На устах у всего города было одно и то же. На всех углах стояли кучки людей, возбужденно нашептывавших друг другу новости, опубликованные сегодня утром во всех газетах – состоялось первое сухопутное сражение в этой войне с американцами и произошло оно на Кубе. Испания потерпела поражение. И победителями на этот раз были не только безымянные морские пехотинцы – у всех на устах были имена Рузвельта и Рафрайдера.
Но после нескольких встреч с самыми разными пуэрториканцами, наперебой твердившими, что и сейчас Пуэрто-Рико не был целью этих американцев, он пришел к выводу, что все здесь оставалось по старинке. Вот только жара стала совершенно невыносимой, ощущение было таким, будто ему на голову накинули ватное одеяло. Майкл решил отправиться в гостиницу.
Минут через десять он поднялся в свою комнату с пиджаком на руке. Майкл развязал галстук и отстегнул воротничок еще на лестнице, а теперь принялся расстегивать пуговицы рубашки.
– Здравствуй, Майкл.
Портьеры в его комнате были задернуты Бриггсом, чтобы утреннее солнце не раскалило комнату, и сейчас здесь царил полумрак, он не мог ничего разобрать, его глаза не успели привыкнуть к гостиничным потемкам и он не видел того, кто его позвал, и так и остался стоять в дверях. Голос был знакомый, очень знакомый, но не могла же…
– Кто здесь?
– Ты уже успел меня позабыть, Майкл? – В голосе был едва сдерживаемый смех.
Вдруг портьеры на окнах раскрылись, в комнату хлынуло солнце, и к нему бросилась Бэт Мендоза.
– Бог ты мой! – бормотал Майкл, не понимая, снится это ему или нет. – Разрази меня гром, это ты? Как ты сюда попала? Как ты добралась сюда?
– На пароходе. Даже на двух. Это была моя самая ужасная поездка. Но это все ерунда, это не главное. Я ушла от Тимоти – вот главное.
– Ушла от Тимоти?
– Ушла. Он отправился на несколько дней в Дублин, я поняла тогда, что другой такой возможности не представится. Разумеется, я все как следует обдумала. Я ведь решила это сделать еще в Лондоне, во время нашей последней встречи.
– Решила… А со мной ты не захотела посоветоваться?
– Естественно, нет. Ты бы снова стал шуметь о том, что не желаешь видеть меня обеспеченной, о невозможности дать мне то, что может дать Тимоти, и так далее.
– О невозможности дать тебе все это лишь до тех пор, пока я не добьюсь достаточно стабильного положения в обществе. Но ведь…
– Майкл, скажи мне, ты рад, что я приехала или нет?
Бэт говорила обиженным тоном маленькой девочки, перед которым Майкл никогда не мог устоять. Он посмотрел на нее и увидел, какой измученный у нее вид. Конечно, это не могло убавить ее красоты, но какая она была бледная и как похудела со дня их последней встречи. Он все еще стоял у распахнутых настежь дверей с воротничком, галстуком и пиджаком в руках. Придя в себя, он швырнул их на кровать и, раскрыв объятья, кинулся к ней.
– Конечно, конечно рад. Просто ты свалилась как снег на голову, и я все еще не могу прийти в себя, только и всего. Как я мог думать, что ты сюда приедешь?
– Верю, верю. И все же я здесь. Во всяком случае, думаю, что это так. – Она подняла глаза. – Майкл, поцелуй меня, вот тогда я уж точно поверю, что я здесь.
От нее пахло лавандой, он, прижав ее к себе, опять ощутил ее близость, ее восхитительную фигуру в своих объятьях, испытал прежние чувства, неизменно вызывавшие у него волнующее головокружение. Все было так, как и тогда, в их короткие тайные свидания в Лондоне и Дублине. Но в то же время и не совсем. Майкл пока еще не сообразил, в чем состояло это отличие, но в том, что оно было, не сомневался. Бэт прильнула к нему и вздохнула, но не с грустью, а от облегчения. Майкл молчал, ему не хотелось ни о чем спрашивать, ни о чем говорить, лишь молча ласкать это очаровательное тело.
Потом Бэт поднялась с постели.
– Здесь есть ванная? – осведомилась она, кутаясь в тонкое белое покрывало, служившее ему одеялом в эти душные тропические ночи.
Майкл лежал на мокрых от пота простынях совершенно обнаженный, заложив руки за голову, утомленный любовью. Его прежнее беспокойство, вызванное ее внезапным приездом, исчезло, оно растворилось в восторге, дарованном ее любовью. Это ощущение покоя, удовлетворенности было исключительно приятным, очень походило на то, которое он обычно испытывал, вставая из-за стола после очень хорошего обеда, только это было еще приятнее.
