, было большой редкостью. В общем, ясно, что эта девочка выживет.
Они расположились на отдых. Френ и Дагда караулили по очереди; торговец вздрагивал от малейшего шороха. Девочка спала спокойно. Как только рассвело, они двинулись дальше, к прибрежной деревушке, где Френ должен был встретиться со своими двумя помощниками и их товаром. Мэйрин молчала, но Френ видел, что она замечает все вокруг, хотя ничего не говорит. Девочка оказалась не из глупых.
Тем больше удовольствия получил Френ, увидев, как ее глаза расширились от потрясения при виде его отборных рабов. Их было пятнадцать человек. Двенадцать мужчин самого разного роста и сложения; у каждого на шее кожаный ошейник с металлическими заклепками, и все они прикованы друг к другу цепью, звенья которой продевались в железные петли ошейников. Три молодые женщины тоже были в ошейниках, но связаны друг с другом куда более милосердным способом: цепь крепилась к поясам. Когда они погрузились на судно и отплыли к берегам Англии, женщин освободили от цепей. Считалось, что женщины более покорны.
Френ, его спутники и лошади разместились на открытой палубе корабля, везущего вино и соленую рыбу. Судно обогнуло побережье Бретани и Нормандии и прошло через пролив Де-ла-Дерут, оставив Бретань позади, Нормандию — по правую руку, а по левую — небольшой архипелаг. Мэйрин с интересом следила за рулевым, осторожно прокладывавшим курс через Ла-Манш, к Англии — родине англов и саксов. Вскоре после того, как они вышли в Ла-Манш, опустился туман, такой густой, что они не видели ни того, что осталось за спиной, ни того, куда они направляются.
— На что они похожи? — спросила она у Дагды. — Эти люди, которые живут в Англии?
— Они — смелые люди, — ответил Дагда. — Я могу утверждать это наверняка, ибо сражался против них. А в остальном, дитя мое, они очень похожи на людей, живущих в Бретани, да и в других землях. Они сражаются, чтобы выжить. Они живут. Они умирают.
— Они говорят на нашем языке? — Сама Мэйрин говорила на кельтском языке бретонцев.
Дагда отрицательно покачал головой.
— У них свой собственный язык, но я его понимаю, и ты быстро научишься.
— Значит, мы останемся в Англии, Дагда?
— Да, — тихо прошептал он ей, — но Френ еще не знает об этом. У него в отношении тебя другие планы, моя маленькая госпожа, но этих планов не одобрили бы ни твоя святая мать, ни твой благородный отец. Я за тебя отвечаю и должен позаботиться о твоей безопасности.
— А разве мы не можем отправиться к семье моей матери, в Ирландию, Дагда?
— Я уже думал об этом, моя маленькая госпожа, но это путешествие слишком далекое и опасное. И, увы, у меня нет денег, чтобы облегчить наш путь, а чтобы попасть в Ирландию, нужны деньги на еду и на дорогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
— У тебя есть собственная лошадь? — Френ скользнул восхищенным взглядом по бархатистой коричневой шерсти великолепного животного.
— Брис был последним даром, который оставила мне мать моей госпожи перед смертью, — услышал он в ответ. — Он не причинит тебе убытков, торговец. Он сам заботится о пропитании. — Взгромоздившись в седло, Дагда наклонился, поднял Мэйри и усадил ее перед собой.
Френ взобрался в седло своей лошади. До захода солнца оставалось еще около двух часов — вполне достаточно, чтобы проехать несколько миль к побережью. Проезжая через подъемный мост замка Ландерно, Мэйрин смотрела только вперед и ни разу не обернулась. Френу это показалось странным, и он спросил:
— Неужели ты не хочешь в последний раз взглянуть на свой дом? Девочка пристально посмотрела на него удивительно взрослым взглядом и ответила лишенным всякого выражения голосом:
— К чему оглядываться назад, торговец? Этот замок остался для меня в прошлом. Я смотрю в будущее.
Френ вздрогнул. В этой Мэйрин было что-то пугающее. Он взглянул на нее, но девочка устремила взгляд на дорогу. У Дагды на губах играла легкая улыбка, и когда Френ встретился с ним взглядом, то заметил, что в глазах ирландца светится веселье. Работорговец ощутил укол раздражения. Эта девочка — его собственность, а держится, как королева! Френ пожал плечами. Путь до Англии близок, задержатся они там ненадолго, а потом он вернется в Константинополь. А уж там эта девчонка узнает свое место, когда станет игрушкой какого-нибудь богача, а этот великан-ирландец, который называет себя ее охранником, уже ничего не сможет поделать. В Константинополе у Френа были влиятельные друзья, которые называли его настоящим, достойным именем. Эти друзья в мгновение ока уничтожат Дагду, чтобы завладеть такой редкостной рабыней. Френ улыбнулся, обнажив желтые зубы. «Всему свое время, — сказал он себе. — Терпение, только терпение!»
Глава 2
На ночь они остановились на опушке леса. Френ громко сетовал на отсутствие трактира или на худой конец крестьянского дома; сетования его стали еще громче, когда Дагда не позволил ему развести костер, Френ привык к удобству и уюту.
