Я брел едва живой – ревность палящая, сжигающая вас адским огнем, вонзающая раскаленный нож вам в мозг и поворачивающая его там. Это была такая пытка, что я ревел, как осел. Вот наказание!
Малышке казалось, что я скоморошничаю, чтобы ее развеселить… я же просил у нее прощения:
– Умоляю вас, не покидайте меня, моя маленькая Вирджиния! Никогда больше не стану вас бранить! Скажите, что хоть капельку любите меня… Что вас привлекает не только Бигуди, что я тоже хотя бы немного значу для вас!
Я цеплялся, цеплялся, изображал эдакого душечку – грубостью ничего нельзя было добиться. Я жаждал получить свою долю… Видения преследовали меня неотступно! Как я ревновал! Меня просто трясло! Блеющим голосом я умолял ее, чтобы не убегала, чтобы простила. Никогда больше не сделаю ни одного замечания… Ни словечка, ни вздоха… Перестану докучать ей… Буду смирно таскать свой куль, заметано! Но тут вдруг, будь оно неладно, снова на меня накатывало, я снова приставал к ней с вопросами. Я волочил свою ногу-клюку среди безумных видений. Как взгляну на ее мордашку – и – раз! – все вскипало во мне!.. Мне нужно было знать больше, новые подробности, я исступленно домогался откровений – слишком страстно для моей бренной плоти и, уж точно, для моей головушки. Я доводил себя до безумства своими непристойными, дикими вопросами, а она молчала. Слышала, что я что-то бормочу, но молчала… и с шаловливой резвостью продолжала подпрыгивать бок о бок со мной. Решила, верно, что я повредился в уме. Я боялся вывести из терпения мою прелестную Вирджинию, мою мадонну, мою фею. Пыхтя, я тащился… как черепаха… со своим вьюком. Она ободряла меня улыбками, этого выдохшегося озорника… Мне бы лечь прямо на тротуаре, да некогда… Ох, уж эти англичаночки! Такие бойкие, ребячливые, светловолосые… Небо в глазах… Растленность ангелов… В них – сатана… Точно, сатана… Сатана с таким вот личиком… Я обожал его до умопомрачения!
Добрались, наконец, до Букингем-роуд. Когда проходили мимо одного подъезда, я затащил ее туда, чтобы поцеловать… Темный был закуток… Хочу малость пощупать ее – она сопротивляется, бьется, как пойманная рыба… Целую ее, щекочу… Зажал ее в углу, она закричала. Какая отрада! Какое блаженство! Я так боялся, что она ускользнет от меня!.. Я делал ей немного больно, щипал, чтобы все выложила… как есть… Хотел наказать за Бигуди, за все… Хотел, чтобы созналась… Порочна была для своих детских лет… С ней строгость нужна! До чего я любил ее! Сучонка!.. Еще сильнее, еще крепче… Настоящая пытка… Жгучий яд, опалявший все внутренности после встречи с Бигуди… В штанах все горело огнем, ходило ходуном от толчков извне, причинявших мне боль… Ляжки сводило так, что хоть криком кричи, так, что я взлаивал под дверьми… Я мусолил ей лицо, а левой, здоровой рукой тискал ей тельце, живот, тугой, твердый задок… Зверушка! Маленький, резиновый, трепещущий задик! Прижимал его к себе, тискал, мял… Так бы и выдавил из него все соки… все соки твоего лукавства; маленькая дрянь! Всю кровь, все мясо… А-а-а, подступает… подступает… Спустил! Пошатнулся, вскрикнул, ухватился за нее, держу… Хам-м-м! Изо всей силы укусил ее в шею… Бац! Она отвесила мне пощечину, да какую! Вот змея! Какая сила! Даже в ушах зазвенело! Хороша киска! Тут уж я залепил ей плюху… хрясь!.. Получай! Крепко обхватив ее обеими руками, я притиснул ее к стене, целую взасос, облизываю… Вдруг она обмякла – чувствую, сомлела, голова повисла… Подхватил ее, не даю упасть, трясу, что-то говорю… Она что-то бормочет невнятно… Растираю ее, целую… Приходит в себя, тяжело дышит. Как я уже говорил, это случилось на Букингем-роуд. Обморок. Сразу же за Викхэм-стрит и зеленым рынком… Там-то ничего такого не было… Не буду пока давить на нее… «Пошли, малыш!» Я трогаюсь с места – незачем здесь торчать, не то народ начнет собираться. Говорю строго: «Идем, девочка!» На сей раз идет сзади – не забегает то справа, то слева, не подпрыгивает. Все-таки хорошую я ей дал встряску. Затаила обиду, держала зуб на меня, на перекрестках бросала на меня недобрые взгляды. Я думал – сбежит. Ну, довольно прогуливаться. Черт с ним, я прибавил ходу. А плечо прямо трещит от чугунной тяжести, от целой груды разномастного добра… Неподъемный тюк! Ох, и запарился я, отмеривая