Дай мне вожжи.
- Он нас догонит?
- Думаю нет. Мы отъехали достаточно далеко, и, как только у меня
перестанет рябить в глазах, я займусь отражениями.
Я взял вожжи. Дорога наша стала петлять, постепенно сближаясь с
черной дорогой. Через некоторое время мы оказались в нескольких ярдах от
нее.
- Знакомая картина, - нарушил молчание ганелон. - повсюду струйки
тумана, и, если смотреть пристально, кажется, что краешком глаза видишь
какое-то движение.
Я закусил губу. Меня бил озноб. Я пробовал найти такое отражение, где
черной дороги не было бы, но у меня ничего не получалось. Когда пытаешься
уйти на отражения из Эмбера, возникает такое ощущение, что ты уперся лбом
в каменную стену. Чувство, которое появилось у меня сейчас, было другим. Я
испытывал сопротивление, преодолеть которое казалось невозможным.
Мы шли по отражениям. Солнце поползло с запада на восток, наступил
полдень (мне не хотелось находиться рядом с этой черной гадостью в
темноте), небо посветлело, деревья стали выше, на горизонте сверкали пики
гор.
Неужели черная дорога лежала на всех отражениях?
Не я ли был виноват в том, что она появилась?
К черту!
Мы ехали вдоль черной дороги довольно долго. Вскоре до нее осталось
сто футов. Пятьдеся т...
Я натянул поводья. Вытащил трубку, набил ее, закурил и выпустил
облако дыма. Чемпиону и огнедышащему явно не понравился черный пейзаж. Они
ржали и пытались свернуть в сторону.
Черная дорога пересекала наш путь. На ее обочине росла густая высокая
черная трава. Вдалеке виднелись огромные черные валуны. Непроницаемый
туман лежал в низинах, струйками поднимался от земли. Темное небо казалось
каким-то грязным. На черной дороге царила мертвая тишина, будто она,
словно зверь, замерла, подстерегая добычу.
Затем раздался пронзительный крик. Женский голос звал на помощь.
Уловка, старая как мир?
Он донесся из-за холмов справа и показался мне неправдоподобным.
Впрочем, кто знает? Я мог ошибаться.
Бросив поводья, я соскочил с фургона и выхватил грейсвандир из ножен.
- Пойду посмотрю, в чем дело.
- Возвращайтесь скорее.
Я перепрыгнул через придорожную канаву, продрался сквозь густой
кустарник, преодолел довольно крутой подъем и очутился на вершине холма.
Крик повторился, послышались какие-то непонятные звуки: я увидел внизу
черную дорогу, на которой футах ста пятидесяти от обочины разыгрывалась
странная сцена.
Если б не огони костра, я мог бы подумать, что передо мной мелькают
кадры черно-белого кино. Женщина в белом с черными распущенными волосами,
ниспадающими до талии, была привязана к черному дереву, у ее ступней
дымились черные головешки. С полдюжины мужчин, волосатых альбиносов, либо
голых, либо срывающих остатки одежд, приплясывали, бормоча и ухмыляясь,
тыкали в женщину палками, раздували костер и все время хватали себя между
ног. Ее длинное белое платье, изодранное в лохмотья и обнажившее пышную
фигуру, начало тлеть, а лица я разглядеть не смог из-за дыма.
В мгновение ока я спустился с холма, одним прыжком перемахнул через
высокую черную траву, побежал вперед и бросился на волосатых уродов, снеся
первому голову с плеч и проткнув шпагой второго. Остальнные повернулись ко
мне, угрожающе махая палками и что-то крича. Грейсвандир засверкала, как
молния и в несколько секунд с бандитами было покончено. Трупы валялись на
черной земле, и жидкость, вытекавшая из них, тоже была черной.
Я резко повернулся, расшвырял костер ногой, подошел к женщине и,
взмахнув шпагой, перерезал стягивающие ее веревки. Рыдая, она упала в мои
объятия.
Только тогда я заметил ее лицо, вернее его отсутвтвие. На ней была
маска, овальная и гладкая, с отверстиями для глаз.
Я отвел женщину подальше от горящих ветвей, и она прижалась ко мне
всем телом, тяжело дыша. Подождав для приличия несколько секунд, я
попытался осторожно высвободиться из ее объятия, но безуспешно. Для
женщины она была на удивление сильна.
- Успокойтесь, не надо, все будет в порядке, - пробормотал я
стандартные в таких случаях слова, но она не ответила, лишь прижалась еще
сильней и начала ласкать - грубо, искусно, вызывая вполне определенное
возбуждение, которое меня в первый момент озадачило. С каждой секундой она
становилась все желаннее. Я вдруг понял, что провожу рукой по ее волосам,
глажу податливое тело.
