– Я тоже искал утешения у нее.
– Могли бы хоть мне сказать об этом! Могли бы… могли бы сказать, прежде чем я… прежде… – С оскорбленным видом она повернулась к ним спиной и отошла в рабочий отсек кухни. Кристофер бросился вслед за ней и, взяв ее за руку, осторожно развернул лицом к ним.
– Все не так просто, Дженис, – тихо сказал он. Она отворачивалась, избегая его взгляда. – Ты знаешь почему.
Он выпустил ее руку.
Уставившись в пол, она произнесла:
– Представляю, какой дурой я выглядела с этими билетами к Рождеству!
– Нет. Я во всем виноват. Мне нужно было давно сказать тебе, что я не равнодушен к твоей матери.
Она посмотрела на него.
– Тогда почему же ты этого не сделал?
– Потому что мы ничем не отличались от других влюбленных, когда начали встречаться. Мы не знали, чем это обернется.
Смутившись оттого что стоит так близко к нему, Дженис отошла в дальний угол кухни.
– Мама, ему же всего тридцать лет, побойся Бога! Что скажут люди?
– Наверное, то же, что и ты. Что он слишком молод для меня. И что мне следует отказаться от него, дабы никого не расстраивать.
– Тебе нужно отказаться от него, чтобы не выглядеть дурой!
Ли почувствовала, как закипает в ней злость.
– Ты так считаешь, Дженис? Почему?
Дженис переводила взгляд с матери на Кристофера и обратно, губы ее были по-прежнему плотно сжаты.
– Почему я буду выглядеть дурой, Дженис? Потому что мы спим вместе?
Кристофер открыл было рот, намереваясь вмешаться, но Ли жестом остановила его:
– Все в порядке, Кристофер. Ей двадцать три года, она достаточно взрослая, чтобы знать правду. Ты сердишься на меня, Дженис? Что ж, плачу тебе тем же. Ты ведь хочешь сказать, что между мной и Кристофером пятнадцать лет разницы и что он просто пользуется мной. Я правильно тебя поняла?
Дженис покраснела еще больше и потупила взгляд.
– Ты думаешь, что Кристофер такой?
Дженис была слишком обижена и предпочитала отмалчиваться.
– К твоему сведению, мы очень серьезно обсуждали этот вопрос. И речь шла не о том, что Кристофер меня использует. Гораздо сложнее другое – не использую ли я его, чтобы забыться в своем горе. Но дело как раз в том, что и я не использую его. Я его люблю. Извини, что не вписываюсь в рамки поведения матери… в твоем представлении, но у меня тоже есть чувства, потребности, желания. Я действительно очень одинока. Но теперь, когда я с ним, я смею думать о будущем. Я не так уж стара, Дженис. Просто я старше Кристофера, но кто возьмется определить, с какого возраста считать человека старым? Я что, должна получить у своей семьи разрешение на свидания с мужчиной?
Дженис подняла на нее жалобный взгляд. Слезы закипали в ее глазах.
– Но, мама, он же друг Грега. Он… он годится тебе в сыновья.
– Нет. Это ты так считаешь, но не я. За последние восемь месяцев наши отношения в корне изменились. Может быть, тебе небезынтересно будет знать, что прежде мы стали очень, очень хорошими друзьями, а уж потом началась наша близость.
В голосе Дженис, когда она заговорила, прозвучал вызов:
– А что скажет бабушка?
Ли подавила в себе острое желание обратиться за помощью к Кристоферу.
– Бабушка выскажется вполне откровенно. Не скрою, это будет разговор не из приятных. Но, в конце концов, не она решает мою судьбу. А я сама.
– Что ж, вижу, что любые мои возражения отметаются с порога. Так что я отправляюсь спать. Я полночи не спала, все ждала тебя, да и зуб чертовски болит.
– Почему ты не позвонила? Думаю, ты догадывалась, что я у Кристофера. Я бы приехала домой.
– Потому что хотела убедиться окончательно. Теперь мне все предельно ясно.
Она развернулась и направилась в свою комнату. Хлопнула дверь, и Ли с Кристофером, ошеломленные и растерянные, остались вдвоем – на кухне, где воздух еще был накален яростью Дженис. Мерно капала вода из крана. Ли подошла к мойке и завинтила его, но монотонный звук, казалось, не стихал. Кристофер приблизился к ней и положил руки ей на плечи. Не говоря ни слова, притянул к себе и обнял.
– Извини, – сказала она, чувствуя, что вот-вот разрыдается. – Представляю, каково тебе пришлось.
– Я примерно этого и ожидал. А ты?
– Да, к ее обвинениям я была готова. Меня удивила собственная реакция.
– Удивила? – спросил он.
– Я думала, что придется оправдываться. Но когда она начала вершить суд, я почувствовала, что закипаю от гнева. Какое она имеет право диктовать мне, как жить? Беда в том, что мои дети никогда не воспринимали меня как женщину. Для них я всегда оставалась лишь мамой. С тех пор как умер Билл, я жила только ими, и, наверное, они рассчитывали, что так будет всегда. Одна лишь мысль о том, что мне может понадобиться мужчина для этого, приводит их теперь в ужас.
– И все-таки я не уверен, что тебе следовало говорить об этом.
– Говорить о чем? – Она бросила на него колючий взгляд.
– О том, что у нас близкие отношения.
– А почему нет? Я имею на это право, черт побери, с тобой или с кем угодно. Я хотела, чтобы она это знала.
– И тем не менее, конечно, для нее это было потрясением.
– Я хотела, чтобы это прозвучало в открытую.
– И тебе это удалось, уж точно.
– Кристофер, я не хочу ссориться еще и с тобой! – Она вырвалась из его объятий, схватилась за подставку для кастрюль, лежавшую на прилавке, и с грохотом отправила ее в ящик шкафа. – И вообще я не понимаю: о чем мы с тобой спорим? Сначала ты говоришь, что мне нужно рассказать обо всем детям, и мы ссоримся, потому что я этого не хочу. Потом я все-таки рассказываю, и мы ругаемся из-за того, что я это сделала.
– Ли… Ли… – Он вновь обнял ее за плечи, заставляя повернуться к нему лицом. – Не надо, успокойся. Я же тоже переживаю из-за этого. Просто я пытаюсь придумать, как лучше объясниться с остальными членами твоей семьи. Мне кажется, нам предстоит выслушать гораздо больше того, что сказала Дженис. И, думаю, особенно резки будут твои мать и сестра. Уж они-то точно заклеймят тебя позором.
Она нырнула в его объятия и крепко прижалась к нему.
– О, Кристофер, я ненавижу все эти дрязги. Я люблю тебя. Хочу, чтобы мы были вместе, но посмотри, как реагирует первый же человек, кому мы открылись, а ведь я еще не заикалась о замужестве.
Он изумленно посмотрел на нее.
– Ты все-таки думаешь об этом?
– Ну конечно. Как же иначе? Я люблю тебя. И не хочу остаток дней своих провести в одиночестве.
– О, Ли… – Взгляд его красноречиво сказал, насколько она удивила его своим признанием. Но прежде чем предаваться восторгам, он решил предостеречь ее:
– Тогда обещай мне, что будешь держать себя в руках, когда тебе начнут говорить, что ты совращаешь младенца. Когда станут обвинять в том, что ты – одинокая, убитая горем женщина, не сознающая, что делаешь. И когда скажут, что тобой лишь пользуются и что я охочусь за твоим домом, машиной и Бог знает чем еще.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109