.. Но она не спрашивала ничего. О себе сказала, что вышла на пенсию, иногда занимается с учениками, готовит к экзаменам — но это Ильгет знала из писем. Теплое чувство охватило ее — кажется, мама перестала ее осуждать. Наконец-то. Видимо, убедилась, что дочь «устроена», раз привозит такие подарки. Да и говорит, что служит где-то, хотя и странное, конечно, это для женщины занятие, военная служба, но ведь это же Ильгет, с нее станется...
— А что с ребенком? — спросила мама, — вы ведь теперь с Питой?
— Да... но так ничего и не получилось.
— Но вы хоть пробуете? Ведь квиринская медицина... там же наверняка могут вылечить.
— Да, мы пытаемся, — туманно ответила Ильгет.
Правда заключалась в том, что ребенка не хотел Пита. Не то, чтобы активно не хотел — просто был к этому равнодушен. Но сказать об этом маме нельзя, она и так постоянно осуждала Питу.
В письмах Ильгет старалась сообщать поменьше и только хорошее. И вообще писала редко, чтобы не приучать маму к частым письмам — тогда во время акций мама будет с ума сходить.
Интересно, подумала Ильгет, до каких пор я должна буду оправдываться во всем?
Похоже, до глубокой старости. Если доживу, конечно, что очень сомнительно.
У мамы и Кейна все шло благополучно. Не хуже, во всяком случае, чем при сагонах, разве что мама стала поспокойнее. Это радовало Ильгет, в глубине души ее все еще терзали сомнения, нет, ясно, что избавление от сагонов — всегда благо, но вот как это воспринимают люди...
Вроде бы, воспринимали очень неплохо.
Ильгет осталась жить у мамы — тут уж она не будет выпендриваться с гостиницей. До глубокой ночи она читала старый роман, полузабытый, лежа в кровати, словно перенесясь во времена детства и ранней юности. На следующее утро мама разбудила ее.
— Тебе звонят! Скорее!
Ильгет выскочила из комнаты, натягивая на ходу халат. Как непривычно, чтобы поговорить, нужно бежать куда-то... и видео нет. Она схватила трубку телефона. Сердце упало — до самых внутренностей пронзил голос Нелы.
— Ильке, это ты? Привет!
— Привет.
— Слушай, ты в Иннельсе? Я приеду! У меня сейчас отпуск, я приеду! Послезавтра, давай?
— Давай, — медленно, удивляясь, сказала Ильгет.
— Ну и хорошо. Так я приеду!
— Конечно.
Ильгет положила трубку, улыбаясь.
Она гуляла по городу, но почти никого из старых друзей найти не удалось. Большинство разъехалось, кто в отпуск (ведь лето), кто насовсем. Однако Ильгет все равно чувствовала себя неплохо, даже и одна. Иногда ей хотелось, чтобы хоть Пита был здесь, побродить с ним по Иннельсу, посидеть в кафе, вспомнить первые времена своей любви.
Но пожалуй, даже хорошо, что сейчас его нет. Даже не обязательно конфликты бы возникли, просто — с ним все не так, все не то. В последнее время так стало. А может быть, и ничего... Сейчас бы ходили и разглядывали блондинок с длинными ногами, Ильгет бы подшучивала над «кобелиными замашками», а Пита был бы этим доволен... нравится ощущать себя сексуальным суперменом. Нет, уж лучше так... чистые, ничем не замутненные воспоминания юности. Вот и в церковь можно зайти спокойно, без опасения вызвать чье-то неудовольствие.
Через день Ильгет встретила Нелу. Вопреки ожиданию, та приехала без детей. Жить она собиралась у своей матери. С утра подруги сразу же отправились гулять в парк — как любили когда-то в детстве.
Ильгет искоса поглядывала на Нелу и замечала, что та изменилась. Снова. Стала, пожалуй, больше похожа на прежнюю. Восторженные голубые глаза и носик кнопочкой. Вьющиеся над лбом темные кудряшки. Ни за что не скажешь, что у нее двое детей...
— Ты знаешь, — сказала Нела, — я хотела тебе объяснить...
Ильгет молчала.
— Тогда, ну когда ты была у нас зимой... тебя ведь хотели арестовать, да? Такие гадости потом рассказывали, показывали тебя с заложницей, что ты такая вот убийца, кучу людей перестреляла. Но не в моей передаче.
— Я действительно убийца, Нел, — Ильгет с силой пнула попавшую под ноги шишку, — это правда. Я убиваю людей. На войне.
— Но это же на войне... знаешь, я тогда просто не понимала.
Нела помолчала.
— Ты знаешь, мой муж... Он ведь в Системе работал. Он теперь все осознал, все понял. Он говорит, что же я делал, зачем... Мы ведь ничего не знали. Нас обманули, понимаешь?
