Ирина Андреевна подняла их, опустила в карман белого халата. – Я хочу купить мадагаскарцев. Сейчас, пока забава в цене. Вы бы знали, кто ставит на бегах и сколько! – Лилькины щеки заалели. – Там такой бомонд, там… – Она тяжело дышала. – Я могу заработать кучу денег.
– У тебя есть помещение? Или ты хочешь купить его тоже? Боюсь, денег в банке на московский зал не хватит. А бега в деревне Скотниково или здесь, в Петракове, денег не принесут.
– Я сдам мадагаскарцев в аренду, – заявила Лилька. – Тому, у кого есть помещение.
– Вот как? А если насекомые сдохнут?
– Я знаю, как за ними ухаживать.
– В общем, Лиля, мой ответ тебе – нет! Должна признаться, я рада, что тебе нет двадцати пяти.
– Сами сказали, немного осталось, – Лилька вздернула подбородок.
– В твоем возрасте созревание происходит быстро, как у тыквы, – хмыкнула Карцева. – Смотришь вечером – размером с двухлитровую банку. А утром – уже с трехлитровую. Так же и с мозгами молоденьких девушек. Я очень надеюсь, еще передумаешь.
– Что ж, я все поняла. До свидания. – Лилька встала.
– Вечером придешь к чаю? – Ирина Андреевна не хотела жестко заканчивать разговор. В конце концов, она совсем еще девчонка…
– Приду, – Лилька улыбнулась, как прежде. – Я принесу халву из кунжута.
– Тащи! А где вязала? – поинтересовалась Ирина Андреевна.
– Привезли из Туниса. Знакомые.
– Какие у тебя знакомые… Они точно не из Скотникова и даже не из Петракова. – Лилька рассмеялась, покачала головой. – Твои кудри колышутся, как море в четыре балла. Когда купаться запрещено, – насмешливо заметила Карцева на прощание. – Ну хорошо, приходи.
11
– Сегодня у нас заморский гость, – объявила Ирина Андреевна.
Она не смотрела на дочь, поэтому не видела, как побелело ее лицо, а потом начало медленно заливаться краской.
– В-вот как? – сдавленно проговорила Евгения.
– Да, наш большой друг, который живет в это лето на самом берегу моря, – весело говорила мать, продолжая вытирать салфеткой мебель. – Ну и пыли у нас… Просто неловко перед людьми.
– Мама, а… он… на самом деле приехал? – глаза Евгении загорелись забытым светом.
– Как – приехал? – салфетка с восковой пропиткой замерла в воздухе, потом быстро опустилась на бок комода. – Он приедет вечером, – Евгения слышала учащенное дыхание матери, тихое постанывание комода, – после рыбалки.
Серые глаза теряли яркость, как два облачка, когда летнее солнце, уходя за горизонт, лишает их света.
Ирина Андреевна взглянула на дочь. Ох, Господи, что она такое говорит?
– Дмитрий Павлович, – поспешила она, наконец догадавшись, о ком подумала дочь, – он в это лето живет на Можайском море. – Она говорила так, словно не заметила в лице Евгении ничего особенного. – Из-за своих пучеглазых бычков. То ли в море, то ли в пруду он ловит их и очень доволен собой.
– Так это он приедет? – Евгения попыталась придать голосу радость. Но вышло неискренне.
– Он позвонил, сказал, что давно не занимался с Карцевыми просветительской работой. Как бы мы не превратились в деревенских лопухов. Сейчас, говорит он, появилось много любителей выкашивать подмосковные заросли.
Евгения улыбнулась, и Ирина Андреевна почувствовала, как от сердца отлегло. Она знала, что дочь относится к ее давнему другу так же, как и она сама. И всегда рада ему.
– Знаешь, я что-то стала плохо спать ночами, – призналась Ирина Андреевна, продолжая вытирать пыль.
– Тебя что-то мучает, мама? Беспокоит? – Евгения с готовностью ухватилась за новую тему. Ей стало неловко за свою ошибку. Она ждет Костю? Но знает: если бы он даже захотел приехать, он не может – работает.
Конечно, мать знает, что Костя не пропал из ее жизни, он есть до сих пор. Хотя она и говорит матери, будто он теперь просто ее знакомый. Так бывает – человек переходит из одного качества в другое. Но сейчас она выдала себя…
– Да, мучает, – призналась Ирина Андреевна. – Такое чувство, будто кто-то или что-то опасное подступает совсем близко.
– К кому? К тебе? Или к нам?
– К нашему хозяйству. Вообще к нашему делу.
– Ты слишком часто смотришь телевизор, мама, – Евгения окончательно успокоилась. – Наверняка не мигаешь, глядя на экран, как велел доктор, – насмешливо добавила она. – Точно так, как сейчас смотришь на меня.
