Просто не хочется. И не объяснить, почему. Ведь все правильно. Ильгет поступает абсолютно правильно. Хочется ее видеть? — ну что ж, надо терпеть, она всего лишь друг тебе, семья для нее важнее. А то, что небо все время серое и тяжелое, что в общем-то, ничего уже и не хочется давно... и зачем вообще жить без Иль? Ты с этим просто ничего поделать не можешь.
— Я помолюсь за тебя, — сказал отец Маркус.
— Ничего, — пробормотал Арнис, — я в патруль скоро ухожу. А потом, может, акция...
Ильгет впервые по-настоящему встретила Пасху на Квирине. Первый раз — в больнице, это не считается. Второй — уже на Ярне. И вот сейчас это было по-настоящему. Жаль, что Пита был настроен чуть ли не враждебно по отношению к празднику. Жаль, что и с постом опять ничего не получилось. В прошлый раз — из-за войны. В этот — потому что для спокойствия Питы иной раз приходилось съедать кусок колбаски или мяса, а об отказе от секса и речи быть не могло.
Ильгет решила, что посетит только одну из Пасхальных служб. Выбрала вечернюю. Переживание было совершенно неземное. Многие из тех, кто был на службе — у кого не было маленьких детей — остались в Общине на всю ночь, праздновать, разговаривать, до утра, до утренней Литургии. Но Ильгет вернулась домой, так и не затушив длинную пасхальную свечу, держа ее в руке, ведя флаер одной правой.
Она затушила свечку перед входом в квартиру, и заодно затушила воспоминание о пережитом неземном счастье. Осталась лишь — не ее собственная — счастливая доброта, готовность делиться, отдавать, готовность терпеть.
Пита сидел перед монитором, перебирая виртуальный пульт. Ильгет вошла, присела рядом с ним. Потянулась, поцеловала в щеку. Пита чуть отстранился.
— Как жизнь? — спросила Ильгет.
— Нормально, — буркнул Пита. Ильгет посидела еще немного. Неплохо бы сейчас тоже пойти в сеть. В кабинет можно пойти, и там... Какой-то ритм уже набухал внутри, Ильгет знала — рождается стихотворение.
Но если она так сделает... уже ведь одиннадцать вечера. Может быть, Пита хочет чего-то другого. Наверняка хочет. Он ведь говорил, что каждый вечер хочет.
— Ну я пойду лягу? — спросила она. Пита пожал плечами.
Ильгет ушла в спальню. Прочитала молитву. Разделась, легла. Пита так и не шел. Уже тянуло в сон. Ильгет взяла демонстратор, нашла «Камень и розу». На днях начала этот роман читать. Едва она углубилась в чтение, рядом плюхнулся Пита.
— Спокойной ночи, — с едва уловимой горечью произнес он и отвернулся.
Ильгет отложила демонстратор. Может быть, Пита ждет, что она начнет сама требовать секса?
Ей не хотелось. Ну никак...
Ильгет неуверенно положила ладонь на плечо мужа. Погладила. Повернулась к нему и прижалась. Пита никак не реагировал.
Он обиделся на что-то?
— Пита, ты на что-нибудь обиделся?
— Нет, — глухо ответил муж.
— Правда? Ты как-то странно себя ведешь.
Пита повернулся на спину.
— Да нет, — сказал он, — все нормально. То, что я сижу один до полуночи, это совершенно нормально.
— Но Пита, — озадаченно произнесла Ильгет, — ведь мы же договорились, что я сегодня иду в церковь. Ты же не хотел, чтобы я завтра шла. Вот я и сходила сегодня.
— Да нет, все нормально, я же говорю, — повторил Пита, — все правильно. Просто мы чужие люди.
— Почему?! Потому что я сходила в церковь на праздник? Мы сразу чужие люди?
— Потому что сходить в церковь для тебя важнее, чем побыть со мной.
Ильгет помолчала. Потом сказала тихо.
— Пита, но я не могу не ходить туда.
— Ну и ходи, — отозвался с горечью Пита. Он отвернулся и сжался в комок. Ильгет попыталась погладить его, прижаться, но муж никак не реагировал.
Может быть, в другое время Ильгет заплакала бы. Но сейчас ей не хотелось плакать. Несмотря ни на что, душа все еще была полна пасхальной радости. Все было нормально. Все правильно. Спасибо, Господи, подумала Ильгет. Да, жаль Питу, но как ему помочь? Ильгет не виновата. Он пытается доказать ей, что она виновата, но ведь это совсем не так.
Постепенно она заснула, а Пита так и лежал без сна половину ночи. Наконец, не выдержав, около трех он разбудил жену и совершил свое обычное дело, только она была сонной и от этого еще более безучастной, чем всегда.
