Тем не менее я предпочитал «брелан». Вроде, приметил я двоих в дальнем конце зала, только темно было, ни хрена не видать, одна слабенькая лампешка на стене. Только прежде надо было уложить малышку, устроить поудобнее на двух стульях или на скамейке, коли найдется. В эту минуту Проспера окликнули от дверей. Вошло сначала двое, потом собрались кучкой. Я-то понимал, что к чему: торговцы вразнос… комиссионщики… мальтийские, китайские, итальянские, папуасские жучки… В сумерках эти людишки шныряли втихаря по докам, сплавляли с рук, меняли барахлишко на барахлишко, сбывали по мелочам краденое. Говорили шепотком, делишки обстряпывали в темноте, клиентом не интересовались – как пришел, так и ушел. Отрез настоящего шелка много места не занимал: легкое облачко в руке… несколько капель макового сока… розовая эссенция… Отборный товар со складов, ловкость рук. До пожара в «Динги», на том берегу напротив, с наступлением ночи обделывались у дверей такие же делишки, происходила та же неясная возня. Те же повадки и на этом берегу…
Шепоток:
– Проспер!..
Его окликали еще три или четыре раза, просили лично подойти к дверям.
Я не был силен в бильярд, удар выходил слабоват. Из-за руки они давали мне десяток очков форы. Время шло, надо было поторапливаться.
– Я пошел, Проспер! Прощай, дружище! Счастливо! Самым решительном тоном.
Он загородил мне дорогу.
– Нет, нет, ты что?.. Посмотри, все уже ушли!
Точно, факт! Я сам удивлен. Ни души!.. Он встал поперек дороги, не желал пропустить меня – и все тут!
– Ну, послушай, глупыш, что за блажь? Куда ты пойдешь? Твой праздник!
Зал обезлюдел, за столами никого, все до единого завсегдатаи испарились, лишь клубы дыма кружились, плавали в свете ламп, да пахло капустой, прогорклым жиром, табачной жвачкой и спиртным…
Отвратительный запах. Я опустился на стул.
– Твой фонарь шевелится, – заметил я. – Шевелится он! Все фонари под потолком качались, уйма фонарей… Не какой-нибудь один, а все висевшие под стропилами, так что и в голове у меня заколыхалось. Очень неприятное ощущение.
А Проспер все говорил, все зудел:
– Никуда ты не пойдешь, Фердинанд! Никуда!..
– Да ну тебя! – огрызнулся я.
Я не мог встать, что-то неладное творилось со мной.
– Сегодня – никуда!
Втемяшил себе в ослиную башку. Но я тоже был упрям.
– А я говорю, пойду, тупица!
– А ты посмотри хорошенько, посмотри! – напирал он. – Самый смак ты и не заметил… ты глаза протри!..
Он тыкал пальцем в самый дальний угол, в самую темень… Не видно было ни бельмеса…
– Да, там, там!.. Посмотри!
Я таращил глаза… А, вот, что-то разглядел… Шляпа, перья, сложенные на груди руки… Кто-то спал на столе.
– Ну и что? – бросил я ему.
– Дельфина! Эй, Дельфина!.. – окликнул он.
Темная масса пошевелилась, колыхнулась шляпа. Она!.. Она!.. Ее прическа!.. Она протирала глаза, стараясь сообразить, откуда ее звали…
– Это мы, Дельфина, мы! Целуем тебя!
В моем голосе звучала радость, притворяться не было смысла.
– Ah, darling! Ah, treasure.
Подобрав юбки и шлейф, она подбежала ко мне, кинулась на шею:
– I knew, darling! I knew! Я знала, дорогой, я знала!
Вот это было удивительно…
– How did you know?
Полюбопытствовал, откуда ей известно.
– Да так как-то!
– Ну, будет уж ломаться! Говори, откуда!
Просто наваждение какое-то: никто ничего не знал!.. И эта старая калоша туда же!.. Загадочки, ужимки!.. Они дружно взялись за меня вдвоем:
– Да оставайся, неплохо повеселишься! И девчонка, и твой роскошный старикан, этот твой феномен, пусть остаются! Он ведь не уходит?
