..» Они просто обалдели. Теперь я – хозяин положения и шпыняю их, как цуциков… Это еще не все, погодите!.. Требую, чтобы они помассировали меня в области сердца, где сильнее всего болит… Какую острую ревность я испытываю, стоит мне подумать об этом… об этой паршивой малявке!.. «Эй, вы, говорите, где она?» Пропала куда-то… Поблизости не видно… Делаю усилие, приподнимаю голову… Пропала! «Куда вы ее упрятали?» Уж я задам им трепку!.. Кости переломаю обоим по очереди железным брусом, как Бен Такетт! Сговорились!.. Погодите, станете у меня как шелковые!.. И поганой башкой их на наковальню! Я такую механику им покажу! Противогазы под молот, это я им обещаю! Увидят, как я за них возьмусь – бах!., трах!., тара-рах!.. И девчонку туда же… Ишь, вертихвостка! Отобью у нее охоту заигрывать!.. Вот, как на духу! Приключение с де Антре, с моим необычайным наездником вернуло мне ясность ума… Я взбесился, и это главное! Сила и кровь! Мне нужно выздороветь… «Массируйте меня, плуты, да полегче!» Пусть искупают свои злодейства. Они еще у меня наплачутся… Да чтобы вернули моего идола!.. Я от своего не отступлюсь!.. Применю свои познания… «Имейте в виду, прохвосты, – предостерегаю, – я слово свое держу! Буду долбить и долбить по башке!..» Вот и молот появился в воздухе надо мной…
Кто-то окликает меня: «Darling! Darling!..» Да это моя дорогая, мой ангел, ангел мой, сердце мое, мое нежное дуновение!.. Хочу видеть ее, вдыхать ее запах! Сделав над собой усилие, широко открываю глаза… Меня ослепляет… «Вирджиния! Вирджиния!» – отзываюсь я. Все забыто!.. Она! Ее рука, ее ручка! Такой яркий свет, что я зажмуриваюсь… Дорогое личико, светлые кудряшки… Перед глазами расплывается из-за отблесков… Она склоняется надо мной. Как она ласкова! Ее ручка касается моего лба.
Мне гораздо лучше, я возрождаюсь к жизни. Те двое сразу заметили, какое волшебное действие она оказывает на меня, стали свидетелями моего воскрешения. Они увидели силу ее влияния, убедились в том, что ее ласка имеет надо мной поистине колдовскую власть. Вот такие ощущения… Сразу забыл все мои укоры… Обожаю ее, и все тут. Она рядом, и я живу! Сижу почти неподвижно, привалившись спиной к стене, прихожу в себя… Как она нежна! Настойчиво просит, чтобы я не двигался. Воистину чудо!.. Стоит мне завидеть ее, и хвори мои как рукой снимает… Я замер в полном блаженстве, но двоих молодчиков из виду не выпускаю. Они тоже чрезвычайно любезны, предлагают перенести меня на верхнюю площадку, а оттуда в спальню… Я позволил им лишь поддерживать меня, а моя миленькая вела меня под руку. Так мне вспоминается… И все же на душе у меня было смутно… Я пытался разобраться. Обретши хладнокровие, я начал размышлять… Тогда я не пил, ни капли в рот не взял… Сорвался с цепи ни с того ни с сего… В точности так, как в «Туит-Туит». «Будет, будет уж! Хватит об этом, плюнь!..» Ах, как она прелестна, как сильны ее чары! Вновь рядом со мной мое диво!.. Одну ее вижу! Она вновь ослепляет меня! Она так прекрасна, что я просто шалею, издаю урчащие звуки, восхищаюсь на песий лад… Она улыбается, смеется, позволяет восхищаться собою… Если бы она ушла, жизнь моя кончилась, я тут же умер бы…
«Darling… Darling!» – нежно-нежно твержу я, уже не стесняясь двух молодчиков, коварного дяди и моего плута. Пусть думают, что угодно! Пусть увидят, что есть любовь!.. Они переносят меня на верхний этаж. Я счастлив, на верху блаженства. Точно возношусь на облаке… Вытягиваюсь на кровати… «Золотце мое! Золотце!» – зову ее. Только бы она не ушла… Пусть ляжет со мной… Но их это не устраивает, они отнимают ее у меня, правда, без грубости, без хамства. Это все, мол, глупости…
– Помилуй, Фердинанд! Вирджиния – всего лишь девочка! – внушает мне скотина Состен. Черт с ним, не лезть же в драку!.. Пусть просто посидит у моей кровати. Вижу одну ее, ее бледно-голубые глаза, глаза цвета моря. Голубая дымка окутывает ее лицо, розовое светлокожее лицо. То является мне ее душа!.. Говорю об этом двум поганцам… Что со мной творится! Радость бьет через край! Готов всю ее исцеловать… И тут я как закричу:
– Съел бы, выпил бы ее всю без остатка!..