- Успокойтесь, - повторил я. - кто вы? Почему вас хотели сжечь? Как
вы сюда попали?
И вновь я не получил ответа. Она перестала плакать, но дышала тяжело
- правда, совсем по другой причине.
- Зачем вы надели маску? - я попытался снять ее, но женщина резко
откинула голову.
Впрочем, я не придал этому никакого значения. Понимая рассудком, что
возникшая страсть нелепа, я был так же беспомощен, как боги эпикурейцев, и
хотел одного: обладать этой женщиной, причем немедленно.
Затем мне показалось, что ганелон громко зовет меня, и я хотел было
повернуться, но она удержала меня. Я был просто поражен ее силой.
- Дитя Эмбера, - раздался голос, знакомый и назнакомый в одно и то же
время. - мы - твои должники, и сейчас ты будешь весь наш.
Словно издалека я услышал крики ганелона, обрушившего на мою голову
поток отборной матерной ругани.
Я напряг мускулы и почувствовал, как ослабевает и разжимается кольцо
ее рук. Затем я сорвал с нее маску.
Когда я освободился, женщина коротко, зло вскрикнула, а когда маска
оказалась в моей руке, сказала всего четыре слова, оказавшиеся последними:
- Эмбер должен быть разрушен!
Под маской лица не было, одна пустота.
Сама она - оно - исчезло. Белое платье упало на землю.
Повернувшись, я увидел, что ганелон лежит на обочине черной дороги и
ноги его неестественно вывернуты. Он рубил шпагой направо и налево, но я
не понял, что случилось, и быстро подбежал к нему.
Высокая черная трава, которую я перепрыгнул, бросившись на крик о
помощи, крепко обвила лодыжки и бедра моего спутника. Правда, ему удалось
частично освободить правую ногу, но трава кидалась, как зверь, пытаясь
поймать руку со шпагой. Я пустил в ход грейсвандир, встал позади ганелона
и тут только заметил, что все еще держу маску. Я бросил ее на черную
землю, и она задымилась.
Я взял ганелона под мышки и оттащил от обочины. Трава сопротивлялась,
не желая уступать, но я оказался сильнее.
Он с трудом встал, опираясь на меня, и воскликнул, хлопая по бедрам:
- Мои ноги! Они как мертвые!
Я помог ему добраться до фургона, и ганелон уцепился за его борт.
- Щекотно, - заявил он, топая ногами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
- Он нас догонит?
- Думаю нет. Мы отъехали достаточно далеко, и, как только у меня
перестанет рябить в глазах, я займусь отражениями.
Я взял вожжи. Дорога наша стала петлять, постепенно сближаясь с
черной дорогой. Через некоторое время мы оказались в нескольких ярдах от
нее.
- Знакомая картина, - нарушил молчание ганелон. - повсюду струйки
тумана, и, если смотреть пристально, кажется, что краешком глаза видишь
какое-то движение.
Я закусил губу. Меня бил озноб. Я пробовал найти такое отражение, где
черной дороги не было бы, но у меня ничего не получалось. Когда пытаешься
уйти на отражения из Эмбера, возникает такое ощущение, что ты уперся лбом
в каменную стену. Чувство, которое появилось у меня сейчас, было другим. Я
испытывал сопротивление, преодолеть которое казалось невозможным.
Мы шли по отражениям. Солнце поползло с запада на восток, наступил
полдень (мне не хотелось находиться рядом с этой черной гадостью в
темноте), небо посветлело, деревья стали выше, на горизонте сверкали пики
гор.
Неужели черная дорога лежала на всех отражениях?
Не я ли был виноват в том, что она появилась?
К черту!
Мы ехали вдоль черной дороги довольно долго. Вскоре до нее осталось
сто футов. Пятьдеся т...
Я натянул поводья. Вытащил трубку, набил ее, закурил и выпустил
облако дыма. Чемпиону и огнедышащему явно не понравился черный пейзаж. Они
ржали и пытались свернуть в сторону.
Черная дорога пересекала наш путь. На ее обочине росла густая высокая
черная трава. Вдалеке виднелись огромные черные валуны. Непроницаемый
туман лежал в низинах, струйками поднимался от земли. Темное небо казалось
каким-то грязным. На черной дороге царила мертвая тишина, будто она,
словно зверь, замерла, подстерегая добычу.
Затем раздался пронзительный крик. Женский голос звал на помощь.
Уловка, старая как мир?
Он донесся из-за холмов справа и показался мне неправдоподобным.
Впрочем, кто знает? Я мог ошибаться.
Бросив поводья, я соскочил с фургона и выхватил грейсвандир из ножен.
- Пойду посмотрю, в чем дело.
- Возвращайтесь скорее.