километры, даже на соплячку перестал смотреть. Будь что будет! Вдруг она приблизилась ко мне и поцеловала. Сама сделала первый шаг. Помочь мне хочет, прямо сейчас! Очень мило с ее стороны. Забыта размолвка, снова хорошее настроение. Несем мешок вдвоем, каждый со своего бока. Вдруг куль дернуло, она разжала руку – все рухнуло мне на ноги. Я взвыл. Добро рассыпалось по всей улице. Быстро собирать! Все гайки скатились в водосток. Вот уж развеселилась Вирджиния, глядя, как я гоняюсь за нашим барахлом, как пешеходы топчут его по всему тротуару… Вот тебе в отместку! Вот и поквитались! Вот удача! Я молча подбираю добро. Ладно, посмотрим! Посмотрим, чертовка! Вот увидишь!.. И нечего мне помогать. Пусть лучше злится… То и дело останавливаемся, чтобы перевести дух, чуть не на каждом углу. Ход, понятно, сбавили. Наконец, дотопали до Уодоу-стрит. Давно уже, в первые недели жизни в Лондоне, я приметил между Уодоу-стрит и Гилфорд-стрит скопище разномастных лавочек – настоящий музей привезенных из дальних стран сувениров, разных диковинок, карт мира, литографий, древностей из разных стран, гравюр с изображением парусников, компасов, чучел рыб, альбатросов – собрание разнообразных вещиц из мира приключений, какого мне никогда прежде не доводилось видеть… Между Уодоу-стрит и Гилфорд-стрит… Да и обстановка там приятная, дождь не страшен – крытые, застекленные галереи, переходящие одна в другую. Можно было переждать, пока кончит хлестать с небес, и не мочить зря обувь. Пассаж вроде нашего, парижского, только гораздо занятнее и фасонистей: нет толпящегося простонародья, не похоже на сточную канаву для людских потоков, как наши торговые ряды. Сплошь магазины колониальных товаров, заморские диковины, чужеземные вещицы. Я частенько наведывался сюда и неизменно возвращался то по одному, то по другому поводу. Не счесть, сколько раз я останавливался, почти у каждой витрины. Здесь было о чем поразмыслить, складывалось хотя бы приблизительное представление о разных странах. Правда, это утомляло и наводило на мрачные мысли: сколько же мест на белом свете! Не один Тибет! В конечном счете вас окутывает каким-то дурманом, вы бродите, точно во хмелю – смотреть всего – не пересмотреть! Все эти заморские дива ударяют в голову, как вино. В них открывается перед вами слишком много возможностей, и чувствуете вы себя самым несчастным существом на свете. Жалкая, убогая козявка! На своих немощных, хилых ножонках, куда же вы доберетесь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204
Малышке казалось, что я скоморошничаю, чтобы ее развеселить… я же просил у нее прощения:
– Умоляю вас, не покидайте меня, моя маленькая Вирджиния! Никогда больше не стану вас бранить! Скажите, что хоть капельку любите меня… Что вас привлекает не только Бигуди, что я тоже хотя бы немного значу для вас!
Я цеплялся, цеплялся, изображал эдакого душечку – грубостью ничего нельзя было добиться. Я жаждал получить свою долю… Видения преследовали меня неотступно! Как я ревновал! Меня просто трясло! Блеющим голосом я умолял ее, чтобы не убегала, чтобы простила. Никогда больше не сделаю ни одного замечания… Ни словечка, ни вздоха… Перестану докучать ей… Буду смирно таскать свой куль, заметано! Но тут вдруг, будь оно неладно, снова на меня накатывало, я снова приставал к ней с вопросами. Я волочил свою ногу-клюку среди безумных видений. Как взгляну на ее мордашку – и – раз! – все вскипало во мне!.. Мне нужно было знать больше, новые подробности, я исступленно домогался откровений – слишком страстно для моей бренной плоти и, уж точно, для моей головушки. Я доводил себя до безумства своими непристойными, дикими вопросами, а она молчала. Слышала, что я что-то бормочу, но молчала… и с шаловливой резвостью продолжала подпрыгивать бок о бок со мной. Решила, верно, что я повредился в уме. Я боялся вывести из терпения мою прелестную Вирджинию, мою мадонну, мою фею. Пыхтя, я тащился… как черепаха… со своим вьюком. Она ободряла меня улыбками, этого выдохшегося озорника… Мне бы лечь прямо на тротуаре, да некогда… Ох, уж эти англичаночки! Такие бойкие, ребячливые, светловолосые… Небо в глазах… Растленность ангелов… В них – сатана… Точно, сатана… Сатана с таким вот личиком… Я обожал его до умопомрачения!