– Да, конечно, внизу. Я скажу Бриггсу, – он осекся, сообразив, какую глупость сморозил. Боже, скоро он дойдет до того, что станет препоручать Бриггсу готовить для нее ванну. – Послушай, – ответил он вопросом на вопрос. – А где ты остановилась?
– Здесь. В этой же самой гостинице. И Тилли со мной. Мы прибыли сегодня утром, и я поинтересовалась, где в Сан-Хуане лучшая гостиница, и нас послали сюда. Я занимаю две комнаты. Сначала я попыталась снять двойной номер, но хозяин посмотрел на меня так, будто у меня рога выросли.
– А как он мог на тебя еще посмотреть? В этой дыре и представления не имеют о том, что есть такие вещи, как двойные номера. Да, а как ты объяснилась с хозяином? Не думаю, чтобы он говорил по-английски.
– Конечно, не говорит. Я взяла с собой одного матроса из команды, и он был за переводчика. – Бэт прошлась до балконной двери и глянула в щель между занавесками. – Не очень-то располагающее зрелище. Тебе здесь нравится?
– Что? В Сан-Хуане? Не особенно, хотя что-то в этом городе есть.
– Что же это?
По ее лицу он понял, что ее интересовало. Этот вопрос можно было сформулировать по-другому: чем ты тут занимаешься? Майкл в душе выругался, проклиная себя и ту минуту, когда выложил ей, что собирался отправиться в Пуэрто-Рико – и еще раз удивился такой своей реакции. Почему он не испытывал настоящей радости по поводу ее приезда сюда? Тому, что эта красивая женщина бросила ради него мужа и, очертя голову, ринулась вслед за ним на другой конец мира? Это был вопрос, на который он не знал ответа.
– Если Тилли с тобой, то, может быть, тебе лучше пойти в свою комнату и распорядиться насчет ванны?
– Да. Я понимаю, что так будет приличнее. Майкл, а что, мы все еще должны соблюдать приличия?
– Думаю, что да. Во всяком случае, до тех пор, пока я не завершу все свои дела здесь.
Она пожала плечами. У какой-нибудь другой женщины этот жест показался бы обычным, даже банальным, но не у Бэт.
– Хорошо, если должны, значит должны.
– Это хозяин сообщил тебе, в каком номере я живу?
– Конечно. А как, по-твоему, я узнала?
– Ну, я не знаю.
– Я поинтересовалась, в каком номере проживает высоченный ирландец и он просто сказал мне, в каком, и все.
– Через переводчика?
– Майкл, ты задаешь очень странные вопросы. Конечно, через переводчика. Как еще?
– Я не знаю.
Это было уже второе его «не знаю». Зато он очень хорошо знал другое:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142
Но после нескольких встреч с самыми разными пуэрториканцами, наперебой твердившими, что и сейчас Пуэрто-Рико не был целью этих американцев, он пришел к выводу, что все здесь оставалось по старинке. Вот только жара стала совершенно невыносимой, ощущение было таким, будто ему на голову накинули ватное одеяло. Майкл решил отправиться в гостиницу.
Минут через десять он поднялся в свою комнату с пиджаком на руке. Майкл развязал галстук и отстегнул воротничок еще на лестнице, а теперь принялся расстегивать пуговицы рубашки.
– Здравствуй, Майкл.
Портьеры в его комнате были задернуты Бриггсом, чтобы утреннее солнце не раскалило комнату, и сейчас здесь царил полумрак, он не мог ничего разобрать, его глаза не успели привыкнуть к гостиничным потемкам и он не видел того, кто его позвал, и так и остался стоять в дверях. Голос был знакомый, очень знакомый, но не могла же…
– Кто здесь?
– Ты уже успел меня позабыть, Майкл? – В голосе был едва сдерживаемый смех.
Вдруг портьеры на окнах раскрылись, в комнату хлынуло солнце, и к нему бросилась Бэт Мендоза.
– Бог ты мой! – бормотал Майкл, не понимая, снится это ему или нет. – Разрази меня гром, это ты? Как ты сюда попала? Как ты добралась сюда?
– На пароходе. Даже на двух. Это была моя самая ужасная поездка. Но это все ерунда, это не главное. Я ушла от Тимоти – вот главное.
– Ушла от Тимоти?
– Ушла. Он отправился на несколько дней в Дублин, я поняла тогда, что другой такой возможности не представится. Разумеется, я все как следует обдумала. Я ведь решила это сделать еще в Лондоне, во время нашей последней встречи.
– Решила… А со мной ты не захотела посоветоваться?
– Естественно, нет. Ты бы снова стал шуметь о том, что не желаешь видеть меня обеспеченной, о невозможности дать мне то, что может дать Тимоти, и так далее.
– О невозможности дать тебе все это лишь до тех пор, пока я не добьюсь достаточно стабильного положения в обществе. Но ведь…
– Майкл, скажи мне, ты рад, что я приехала или нет?