– Ох, – Ирина Андреевна быстро заморгала. Действительно, она все время нарушает указание окулиста – как можно чаще моргать, особенно когда смотришь на экран компьютера или телевизора. У нее стали слезиться глаза, словно в них насыпан песок. Но и это не все – доктор объявил, что у нее не только блефарит и сухость глаз, но и глазной клещ на веках. – Да, я забываю капать все эти капли, – виновато проговорила она. – Разве упомнишь – четыре раза в день! Я работающая женщина, в конце концов. – Она поморщилась. – Но вполне могу остаться свободной, вот тогда стану только тем и заниматься, что капать в глаза.
– Мама, я тоже… что-то чувствую… Нас ждут неприятности, – тихо призналась Евгения.
– Вот как? Тогда это уже серьезно. – Теперь она с силой терла крышку стола.
– Я думаю, мы должны подманить врага, – предложила Евгения. – Сами.
Ирина Андреевна снова перестала мигать, потом поймала себя на этом, быстро-быстро захлопала ресницами.
Евгения засмеялась и фыркнула:
– Никогда не видела тебя такой кокетливой! Но не думаю, что это поможет обаять противника.
– Признайся, о чем ты говоришь? Или о ком? Ты кого-то подозреваешь? – Ирина Андреевна осыпала дочь вопросами.
– Тебя, – ответила Евгения.
– Ме-ня? – не поверила мать.
– Кто имеет доступ к твоему компьютеру и почте, в том числе? Я. Я заметила, что ты шлешь письма «сестрам». Это признак твоего сильного волнения. Из чего могу заключить – что-то происходит вокруг нашего хозяйства.
– Ну просто сыщик и аналитик, – пробормотала мать. – Вот не думала, что ты меня выследила. – Она с еще большим азартом стала тереть стол. – Да, ты права. Происходит. Поэтому я прощупываю почву на дальних берегах. Нам могут понадобиться деньги, причем много. Я молю Бога, чтоб в фонде «сестер» они были в достатке.
Обе молчали. Потом Ирина Андреевна продолжила:
– Если верить, что зависть, жадность и тщеславие ходят вместе, то я бы предложила присмотреться к нашему ближнему кругу.
– Пожалуй, – согласно кивнула дочь. – Зависть поражает ближний круг. Жадность толкает отнять то, чему завидуешь…
– …а все это делается в угоду тщеславию, – закончила за нее мать. – Ты смотри, как мы с тобой, а? Прямо пианистки – играем в четыре руки.
Они смеялись, довольные друг другом. Ирина Андреевна заметила, насколько быстро взрослеет дочь, это ей нравилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
– У тебя есть помещение? Или ты хочешь купить его тоже? Боюсь, денег в банке на московский зал не хватит. А бега в деревне Скотниково или здесь, в Петракове, денег не принесут.
– Я сдам мадагаскарцев в аренду, – заявила Лилька. – Тому, у кого есть помещение.
– Вот как? А если насекомые сдохнут?
– Я знаю, как за ними ухаживать.
– В общем, Лиля, мой ответ тебе – нет! Должна признаться, я рада, что тебе нет двадцати пяти.
– Сами сказали, немного осталось, – Лилька вздернула подбородок.
– В твоем возрасте созревание происходит быстро, как у тыквы, – хмыкнула Карцева. – Смотришь вечером – размером с двухлитровую банку. А утром – уже с трехлитровую. Так же и с мозгами молоденьких девушек. Я очень надеюсь, еще передумаешь.
– Что ж, я все поняла. До свидания. – Лилька встала.
– Вечером придешь к чаю? – Ирина Андреевна не хотела жестко заканчивать разговор. В конце концов, она совсем еще девчонка…
– Приду, – Лилька улыбнулась, как прежде. – Я принесу халву из кунжута.
– Тащи! А где вязала? – поинтересовалась Ирина Андреевна.
– Привезли из Туниса. Знакомые.
– Какие у тебя знакомые… Они точно не из Скотникова и даже не из Петракова. – Лилька рассмеялась, покачала головой. – Твои кудри колышутся, как море в четыре балла. Когда купаться запрещено, – насмешливо заметила Карцева на прощание. – Ну хорошо, приходи.
11
– Сегодня у нас заморский гость, – объявила Ирина Андреевна.
Она не смотрела на дочь, поэтому не видела, как побелело ее лицо, а потом начало медленно заливаться краской.
– В-вот как? – сдавленно проговорила Евгения.
– Да, наш большой друг, который живет в это лето на самом берегу моря, – весело говорила мать, продолжая вытирать салфеткой мебель. – Ну и пыли у нас… Просто неловко перед людьми.
– Мама, а… он… на самом деле приехал? – глаза Евгении загорелись забытым светом.
