– А что, здесь разве не требуется ставить в известность городские власти о смерти человека? – удивленно спросила Бэт.
– Что-то я не припомню, чтобы кто-то здесь ставил об этом в известность власти, – ответил Майкл. – Это общество, как было, так и остается довольно примитивным. Тем более, сейчас, когда все только и думают о том, что скоро явятся американцы и все пойдет прахом, все их шаткое государственное устройство, если его таковым вообще можно назвать. Губернатор и его войска заняты тем, чтобы не допустить погромов или беспорядков. Кому дело до того, что умерла какая-то женщина, сама посуди.
– Умерла, – повторила Бэт. – Майкл, а ты считаешь, что она умерла? Мне кажется – это было убийство.
– Кто ее убил? – его голос выражал неуверенность. – Уж не птица ли? Как это может быть?
– Да нет, это конечно никакое не убийство – Нурья, мне кажется сама искала смерти.
– Может и так. Я знаю, что с этим попугаем они были очень дружны. Вообще, это длинная-предлинная история, я ее тебе должен как-нибудь рассказать. И расскажу обязательно. Но я не думаю, что этот красавец-гигант, этот гиацинтовый попугай мог сделать что-то против ее воли.
Они сидели и разговаривали, тем временем вернулся Самсон и привел с собой нескольких старух, которые должны были подготовить тело Нурьи к погребению. Похороны должны были состояться на следующий день.
– Я говорил и просил пастора дать мисс донье хорошие христианские похоронные обряды. Он сказал, что сделает это.
Мнение Кэррена об этом пасторе-иезуите существенно изменилось в лучшую сторону, когда он услышал это. Пастору ведь ничего не стоило отказать Нурье Санчес в похоронах по католическому обряду, и ведь ни один человек не вступился бы за покойную, за исключением разве что самого Майкла, Самсона и нескольких бывших рабов.
После этого Майкл и Бэт ушли с Калле Крус. Они не хотели мешать Самсону, Авдию и всем остальным переживать их горе, понимая, что они здесь лишние. Чужестранцы.
– Мне нужно заглянуть в банк, – объяснил Майкл. – Но сначала отведу тебя в гостиницу.
– Нет, нет, – горячо запротестовала Бэт. – Нет. Ты возьмешь меня с собой.
И он взял ее с собой. Теперь они сидели в бывшем кабинете Люса и никого, кроме них, в здании не было.
– Не хочешь завтра пойти на похороны? – спросил он.
– Хочу. Майкл, послушай, – Бэт наклонилась к нему, потом притворно отпрянула, скорчив гримасу. – Майкл, извини, но от тебя пахнет ужасно.
Майкл усмехнулся.
– Ничего удивительного. Я по-настоящему со вчерашнего утра не мылся, а с тех пор чего только не произошло. В апартаментах Люса есть ванная, и я намерен сейчас туда сходить. А ты что, действительно хочешь остаться здесь со мной?
Майкл объяснил ей, что хотел остаться в банке на ночь.
– Дело в том, что здесь порядочно денег, а вероятность грабежа очень высока. Сейф я открыть не могу – мне неизвестен шифр. Завтра я найду кого-нибудь, кто мне помог бы взломать его, потом следует вставить новый замок или купить новый сейф. А пока надо мне побыть охранником.
– Тогда и я останусь и вместе с тобой буду охранять банк от грабителей, – сказала Бэт. – И не вздумай сказать нет. Мне надоело быть одной, и я лучше побуду здесь с тобой, чем в этой противной гостинице. Пусть даже с таким грязным. А где мы будем спать? Здесь или наверху?
– Здесь, в кабинете, я думаю. Лучше здесь. Пойми, это действительно очень важно – здесь все наличные деньги банка. А банк – один-единственный. Мне с таким трудом удалось предотвратить этот кризис.
Она посмотрела на узенькую кушетку, потом на покрытый плитками пол. Вот она, банкирская жизнь, подумала Бэт. Сиди и охраняй мешки с деньгами.
– Ты никогда не пожалеешь, что решил с этим связать свою жизнь?
– Никогда, – его голос звучал вполне серьезно. – Я нисколько в этом не сомневаюсь. Но, разумеется, не здесь, – в Кордове. Я создан для этого, Бэт. Это мое предназначение и наследство. То, что мне завещано моими предками.
Бэт кивнула. А где же в этом место для меня, хотелось спросить ей. Но она не стала задавать этот вопрос – было еще слишком рано. Они оба медленно и болезненно обретали прежнюю близость. Она не знала, куда этот путь приведет и ее и его, но сходить с него не собиралась.
21
Воскресенье, 18 июля 1898 года
Лондон, 2 часа пополудни
– …с вечной надеждой на воскресение. Аминь. – Викарий, закрыв молитвенник, обозрел присутствовавших.
Присутствовавшие на похоронах бормотали «аминь», растерянные и чувствующие себя какими-то неприкаянными, как люди обычно чувствуют себя на похоронах. Чувство неприкаянности и осознание тщеты мирской усугублялось и присутствием могильщиков, готовых теперь уже совсем скоро забросать комьями черной земли гроб с телом Тимоти Мендоза.
Народу собралась целая толпа. Присутствовал почти весь Сити и довольно большое количество именитых особ, включая мэра Лондона и представителей премьер-министра. Разумеется, и семья Мендоза была в сборе. С десяток кузенов, кузин, теток, племянников, все еще остававшихся приверженцами иудейской веры. Если они и были слегка ошарашены христианской траурной церемонией, то виду не подавали. Их поведение было сама корректность. И коль в роде их преобладали англиканские тенденции, то значит тому и быть.
С Уэстлэйка припожаловала и Кэролайн. Она стояла подле Джемми, цепко ухватившись за его рукав. Глядя на нее, можно было подумать, что она опасалась, что он ненароком свалится в могилу своего племянника и его случайно вместе с ним похоронят. Впрочем, если судить по тому, как Джемми выглядел, ее опасения могли быть не напрасными. Генри стоял по ту сторону зиявшей ямы, рядом с Сарой, женой Чарльза. Чарльз тоже присутствовал, он днем раньше вернулся из Испании. Сейчас он стоял совсем близко к краю ямы и с нескрываемым ужасом созерцал гроб.
Норман находился поодаль сонмища родственников, он стоял, почти не шевелясь и выпрямившись, рядом с викарием. Смотреть на открытую могилу или на Чарльза он избегал. Казалось, он не осознавал ни присутствия своего живого сына, ни факт похорон умершего. Он сжимал в пальцах свою черную шляпу, костяшки их побелели, будто он держал что-то неимоверно тяжелое.
Лила и Беатрис стояли метрах в трех от остальных. Обе женщины были одеты в черное. Лила выглядела изумительно, потрясающе, несмотря на простоту своего наряда и шляпы с черной вуалью. У Беатрис вид был еще более испанский, чем обычно. Ее траурные одежды в подчеркнуто испанском стиле были украшены гагатом и черным атласом. Лила что-то сказала ей на ухо и обе женщины, повернувшись, стали уходить. Шэррик пристроился в самом хвосте, позади родственников. Заметив, что женщины уходят, он вышел им навстречу.
– Лила, мне необходимо с тобой поговорить. Это очень срочно и очень важно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142