Бэт говорила обиженным тоном маленькой девочки, перед которым Майкл никогда не мог устоять. Он посмотрел на нее и увидел, какой измученный у нее вид. Конечно, это не могло убавить ее красоты, но какая она была бледная и как похудела со дня их последней встречи. Он все еще стоял у распахнутых настежь дверей с воротничком, галстуком и пиджаком в руках. Придя в себя, он швырнул их на кровать и, раскрыв объятья, кинулся к ней.
– Конечно, конечно рад. Просто ты свалилась как снег на голову, и я все еще не могу прийти в себя, только и всего. Как я мог думать, что ты сюда приедешь?
– Верю, верю. И все же я здесь. Во всяком случае, думаю, что это так. – Она подняла глаза. – Майкл, поцелуй меня, вот тогда я уж точно поверю, что я здесь.
От нее пахло лавандой, он, прижав ее к себе, опять ощутил ее близость, ее восхитительную фигуру в своих объятьях, испытал прежние чувства, неизменно вызывавшие у него волнующее головокружение. Все было так, как и тогда, в их короткие тайные свидания в Лондоне и Дублине. Но в то же время и не совсем. Майкл пока еще не сообразил, в чем состояло это отличие, но в том, что оно было, не сомневался. Бэт прильнула к нему и вздохнула, но не с грустью, а от облегчения. Майкл молчал, ему не хотелось ни о чем спрашивать, ни о чем говорить, лишь молча ласкать это очаровательное тело.
Потом Бэт поднялась с постели.
– Здесь есть ванная? – осведомилась она, кутаясь в тонкое белое покрывало, служившее ему одеялом в эти душные тропические ночи.
Майкл лежал на мокрых от пота простынях совершенно обнаженный, заложив руки за голову, утомленный любовью. Его прежнее беспокойство, вызванное ее внезапным приездом, исчезло, оно растворилось в восторге, дарованном ее любовью. Это ощущение покоя, удовлетворенности было исключительно приятным, очень походило на то, которое он обычно испытывал, вставая из-за стола после очень хорошего обеда, только это было еще приятнее.
– Да, конечно, внизу. Я скажу Бриггсу, – он осекся, сообразив, какую глупость сморозил. Боже, скоро он дойдет до того, что станет препоручать Бриггсу готовить для нее ванну. – Послушай, – ответил он вопросом на вопрос. – А где ты остановилась?
– Здесь. В этой же самой гостинице. И Тилли со мной. Мы прибыли сегодня утром, и я поинтересовалась, где в Сан-Хуане лучшая гостиница, и нас послали сюда. Я занимаю две комнаты. Сначала я попыталась снять двойной номер, но хозяин посмотрел на меня так, будто у меня рога выросли.
– А как он мог на тебя еще посмотреть? В этой дыре и представления не имеют о том, что есть такие вещи, как двойные номера. Да, а как ты объяснилась с хозяином? Не думаю, чтобы он говорил по-английски.
– Конечно, не говорит. Я взяла с собой одного матроса из команды, и он был за переводчика. – Бэт прошлась до балконной двери и глянула в щель между занавесками. – Не очень-то располагающее зрелище. Тебе здесь нравится?
– Что? В Сан-Хуане? Не особенно, хотя что-то в этом городе есть.
– Что же это?
По ее лицу он понял, что ее интересовало. Этот вопрос можно было сформулировать по-другому: чем ты тут занимаешься? Майкл в душе выругался, проклиная себя и ту минуту, когда выложил ей, что собирался отправиться в Пуэрто-Рико – и еще раз удивился такой своей реакции. Почему он не испытывал настоящей радости по поводу ее приезда сюда? Тому, что эта красивая женщина бросила ради него мужа и, очертя голову, ринулась вслед за ним на другой конец мира? Это был вопрос, на который он не знал ответа.
– Если Тилли с тобой, то, может быть, тебе лучше пойти в свою комнату и распорядиться насчет ванны?
– Да. Я понимаю, что так будет приличнее. Майкл, а что, мы все еще должны соблюдать приличия?
– Думаю, что да. Во всяком случае, до тех пор, пока я не завершу все свои дела здесь.
Она пожала плечами. У какой-нибудь другой женщины этот жест показался бы обычным, даже банальным, но не у Бэт.
– Хорошо, если должны, значит должны.
– Это хозяин сообщил тебе, в каком номере я живу?
– Конечно. А как, по-твоему, я узнала?
– Ну, я не знаю.
– Я поинтересовалась, в каком номере проживает высоченный ирландец и он просто сказал мне, в каком, и все.
– Через переводчика?
– Майкл, ты задаешь очень странные вопросы. Конечно, через переводчика. Как еще?
– Я не знаю.
Это было уже второе его «не знаю». Зато он очень хорошо знал другое:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142