А эти свиньи возмущаются:
– Нет, он просто невозможен!
Снова примутся скандалить. А, плевать!.. Это не мешает мне пребывать в блаженном настроении духа… Ущипните меня! Нет, это не сон!.. Чувствую сквозь платье, как стучит ее сердечко… Шарю, шарю… Вот ее остренькая сисечка… А вот другая… Как же я рад, как счастлив! Пусть дядя кривится, сколько ему заблагорассудится. Я даже не взгляну на этого подонка! Пусть хоть лопнет от ревности!.. Продолжаю щупать ее… Я держу два наших сердца, два наших горячих сердца в своих ладонях… Сжимаю в руках и ее, и мое сердце!.. По всему телу разливается тепло, нежное трепетное тепло… Оно наполняет все тело, живот, горло… Тихонько так переливается… буль… буль… Ах, как сладко, как упоительно! Клонит ко сну… Надо спать… Надо бы поспать… А если она уйдет, видя, что я уснул? Но нет!.. Вот оно, ее сердце! Бьется пташечка в моей руке!.. «I love you! I love you!..» Успокоенный, я закрываю глаза. Под веками горячо и красно… Хоть бы сказала она что-нибудь, два-три милых словечка. Но она молчит, лишь тихонько смеется… Шутливо щекочу ее… Только бы те двое оставались на месте…
Я был так озабочен, что едва не попросил Состена дать мне небольшой совет. Так, между прочим, я намекнул ему на житейские трудности… что за безумства приходится расплачиваться… что дядя скверно выглядит… что напрасно он так переутомляется… что, мол, и племянница его не в очень хорошем виде… Только он был не слишком разговорчив.
Состена волновала лишь его особа, его личные заботы. Заботы заботами, а на еду он налегал, хотя и не обрастал жирком… Как и я, Состен был весьма падок на сладкое. Можно сказать, оторваться не мог… Особенно жаловал апельсиновый мармелад, объедался им до тошноты… Каждое утро нам подавали в спальню полный завтрак. Барское было житье!.. Поджаренные хлебцы с маслом, какао… Словом, все…
И копченая пикша, и сардины, и фрукты… Жаль, что этому пришел конец. Не могло же продолжаться так вечно! А все-таки жаль… Состен все тощал, хотя ел в три горла. На первых порах он раздобрел, но теперь совсем исхудал. Бегал в нужник по восьми раз подряд, и денно и нощно, как заводной! И каждый раз, кинувшись в отхожее место, оставлял дверь открытой…
Я не выдержал наконец, и обругал его:
– Сдохнуть можно! Ты что, совсем очумел, говори, малахольный?
Он зло огрызнулся:
– Тебе-то что за дело! Срать иду! Срать!.. А что я могу поделать? У меня свои неприятности, сударик мой! Куда я пойду вкушать блаженство через неделю, женский угодник? Только сударю это до лампочки! Сударь хлопочет только о себе! Для сударя главное – как-то устроиться!..
Я любопытствую:
– Что, обдристался перед испытаниями?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204