— Что ж, разведи костер, — сухо сказал ирландец, — и сюда сбегутся бродяги и разбойники со всей округи. Они — отчаянный народ. Стоит им тебя увидеть, они тут же перережут тебе глотку, чтобы снять сапоги. Ты торопишься на тот свет?
— Но как же мы поужинаем без костра? — капризно спросил торговец.
Дагда усмехнулся.
— Не понимаю, как тебе удалось прожить столько лет, Френ, таскаясь по миру со своим живым товаром?
— Я не привык путешествовать в такой глуши, — высокомерно ответил Френ. — Я ездил по хорошим дорогам, где трактиры и прочие удобства. У меня есть слуги, которые заботятся обо всем.
— Что ж, — отозвался Дагда, — сегодня ночью заботиться обо всем буду я. Придется тебе спать на твердой холодной земле, завернувшись в плащ, набьешь свое жирное брюхо моим хлебом и сыром и выпьешь моего плохого вина, торговец; а если не хочешь, то голодай. И не стой здесь приманкой для всех бродяг.
Нервно оглядевшись по сторонам, Френ быстро плюхнулся на землю и спросил:
— А где ты собираешься достать хлеб и сыр, не говоря уже о вине?
Ирландец довольно улыбнулся и вытащил припасы. Отрезав ломоть хлеба и кусок сыра, он без лишних слов вручил их торговцу. Френ приподнял мохнатую бровь, но, пожав плечами, принялся жадно поглощать холодный ужин. Внезапно он понял, что, не будь с ними Дагды, он бы оказался в весьма затруднительном положении, поскольку недооценил расстояния от Ландерно до побережья. Ему и в голову не приходило, что путешествие может продлиться дольше дня. Он молча ел, глядя, как Дагда нарезает тонкие ломтики сыра, укладывает их на хлебный мякиш и передает Мэйрин. Девочка ужинала с аппетитом. За долгие годы торговли рабами Френ успел заметить, что дети обычно оказываются более покорными, чем взрослые. Чтобы ребенок зачах и умер от тоски, было большой редкостью. В общем, ясно, что эта девочка выживет.
Они расположились на отдых. Френ и Дагда караулили по очереди; торговец вздрагивал от малейшего шороха. Девочка спала спокойно. Как только рассвело, они двинулись дальше, к прибрежной деревушке, где Френ должен был встретиться со своими двумя помощниками и их товаром. Мэйрин молчала, но Френ видел, что она замечает все вокруг, хотя ничего не говорит. Девочка оказалась не из глупых.
Тем больше удовольствия получил Френ, увидев, как ее глаза расширились от потрясения при виде его отборных рабов. Их было пятнадцать человек. Двенадцать мужчин самого разного роста и сложения; у каждого на шее кожаный ошейник с металлическими заклепками, и все они прикованы друг к другу цепью, звенья которой продевались в железные петли ошейников. Три молодые женщины тоже были в ошейниках, но связаны друг с другом куда более милосердным способом: цепь крепилась к поясам. Когда они погрузились на судно и отплыли к берегам Англии, женщин освободили от цепей. Считалось, что женщины более покорны.
Френ, его спутники и лошади разместились на открытой палубе корабля, везущего вино и соленую рыбу. Судно обогнуло побережье Бретани и Нормандии и прошло через пролив Де-ла-Дерут, оставив Бретань позади, Нормандию — по правую руку, а по левую — небольшой архипелаг. Мэйрин с интересом следила за рулевым, осторожно прокладывавшим курс через Ла-Манш, к Англии — родине англов и саксов. Вскоре после того, как они вышли в Ла-Манш, опустился туман, такой густой, что они не видели ни того, что осталось за спиной, ни того, куда они направляются.
— На что они похожи? — спросила она у Дагды. — Эти люди, которые живут в Англии?
— Они — смелые люди, — ответил Дагда. — Я могу утверждать это наверняка, ибо сражался против них. А в остальном, дитя мое, они очень похожи на людей, живущих в Бретани, да и в других землях. Они сражаются, чтобы выжить. Они живут. Они умирают.
— Они говорят на нашем языке? — Сама Мэйрин говорила на кельтском языке бретонцев.
Дагда отрицательно покачал головой.
— У них свой собственный язык, но я его понимаю, и ты быстро научишься.
— Значит, мы останемся в Англии, Дагда?
— Да, — тихо прошептал он ей, — но Френ еще не знает об этом. У него в отношении тебя другие планы, моя маленькая госпожа, но этих планов не одобрили бы ни твоя святая мать, ни твой благородный отец. Я за тебя отвечаю и должен позаботиться о твоей безопасности.
— А разве мы не можем отправиться к семье моей матери, в Ирландию, Дагда?
— Я уже думал об этом, моя маленькая госпожа, но это путешествие слишком далекое и опасное. И, увы, у меня нет денег, чтобы облегчить наш путь, а чтобы попасть в Ирландию, нужны деньги на еду и на дорогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135