— Нел, да я все прекрасно понимаю. Я что, тебя осуждаю? Я сама работала на сагонской фабрике, и была еще рада, что хоть какую-то работу нашла. Если бы мне не попались квиринцы, не завербовали, я бы так ничего и не узнала, так бы дурой и была. Еще бы и в охрану устроилась, если бы предложили.
Нела кивнула. Голубые глаза сосредоточенно глядели в землю.
— Я потом все про тебя узнала... рассказали. Ты месяц была в тюрьме...
Ильгет вздрогнула. Взяла Нелу за руку.
— Слушай, не надо. Не надо, ладно? Не хочу об этом.
Нела вдруг всхлипнула и бросилась ей на шею.
— Прости меня, Иль, прости... и я еще, как дура... Такая энтузиастка была.
Ильгет растерянно похлопывала подругу по спине.
— Нел, да ты что... Это ты меня прости. Ведь я тебя убить собиралась. Правда. Потом поняла, что не смогу. Но я же тебя... — Ильгет умолкла. Все равно ведь — скрутила, бросила на пол. Их прежние отношения такого все же не предполагали.
— Все нормально, Иль, что ты... Я все понимаю.
Ильгет испытывала настоящее счастье. Нела простила ее! Нела все поняла. И с мамой больше нет конфликтов.
Как будто вернулась в детство, к настоящим своим корням, но только уже по-другому, без всех этих тягостных недомолвок и трагедий...
Даже уезжать не хочется, думала она, лежа вечером в кровати. А что? Остаться здесь... работа найдется. Теперь найдется. Пойти, поговорить с кем-нибудь из квиринцев, которые здесь обучают людей новым технологиям, выучиться обслуживать какие-нибудь биосинтезаторы или биотопы, производить пищу... и жить среди этих милых сердцу серых больших зданий, среди знакомых, родных людей.
Неприветливый город, но любимый до невозможности.
Среди голых ветвей — серое небо осеннее.
Ах, зачем мне все эти скучные сложности?
Мне бы только идти, там, где ветром травы посеяны
В молодости когда-то сочиняла... Только как же Пита. Захочет ли он остаться...
И как же Дозорная Служба? Визар? Ильгет вспомнился Эннори... Рида... ученики. Они ждут ее. Им каждую секунду угрожает сагон.
Эх, не вернуться домой... нельзя это, невозможно. Не бросить эту войну.
Ильгет заснула. Она очутилась в каком-то странном месте, почти пустом, лишь развалины зданий и серо-желтый туман над ними, и что-то страшное таится в этом тумане, лучше не думать об этом, не смотреть. А там, в развалинах, бродили мутанты , знала Ильгет, и какие-то очень страшные, даже подумать об этом было невозможно. Она сделала шаг... земля под ногами вдруг стала переворачиваться... Ильгет попыталась вскрикнуть, но крик, как это бывает, завяз в воздухе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145
— А что с ребенком? — спросила мама, — вы ведь теперь с Питой?
— Да... но так ничего и не получилось.
— Но вы хоть пробуете? Ведь квиринская медицина... там же наверняка могут вылечить.
— Да, мы пытаемся, — туманно ответила Ильгет.
Правда заключалась в том, что ребенка не хотел Пита. Не то, чтобы активно не хотел — просто был к этому равнодушен. Но сказать об этом маме нельзя, она и так постоянно осуждала Питу.
В письмах Ильгет старалась сообщать поменьше и только хорошее. И вообще писала редко, чтобы не приучать маму к частым письмам — тогда во время акций мама будет с ума сходить.
Интересно, подумала Ильгет, до каких пор я должна буду оправдываться во всем?
Похоже, до глубокой старости. Если доживу, конечно, что очень сомнительно.
У мамы и Кейна все шло благополучно. Не хуже, во всяком случае, чем при сагонах, разве что мама стала поспокойнее. Это радовало Ильгет, в глубине души ее все еще терзали сомнения, нет, ясно, что избавление от сагонов — всегда благо, но вот как это воспринимают люди...
Вроде бы, воспринимали очень неплохо.
Ильгет осталась жить у мамы — тут уж она не будет выпендриваться с гостиницей. До глубокой ночи она читала старый роман, полузабытый, лежа в кровати, словно перенесясь во времена детства и ранней юности. На следующее утро мама разбудила ее.
— Тебе звонят! Скорее!
Ильгет выскочила из комнаты, натягивая на ходу халат. Как непривычно, чтобы поговорить, нужно бежать куда-то... и видео нет. Она схватила трубку телефона. Сердце упало — до самых внутренностей пронзил голос Нелы.
— Ильке, это ты? Привет!
— Привет.
— Слушай, ты в Иннельсе? Я приеду! У меня сейчас отпуск, я приеду! Послезавтра, давай?
— Давай, — медленно, удивляясь, сказала Ильгет.
— Ну и хорошо. Так я приеду!
— Конечно.
Ильгет положила трубку, улыбаясь.