Ильгет нравилось заниматься с Мирой. Она мало общалась теперь с друзьями, и эти занятия казались возвращением старых — что уж греха таить — более счастливых времен. Мира, правда, занималась с ней куда более безжалостно, чем Арнис (вот когда выяснилось, насколько он, оказывается, берег и жалел Ильгет), и удары ее были в полную силу (синяки стали для Ильгет делом привычным), и кроссы она заставляла бегать, не обращая никакого внимания на тяжелое дыхание за спиной. Но и результаты стали проявляться быстрее.
На Квирин возвращалось лето. Настоящего лета Ильгет не видела уже давно (военное, на Ярне — не в счет), и очень радовалась каждому светлому деньку, солнышку, купанию в море (быстрому, чуть ли не украдкой, чтобы поскорее вернуться домой, к мужу). Особенно ей нравилось идти с Мирой после тренировки (все мышцы — как ватные, ноги с трудом отрываются от земли, в голове — парящая легкость), они шли пешком от Грендира до моря, купались (это, говорят, полезно для мышц), потом уже на флаерную стоянку. Собака Миры, Рэда, молча сопровождала их.
— Ты знаешь, — сказала Мира, — Арнис через неделю улетает в патруль!
Сердце екнуло и замерло. Ильгет посмотрела на подругу.
— Серьезно? Нет, он говорил что-то, но я не думала, что уже сейчас...
— Вы с ним совсем не разговариваете? — спросила Мира.
— Совсем, — коротко ответила Ильгет. Черные глаза Миры блеснули, но сказать что-нибудь она не решилась.
— Тяжело же, — Ильгет думала о другом, — ведь ему отдохнуть тоже надо... недавно только с акции, и снова в космос.
— Это его призвание, — заметила Мира, — с этим ничего не поделаешь, Иль, это такой человек. Ну а что, семьи у него нет. Меня-то вот в космосе со страшной силой тянет к Лукасу, к детям... я поэтому и отказалась от долгих экспедиций, занимаюсь вот испытаниями в ближнем космосе да в воздухе. Ну не знаю, может, слетаю еще как-нибудь, но сейчас пока Лэйн еще такая маленькая... А может быть... — Мира замолчала.
Ильгет испытывала почти физическое наслаждение, глядя на раскинувшийся вокруг поздневесенний пейзаж — цветущие рододендроны, от темно-алого, до белого, всех оттенков сиреневого и розового, нежно-салатовая, темно-зеленая листва, трава, и там, вдали, синяя полоска моря... И запах, неуловимо нежный, восхитительный запах весенних цветов. Дышать этим воздухом — не надышаться.
— Что — может быть? — спросила она.
— Что? — Мира будто очнулась.
— Ты сказала — может быть...
— А, да. Может быть, Арнису просто и не хочется оставаться... ну, плохо ему здесь.
Ильгет поняла, что Мира хочет сказать этим, и мудро решила не продолжать тему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145
— Я помолюсь за тебя, — сказал отец Маркус.
— Ничего, — пробормотал Арнис, — я в патруль скоро ухожу. А потом, может, акция...
Ильгет впервые по-настоящему встретила Пасху на Квирине. Первый раз — в больнице, это не считается. Второй — уже на Ярне. И вот сейчас это было по-настоящему. Жаль, что Пита был настроен чуть ли не враждебно по отношению к празднику. Жаль, что и с постом опять ничего не получилось. В прошлый раз — из-за войны. В этот — потому что для спокойствия Питы иной раз приходилось съедать кусок колбаски или мяса, а об отказе от секса и речи быть не могло.
Ильгет решила, что посетит только одну из Пасхальных служб. Выбрала вечернюю. Переживание было совершенно неземное. Многие из тех, кто был на службе — у кого не было маленьких детей — остались в Общине на всю ночь, праздновать, разговаривать, до утра, до утренней Литургии. Но Ильгет вернулась домой, так и не затушив длинную пасхальную свечу, держа ее в руке, ведя флаер одной правой.
Она затушила свечку перед входом в квартиру, и заодно затушила воспоминание о пережитом неземном счастье. Осталась лишь — не ее собственная — счастливая доброта, готовность делиться, отдавать, готовность терпеть.
Пита сидел перед монитором, перебирая виртуальный пульт. Ильгет вошла, присела рядом с ним. Потянулась, поцеловала в щеку. Пита чуть отстранился.
— Как жизнь? — спросила Ильгет.
— Нормально, — буркнул Пита. Ильгет посидела еще немного. Неплохо бы сейчас тоже пойти в сеть. В кабинет можно пойти, и там... Какой-то ритм уже набухал внутри, Ильгет знала — рождается стихотворение.
Но если она так сделает... уже ведь одиннадцать вечера. Может быть, Пита хочет чего-то другого. Наверняка хочет. Он ведь говорил, что каждый вечер хочет.
— Ну я пойду лягу? — спросила она. Пита пожал плечами.
Ильгет ушла в спальню. Прочитала молитву. Разделась, легла. Пита так и не шел. Уже тянуло в сон. Ильгет взяла демонстратор, нашла «Камень и розу». На днях начала этот роман читать. Едва она углубилась в чтение, рядом плюхнулся Пита.