Добрались, наконец, до Букингем-роуд. Когда проходили мимо одного подъезда, я затащил ее туда, чтобы поцеловать… Темный был закуток… Хочу малость пощупать ее – она сопротивляется, бьется, как пойманная рыба… Целую ее, щекочу… Зажал ее в углу, она закричала. Какая отрада! Какое блаженство! Я так боялся, что она ускользнет от меня!.. Я делал ей немного больно, щипал, чтобы все выложила… как есть… Хотел наказать за Бигуди, за все… Хотел, чтобы созналась… Порочна была для своих детских лет… С ней строгость нужна! До чего я любил ее! Сучонка!.. Еще сильнее, еще крепче… Настоящая пытка… Жгучий яд, опалявший все внутренности после встречи с Бигуди… В штанах все горело огнем, ходило ходуном от толчков извне, причинявших мне боль… Ляжки сводило так, что хоть криком кричи, так, что я взлаивал под дверьми… Я мусолил ей лицо, а левой, здоровой рукой тискал ей тельце, живот, тугой, твердый задок… Зверушка! Маленький, резиновый, трепещущий задик! Прижимал его к себе, тискал, мял… Так бы и выдавил из него все соки… все соки твоего лукавства; маленькая дрянь! Всю кровь, все мясо… А-а-а, подступает… подступает… Спустил! Пошатнулся, вскрикнул, ухватился за нее, держу… Хам-м-м! Изо всей силы укусил ее в шею… Бац! Она отвесила мне пощечину, да какую! Вот змея! Какая сила! Даже в ушах зазвенело! Хороша киска! Тут уж я залепил ей плюху… хрясь!.. Получай! Крепко обхватив ее обеими руками, я притиснул ее к стене, целую взасос, облизываю… Вдруг она обмякла – чувствую, сомлела, голова повисла… Подхватил ее, не даю упасть, трясу, что-то говорю… Она что-то бормочет невнятно… Растираю ее, целую… Приходит в себя, тяжело дышит. Как я уже говорил, это случилось на Букингем-роуд. Обморок. Сразу же за Викхэм-стрит и зеленым рынком… Там-то ничего такого не было… Не буду пока давить на нее… «Пошли, малыш!» Я трогаюсь с места – незачем здесь торчать, не то народ начнет собираться. Говорю строго: «Идем, девочка!» На сей раз идет сзади – не забегает то справа, то слева, не подпрыгивает. Все-таки хорошую я ей дал встряску. Затаила обиду, держала зуб на меня, на перекрестках бросала на меня недобрые взгляды. Я думал – сбежит. Ну, довольно прогуливаться. Черт с ним, я прибавил ходу. А плечо прямо трещит от чугунной тяжести, от целой груды разномастного добра… Неподъемный тюк! Ох, и запарился я, отмеривая километры, даже на соплячку перестал смотреть. Будь что будет! Вдруг она приблизилась ко мне и поцеловала. Сама сделала первый шаг. Помочь мне хочет, прямо сейчас! Очень мило с ее стороны. Забыта размолвка, снова хорошее настроение. Несем мешок вдвоем, каждый со своего бока. Вдруг куль дернуло, она разжала руку – все рухнуло мне на ноги. Я взвыл. Добро рассыпалось по всей улице. Быстро собирать! Все гайки скатились в водосток. Вот уж развеселилась Вирджиния, глядя, как я гоняюсь за нашим барахлом, как пешеходы топчут его по всему тротуару… Вот тебе в отместку! Вот и поквитались! Вот удача! Я молча подбираю добро. Ладно, посмотрим! Посмотрим, чертовка! Вот увидишь!.. И нечего мне помогать. Пусть лучше злится… То и дело останавливаемся, чтобы перевести дух, чуть не на каждом углу. Ход, понятно, сбавили. Наконец, дотопали до Уодоу-стрит. Давно уже, в первые недели жизни в Лондоне, я приметил между Уодоу-стрит и Гилфорд-стрит скопище разномастных лавочек – настоящий музей привезенных из дальних стран сувениров, разных диковинок, карт мира, литографий, древностей из разных стран, гравюр с изображением парусников, компасов, чучел рыб, альбатросов – собрание разнообразных вещиц из мира приключений, какого мне никогда прежде не доводилось видеть… Между Уодоу-стрит и Гилфорд-стрит… Да и обстановка там приятная, дождь не страшен – крытые, застекленные галереи, переходящие одна в другую. Можно было переждать, пока кончит хлестать с небес, и не мочить зря обувь. Пассаж вроде нашего, парижского, только гораздо занятнее и фасонистей: нет толпящегося простонародья, не похоже на сточную канаву для людских потоков, как наши торговые ряды. Сплошь магазины колониальных товаров, заморские диковины, чужеземные вещицы. Я частенько наведывался сюда и неизменно возвращался то по одному, то по другому поводу. Не счесть, сколько раз я останавливался, почти у каждой витрины. Здесь было о чем поразмыслить, складывалось хотя бы приблизительное представление о разных странах. Правда, это утомляло и наводило на мрачные мысли: сколько же мест на белом свете! Не один Тибет! В конечном счете вас окутывает каким-то дурманом, вы бродите, точно во хмелю – смотреть всего – не пересмотреть! Все эти заморские дива ударяют в голову, как вино. В них открывается перед вами слишком много возможностей, и чувствуете вы себя самым несчастным существом на свете. Жалкая, убогая козявка! На своих немощных, хилых ножонках, куда же вы доберетесь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204