Она гуляла по городу, но почти никого из старых друзей найти не удалось. Большинство разъехалось, кто в отпуск (ведь лето), кто насовсем. Однако Ильгет все равно чувствовала себя неплохо, даже и одна. Иногда ей хотелось, чтобы хоть Пита был здесь, побродить с ним по Иннельсу, посидеть в кафе, вспомнить первые времена своей любви.
Но пожалуй, даже хорошо, что сейчас его нет. Даже не обязательно конфликты бы возникли, просто — с ним все не так, все не то. В последнее время так стало. А может быть, и ничего... Сейчас бы ходили и разглядывали блондинок с длинными ногами, Ильгет бы подшучивала над «кобелиными замашками», а Пита был бы этим доволен... нравится ощущать себя сексуальным суперменом. Нет, уж лучше так... чистые, ничем не замутненные воспоминания юности. Вот и в церковь можно зайти спокойно, без опасения вызвать чье-то неудовольствие.
Через день Ильгет встретила Нелу. Вопреки ожиданию, та приехала без детей. Жить она собиралась у своей матери. С утра подруги сразу же отправились гулять в парк — как любили когда-то в детстве.
Ильгет искоса поглядывала на Нелу и замечала, что та изменилась. Снова. Стала, пожалуй, больше похожа на прежнюю. Восторженные голубые глаза и носик кнопочкой. Вьющиеся над лбом темные кудряшки. Ни за что не скажешь, что у нее двое детей...
— Ты знаешь, — сказала Нела, — я хотела тебе объяснить...
Ильгет молчала.
— Тогда, ну когда ты была у нас зимой... тебя ведь хотели арестовать, да? Такие гадости потом рассказывали, показывали тебя с заложницей, что ты такая вот убийца, кучу людей перестреляла. Но не в моей передаче.
— Я действительно убийца, Нел, — Ильгет с силой пнула попавшую под ноги шишку, — это правда. Я убиваю людей. На войне.
— Но это же на войне... знаешь, я тогда просто не понимала.
Нела помолчала.
— Ты знаешь, мой муж... Он ведь в Системе работал. Он теперь все осознал, все понял. Он говорит, что же я делал, зачем... Мы ведь ничего не знали. Нас обманули, понимаешь?
— Нел, да я все прекрасно понимаю. Я что, тебя осуждаю? Я сама работала на сагонской фабрике, и была еще рада, что хоть какую-то работу нашла. Если бы мне не попались квиринцы, не завербовали, я бы так ничего и не узнала, так бы дурой и была. Еще бы и в охрану устроилась, если бы предложили.
Нела кивнула. Голубые глаза сосредоточенно глядели в землю.
— Я потом все про тебя узнала... рассказали. Ты месяц была в тюрьме...
Ильгет вздрогнула. Взяла Нелу за руку.
— Слушай, не надо. Не надо, ладно? Не хочу об этом.
Нела вдруг всхлипнула и бросилась ей на шею.
— Прости меня, Иль, прости... и я еще, как дура... Такая энтузиастка была.
Ильгет растерянно похлопывала подругу по спине.
— Нел, да ты что... Это ты меня прости. Ведь я тебя убить собиралась. Правда. Потом поняла, что не смогу. Но я же тебя... — Ильгет умолкла. Все равно ведь — скрутила, бросила на пол. Их прежние отношения такого все же не предполагали.
— Все нормально, Иль, что ты... Я все понимаю.
Ильгет испытывала настоящее счастье. Нела простила ее! Нела все поняла. И с мамой больше нет конфликтов.
Как будто вернулась в детство, к настоящим своим корням, но только уже по-другому, без всех этих тягостных недомолвок и трагедий...
Даже уезжать не хочется, думала она, лежа вечером в кровати. А что? Остаться здесь... работа найдется. Теперь найдется. Пойти, поговорить с кем-нибудь из квиринцев, которые здесь обучают людей новым технологиям, выучиться обслуживать какие-нибудь биосинтезаторы или биотопы, производить пищу... и жить среди этих милых сердцу серых больших зданий, среди знакомых, родных людей.
Неприветливый город, но любимый до невозможности.
Среди голых ветвей — серое небо осеннее.
Ах, зачем мне все эти скучные сложности?
Мне бы только идти, там, где ветром травы посеяны
В молодости когда-то сочиняла... Только как же Пита. Захочет ли он остаться...
И как же Дозорная Служба? Визар? Ильгет вспомнился Эннори... Рида... ученики. Они ждут ее. Им каждую секунду угрожает сагон.
Эх, не вернуться домой... нельзя это, невозможно. Не бросить эту войну.
Ильгет заснула. Она очутилась в каком-то странном месте, почти пустом, лишь развалины зданий и серо-желтый туман над ними, и что-то страшное таится в этом тумане, лучше не думать об этом, не смотреть. А там, в развалинах, бродили мутанты , знала Ильгет, и какие-то очень страшные, даже подумать об этом было невозможно. Она сделала шаг... земля под ногами вдруг стала переворачиваться... Ильгет попыталась вскрикнуть, но крик, как это бывает, завяз в воздухе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145