— Спокойной ночи, — с едва уловимой горечью произнес он и отвернулся.
Ильгет отложила демонстратор. Может быть, Пита ждет, что она начнет сама требовать секса?
Ей не хотелось. Ну никак...
Ильгет неуверенно положила ладонь на плечо мужа. Погладила. Повернулась к нему и прижалась. Пита никак не реагировал.
Он обиделся на что-то?
— Пита, ты на что-нибудь обиделся?
— Нет, — глухо ответил муж.
— Правда? Ты как-то странно себя ведешь.
Пита повернулся на спину.
— Да нет, — сказал он, — все нормально. То, что я сижу один до полуночи, это совершенно нормально.
— Но Пита, — озадаченно произнесла Ильгет, — ведь мы же договорились, что я сегодня иду в церковь. Ты же не хотел, чтобы я завтра шла. Вот я и сходила сегодня.
— Да нет, все нормально, я же говорю, — повторил Пита, — все правильно. Просто мы чужие люди.
— Почему?! Потому что я сходила в церковь на праздник? Мы сразу чужие люди?
— Потому что сходить в церковь для тебя важнее, чем побыть со мной.
Ильгет помолчала. Потом сказала тихо.
— Пита, но я не могу не ходить туда.
— Ну и ходи, — отозвался с горечью Пита. Он отвернулся и сжался в комок. Ильгет попыталась погладить его, прижаться, но муж никак не реагировал.
Может быть, в другое время Ильгет заплакала бы. Но сейчас ей не хотелось плакать. Несмотря ни на что, душа все еще была полна пасхальной радости. Все было нормально. Все правильно. Спасибо, Господи, подумала Ильгет. Да, жаль Питу, но как ему помочь? Ильгет не виновата. Он пытается доказать ей, что она виновата, но ведь это совсем не так.
Постепенно она заснула, а Пита так и лежал без сна половину ночи. Наконец, не выдержав, около трех он разбудил жену и совершил свое обычное дело, только она была сонной и от этого еще более безучастной, чем всегда.
Ильгет нравилось заниматься с Мирой. Она мало общалась теперь с друзьями, и эти занятия казались возвращением старых — что уж греха таить — более счастливых времен. Мира, правда, занималась с ней куда более безжалостно, чем Арнис (вот когда выяснилось, насколько он, оказывается, берег и жалел Ильгет), и удары ее были в полную силу (синяки стали для Ильгет делом привычным), и кроссы она заставляла бегать, не обращая никакого внимания на тяжелое дыхание за спиной. Но и результаты стали проявляться быстрее.
На Квирин возвращалось лето. Настоящего лета Ильгет не видела уже давно (военное, на Ярне — не в счет), и очень радовалась каждому светлому деньку, солнышку, купанию в море (быстрому, чуть ли не украдкой, чтобы поскорее вернуться домой, к мужу). Особенно ей нравилось идти с Мирой после тренировки (все мышцы — как ватные, ноги с трудом отрываются от земли, в голове — парящая легкость), они шли пешком от Грендира до моря, купались (это, говорят, полезно для мышц), потом уже на флаерную стоянку. Собака Миры, Рэда, молча сопровождала их.
— Ты знаешь, — сказала Мира, — Арнис через неделю улетает в патруль!
Сердце екнуло и замерло. Ильгет посмотрела на подругу.
— Серьезно? Нет, он говорил что-то, но я не думала, что уже сейчас...
— Вы с ним совсем не разговариваете? — спросила Мира.
— Совсем, — коротко ответила Ильгет. Черные глаза Миры блеснули, но сказать что-нибудь она не решилась.
— Тяжело же, — Ильгет думала о другом, — ведь ему отдохнуть тоже надо... недавно только с акции, и снова в космос.
— Это его призвание, — заметила Мира, — с этим ничего не поделаешь, Иль, это такой человек. Ну а что, семьи у него нет. Меня-то вот в космосе со страшной силой тянет к Лукасу, к детям... я поэтому и отказалась от долгих экспедиций, занимаюсь вот испытаниями в ближнем космосе да в воздухе. Ну не знаю, может, слетаю еще как-нибудь, но сейчас пока Лэйн еще такая маленькая... А может быть... — Мира замолчала.
Ильгет испытывала почти физическое наслаждение, глядя на раскинувшийся вокруг поздневесенний пейзаж — цветущие рододендроны, от темно-алого, до белого, всех оттенков сиреневого и розового, нежно-салатовая, темно-зеленая листва, трава, и там, вдали, синяя полоска моря... И запах, неуловимо нежный, восхитительный запах весенних цветов. Дышать этим воздухом — не надышаться.
— Что — может быть? — спросила она.
— Что? — Мира будто очнулась.
— Ты сказала — может быть...
— А, да. Может быть, Арнису просто и не хочется оставаться... ну, плохо ему здесь.
Ильгет поняла, что Мира хочет сказать этим, и мудро решила не продолжать тему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145