Оба твердили в один голос, что уйти было бы ужасным поступком. Она принялась сокрушенно жалеть меня:
– Worried young man! Ах, беспокойный юноша!
Потом решила приласкаться ко мне, объявив, что я всегда был ее слабостью: «My fancy! My fancy!» Душка моя, душка!.. Снова кинулась мне на шею. По счастью, слава тебе Господи, Вирджиния не слишком ревновала… Все-таки мои именины! Такая радость!.. Дельфина была просто вне себя оттого, что я находился под покровительством святого Фердинанда.
– Long life to Ferdinand! Долгой ему жизни и счастья!
Я таял. Счастья, здоровья, богатства! И все это мне!
И в то же время меня поневоле разбирал смех.
Неплохую шутку разыграли со мной!..
Окончательно проснувшаяся Дельфина расшалилась, визжала пронзительным мяукающим голоском. Наверное, ее было слышно далеко окрест… Она изъявила желание безотлагательно выпить, поднять тост за победу. Ей наливали, не скупясь. Она стала перед комодом лицом к нам, надев шляпу набекрень, высоко поддернув юбки и шлейф: начиналось представление!..
И чтобы мы имели в виду, что это для нас, ради нас, в нашу честь! Все для почтенной публики!.. Она приняла соответствующую позу: «Honorable company! Уважаемая публика, внимание! Песня замечательная! Приготовились! Несколько стансов с мимикой из «Веселых виндзорских вдовушек»! И высоко вознесла свой бокал. Вот она охвачена страстью, рот перекосило, левый глаз всполз едва ли не на лоб – словом, полная самоотдача…
Shame on sinful fantasy! Shame on lust and luxury! Lust is but a bloody fire! Позор игривым мечтаниям! Позор блудливости и похоти! Похоть лишь пламя в крови!
Она начала пронзительно – взяла чересчур высоко, сорвалась, сбилась, зашлась кашлем и никак не могла остановиться… так выворачивало ее, что содержимое бокала брызгало у нее из носа… Но она не слишком огорчилась. Ее усадили… она настаивала на второй попытке… О, нет, нет!.. Я произнес слова похвалы, потолковали немного… Мне не хотелось расспрашивать ее, хотя так и подмывало разузнать, что происходило после ван Клабена… читала ли она газеты… были ли у нее неприятности… куда она запропастилась тогда – никто ведь не видел ее более нигде… А как она очутилась здесь?.. Я смотрел и все не верил глазам своим: неужто это она?.. Глядел на нее, и все во мне дрожало – сон, ставший явью: вуалетка, митенки и все остальное. Воскресшее прошлое!.. Все такая же заводная, шалая, все та же балаболка… И чуял я, что будет продолжение… У меня возникло ощущение, будто я пробудился ото сна… И все-таки это действительно была она, размалеванная, таращившая глаза, взвизгивавшая Дельфина во плоти и крови. Ошибки быть не могло… Хмель у меня уже выветрился, я ничего не курил… Да ведь Гринвич совсем рядом, напротив… Какое там, на этом же берегу, две минуты хода!.. Вот тебе раз!..
Вновь передо мной это лицо, покрытое толстым слоем белил, раскрашенное. Черт, даже в пот кинуло!
– Морданчик! – бросил я ей. – Морданчик!
Я сейчас заору. Усилием воли взял себя в руки… Она полюбопытствовала, кто такая Вирджиния, впервые видела… Надо было познакомить, но ведь она только что пела перед ней «Веселых вдовушек»!.. Поразительная рассеянность!
– Darling? Darling pet!
Начал представлять… Гвалт стоял уже такой, что ничего расслышать нельзя было… Набралась куча народа, драли глотки, хоть уши затыкай… Мне пришлось кричать во всю мочь, чтобы можно было понять хотя бы слово…
– Мистресс Дельфина!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204