Я перепрыгнул через придорожную канаву, продрался сквозь густой
кустарник, преодолел довольно крутой подъем и очутился на вершине холма.
Крик повторился, послышались какие-то непонятные звуки: я увидел внизу
черную дорогу, на которой футах ста пятидесяти от обочины разыгрывалась
странная сцена.
Если б не огони костра, я мог бы подумать, что передо мной мелькают
кадры черно-белого кино. Женщина в белом с черными распущенными волосами,
ниспадающими до талии, была привязана к черному дереву, у ее ступней
дымились черные головешки. С полдюжины мужчин, волосатых альбиносов, либо
голых, либо срывающих остатки одежд, приплясывали, бормоча и ухмыляясь,
тыкали в женщину палками, раздували костер и все время хватали себя между
ног. Ее длинное белое платье, изодранное в лохмотья и обнажившее пышную
фигуру, начало тлеть, а лица я разглядеть не смог из-за дыма.
В мгновение ока я спустился с холма, одним прыжком перемахнул через
высокую черную траву, побежал вперед и бросился на волосатых уродов, снеся
первому голову с плеч и проткнув шпагой второго. Остальнные повернулись ко
мне, угрожающе махая палками и что-то крича. Грейсвандир засверкала, как
молния и в несколько секунд с бандитами было покончено. Трупы валялись на
черной земле, и жидкость, вытекавшая из них, тоже была черной.
Я резко повернулся, расшвырял костер ногой, подошел к женщине и,
взмахнув шпагой, перерезал стягивающие ее веревки. Рыдая, она упала в мои
объятия.
Только тогда я заметил ее лицо, вернее его отсутвтвие. На ней была
маска, овальная и гладкая, с отверстиями для глаз.
Я отвел женщину подальше от горящих ветвей, и она прижалась ко мне
всем телом, тяжело дыша. Подождав для приличия несколько секунд, я
попытался осторожно высвободиться из ее объятия, но безуспешно. Для
женщины она была на удивление сильна.
- Успокойтесь, не надо, все будет в порядке, - пробормотал я
стандартные в таких случаях слова, но она не ответила, лишь прижалась еще
сильней и начала ласкать - грубо, искусно, вызывая вполне определенное
возбуждение, которое меня в первый момент озадачило. С каждой секундой она
становилась все желаннее. Я вдруг понял, что провожу рукой по ее волосам,
глажу податливое тело.
- Успокойтесь, - повторил я. - кто вы? Почему вас хотели сжечь? Как
вы сюда попали?
И вновь я не получил ответа. Она перестала плакать, но дышала тяжело
- правда, совсем по другой причине.
- Зачем вы надели маску? - я попытался снять ее, но женщина резко
откинула голову.
Впрочем, я не придал этому никакого значения. Понимая рассудком, что
возникшая страсть нелепа, я был так же беспомощен, как боги эпикурейцев, и
хотел одного: обладать этой женщиной, причем немедленно.
Затем мне показалось, что ганелон громко зовет меня, и я хотел было
повернуться, но она удержала меня. Я был просто поражен ее силой.
- Дитя Эмбера, - раздался голос, знакомый и назнакомый в одно и то же
время. - мы - твои должники, и сейчас ты будешь весь наш.
Словно издалека я услышал крики ганелона, обрушившего на мою голову
поток отборной матерной ругани.
Я напряг мускулы и почувствовал, как ослабевает и разжимается кольцо
ее рук. Затем я сорвал с нее маску.
Когда я освободился, женщина коротко, зло вскрикнула, а когда маска
оказалась в моей руке, сказала всего четыре слова, оказавшиеся последними:
- Эмбер должен быть разрушен!
Под маской лица не было, одна пустота.
Сама она - оно - исчезло. Белое платье упало на землю.
Повернувшись, я увидел, что ганелон лежит на обочине черной дороги и
ноги его неестественно вывернуты. Он рубил шпагой направо и налево, но я
не понял, что случилось, и быстро подбежал к нему.
Высокая черная трава, которую я перепрыгнул, бросившись на крик о
помощи, крепко обвила лодыжки и бедра моего спутника. Правда, ему удалось
частично освободить правую ногу, но трава кидалась, как зверь, пытаясь
поймать руку со шпагой. Я пустил в ход грейсвандир, встал позади ганелона
и тут только заметил, что все еще держу маску. Я бросил ее на черную
землю, и она задымилась.
Я взял ганелона под мышки и оттащил от обочины. Трава сопротивлялась,
не желая уступать, но я оказался сильнее.
Он с трудом встал, опираясь на меня, и воскликнул, хлопая по бедрам:
- Мои ноги! Они как мертвые!
Я помог ему добраться до фургона, и ганелон уцепился за его борт.
- Щекотно, - заявил он, топая ногами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51