– Как – приехал? – салфетка с восковой пропиткой замерла в воздухе, потом быстро опустилась на бок комода. – Он приедет вечером, – Евгения слышала учащенное дыхание матери, тихое постанывание комода, – после рыбалки.
Серые глаза теряли яркость, как два облачка, когда летнее солнце, уходя за горизонт, лишает их света.
Ирина Андреевна взглянула на дочь. Ох, Господи, что она такое говорит?
– Дмитрий Павлович, – поспешила она, наконец догадавшись, о ком подумала дочь, – он в это лето живет на Можайском море. – Она говорила так, словно не заметила в лице Евгении ничего особенного. – Из-за своих пучеглазых бычков. То ли в море, то ли в пруду он ловит их и очень доволен собой.
– Так это он приедет? – Евгения попыталась придать голосу радость. Но вышло неискренне.
– Он позвонил, сказал, что давно не занимался с Карцевыми просветительской работой. Как бы мы не превратились в деревенских лопухов. Сейчас, говорит он, появилось много любителей выкашивать подмосковные заросли.
Евгения улыбнулась, и Ирина Андреевна почувствовала, как от сердца отлегло. Она знала, что дочь относится к ее давнему другу так же, как и она сама. И всегда рада ему.
– Знаешь, я что-то стала плохо спать ночами, – призналась Ирина Андреевна, продолжая вытирать пыль.
– Тебя что-то мучает, мама? Беспокоит? – Евгения с готовностью ухватилась за новую тему. Ей стало неловко за свою ошибку. Она ждет Костю? Но знает: если бы он даже захотел приехать, он не может – работает.
Конечно, мать знает, что Костя не пропал из ее жизни, он есть до сих пор. Хотя она и говорит матери, будто он теперь просто ее знакомый. Так бывает – человек переходит из одного качества в другое. Но сейчас она выдала себя…
– Да, мучает, – призналась Ирина Андреевна. – Такое чувство, будто кто-то или что-то опасное подступает совсем близко.
– К кому? К тебе? Или к нам?
– К нашему хозяйству. Вообще к нашему делу.
– Ты слишком часто смотришь телевизор, мама, – Евгения окончательно успокоилась. – Наверняка не мигаешь, глядя на экран, как велел доктор, – насмешливо добавила она. – Точно так, как сейчас смотришь на меня.
– Ох, – Ирина Андреевна быстро заморгала. Действительно, она все время нарушает указание окулиста – как можно чаще моргать, особенно когда смотришь на экран компьютера или телевизора. У нее стали слезиться глаза, словно в них насыпан песок. Но и это не все – доктор объявил, что у нее не только блефарит и сухость глаз, но и глазной клещ на веках. – Да, я забываю капать все эти капли, – виновато проговорила она. – Разве упомнишь – четыре раза в день! Я работающая женщина, в конце концов. – Она поморщилась. – Но вполне могу остаться свободной, вот тогда стану только тем и заниматься, что капать в глаза.
– Мама, я тоже… что-то чувствую… Нас ждут неприятности, – тихо призналась Евгения.
– Вот как? Тогда это уже серьезно. – Теперь она с силой терла крышку стола.
– Я думаю, мы должны подманить врага, – предложила Евгения. – Сами.
Ирина Андреевна снова перестала мигать, потом поймала себя на этом, быстро-быстро захлопала ресницами.
Евгения засмеялась и фыркнула:
– Никогда не видела тебя такой кокетливой! Но не думаю, что это поможет обаять противника.
– Признайся, о чем ты говоришь? Или о ком? Ты кого-то подозреваешь? – Ирина Андреевна осыпала дочь вопросами.
– Тебя, – ответила Евгения.
– Ме-ня? – не поверила мать.
– Кто имеет доступ к твоему компьютеру и почте, в том числе? Я. Я заметила, что ты шлешь письма «сестрам». Это признак твоего сильного волнения. Из чего могу заключить – что-то происходит вокруг нашего хозяйства.
– Ну просто сыщик и аналитик, – пробормотала мать. – Вот не думала, что ты меня выследила. – Она с еще большим азартом стала тереть стол. – Да, ты права. Происходит. Поэтому я прощупываю почву на дальних берегах. Нам могут понадобиться деньги, причем много. Я молю Бога, чтоб в фонде «сестер» они были в достатке.
Обе молчали. Потом Ирина Андреевна продолжила:
– Если верить, что зависть, жадность и тщеславие ходят вместе, то я бы предложила присмотреться к нашему ближнему кругу.
– Пожалуй, – согласно кивнула дочь. – Зависть поражает ближний круг. Жадность толкает отнять то, чему завидуешь…
– …а все это делается в угоду тщеславию, – закончила за нее мать. – Ты смотри, как мы с тобой, а? Прямо пианистки – играем в четыре руки.
Они смеялись, довольные друг другом. Ирина Андреевна заметила, насколько быстро взрослеет дочь, это ей нравилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56