– Ирина Андреевна насторожилась.
– Нет, конечно. Он согласился принять меня с препаратом, – уклончиво ответила Евгения.
– Понятно. Видимо, у него тоже есть свой интерес, – предположила Ирина Андреевна. – Немало конкурентов, которых захочется усмирить… – Она усмехнулась. – Впрочем, это не наши проблемы.
Ирина Андреевна смотрела на дочь. Разумеется, она могла долго высказывать сомнения, давать советы, предостерегать от чего-то. Но она видела такое счастливое лицо, что заставила себя молчать.
– Пойдем, я тебя покормлю, – позвала Ирина Андреевна.
– Сначала в душ. – Евгения скрылась в ванной.
Еще утром Ирина Андреевна приготовила рыбу, она стояла в микроволновке. Повернула рукоятку таймера, указала Евгении на стул. Дочь уже вышла из душа. Влажные волосы, слегка подсушенные феном, блестели так же, как глаза.
– Рыба, это здорово! – обрадовалась она. – Мам, ну как я могла есть столько времени одну сою? Творог из сои, майонез из сои, молоко из сои…
– Переворот чувств устраивает переворот во всем, в желудке тоже, – пошутила мать. – Давай начинай.
– Надеюсь, это не бычки, – Евгения наклонилась над тарелкой.
– Нет, филе сома, оно без костей.
После обеда они перешли в гостиную.
– Вот это да-а! – Евгения уселась на диван и покрутила головой. – Никак не могу поверить…
– Ты про Лилькин переезд? – спросила мать.
– Ага. Надо же, ни слова, ни полслова. Хороша Лилит!
– Вот именно. Из Лильки созрела Лилит, – Ирина Андреевна говорила, переставляя книги на полке. Евгения знала – это признак волнения. Бабушка поступала так же. Она – нет. Впрочем, пока нет.
– Мам, может, Лилька решила устроить нам сюрприз? Позвать на новоселье?
– Сюрприз она уже устроила – неожиданным отъездом. Что ж, серьезный поступок – поменять деревенский дом на квартиру в Москве, сама знаешь какую. Да проделать все так быстро… Месяца не прошло, как она взяла отпуск.
– Когда я уезжала в Питер, она говорила, что хочет проветриться. С кем-то полететь в Крым.
– Она не говорила, откуда у нее деньги на такую операцию? – спросила мать.
– Нет, – Евгения покачала головой.
– Может, в плюс пошла земля вокруг дома. Хотя здесь она ничего не стоит, – вслух размышляла Ирина Андреевна. – Пока не стоит, – добавила она.
– Я подумала: не ты ли дала ей деньги, – сказала Евгения. – Под те, что в испанском банке.
– Нет. Она просила их, я тебе рассказывала. На мадагаскарских тараканов, – Ирина Андреевна вздохнула.
– Фу-у, – с досадой фыркнула Евгения. – Тогда, может, взяла кредит? Или помогла ипотека?
– Евгения, – Ирина Андреевна резко вскинула голову. – Иногда мне страшно за тебя, – в голосе матери звучала откровенная досада.
– Что я такого сказала? – Евгения по-детски надула губы. Ей не нравилось, когда мать говорила с ней таким тоном. – Я знаю: люди берут кредит, переезжает в другую квартиру…
– Для этого руководитель предприятия, в данном случае я, должен дать бумагу, в которой указана зарплата. Причем такая, какая позволяет претендовать на ипотечный кредит. Понимаешь? Ты про это слышала? – Мать уронила толстый словарь на пол. – Тьфу, все из рук валится.
– Но… что-то случилось еще? – тихо спросила Евгения. Она почувствовала, что градус раздражения матери выше, чем был бы только из-за Лильки. Без других причин мать посмеялась бы над ее доверчивостью насчет кредита, не больше. На самом деле зачем вникать в технологию того, что ей не нужно? Когда понадобится – тогда узнает…
– Случилось, – проговорила Ирина Андреевна. – Хотя вроде бы еще нет.
– Как это? Да или нет? – не поняла Евгения.
– Внешне нет, но на самом деле – да.
Евгения, фыркнув, высказала предположение:
– Понимаю, процесс пошел, но его признаки не проявились на поверхности?
– Примерно так.
– Расскажешь? – спросила Евгения, готовая к тому, что мать может сказать «нет». – Что-то из-за Лильки? С ней связано?
– Со мной. Я приняла неправильное решение. Но сейчас не будем об этом. В общем, чтобы закончить о Лильке, давай скажем так: девушка выросла и жаждет самостоятельности. Флаг ей в руки.
Мать подняла словарь, оглядела полки. Места не было. Но она стиснула ряд книг изо всех сил. Евгения наблюдала. Значит, загадала: если втисну, то сбудется. Она сама много раз загадывала – это, видимо, семейное.
Словарь не влез целиком. Но Ирина Андреевна оставила его зажатым между боковой стенкой полки и книгой перед ним. Значит, очень важно, чтобы сбылось, поняла Евгения.
Она угадала. Все мысли Ирины Андреевны крутились вокруг одного: сумеют ли они устоять?
В общем-то, о Лилькиной жизни в последнее время Евгения знала не так много. Они по-прежнему подруги, но степень откровенности изменилась. К тому же, как выяснилось, когда пропала необходимость «тестировать» тех, кто жаждал стать близким другом Евгении, общих дел оказалось немного.
Они обе работали у Ирины Андреевны, но бывали дни, когда ни разу не встречались. Правда, вечером Лилька обязательно приходила. У Карцевых ужинали, пили чай, а иногда – вино, которое все чаще приносила Лилька. Причем не вино, а «дворняжку».
– У тебя личный винодел? – спросила как-то Ирина Андреевна.
– Нет, личный поставщик, – засмеялась Лилька. Ее рыжие кудри прыгали на плечах, они повторяли цвет напитка, который она принесла.
– А не подбираешь ли ты вино в цвет волос? – спросила Ирина Андреевна. – Или тот, кто тебе его дарит? Сегодня – дорогой херес. На зарплату, которую ты получаешь у нас, такое вино не купишь…
Лилька продолжала смеяться:
– Я взрослая женщина. И выбираю тех, кто понимает толк в винах и в цвете волос!
Чем больше думала Евгения о Лилькином переезде, тем меньше он ей нравился. Вернее, его таинственность. Она слишком давно знает Лильку и чувствует: что-то особенное грядет в отношениях с ней.
Будь между ними все, как прежде, на вечерних чаепитиях обсуждали бы ее затею, варианты обмена, цены на дома и квартиры в Москве и Подмосковье. Они узнали бы много чего о риелтерах, даже о цвете их ботинок и волос. И, конечно, постарались бы помогать Лильке угнездиться в новой жизни.
Но сейчас – тишина и тайна – это уже не Лилька, а Лилит. А значит – предупреждение.
20
Лилька смотрела, как мужчина одевается. Сказать, что он слишком хорошо сохранился для своих пятидесяти трех, можно только с натяжкой. Понятно: ему некогда ходить в гимнастический зал, а костюмы от именитых фирм скрывают недостатки, открывая миру хоть и немногие, но достоинства. Широкие плечи, длинные ноги. Сильные, она это уже почувствовала. Лилька ухмыльнулась. А вот живот великоват. И это она испытала на себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
– Нет, конечно. Он согласился принять меня с препаратом, – уклончиво ответила Евгения.
– Понятно. Видимо, у него тоже есть свой интерес, – предположила Ирина Андреевна. – Немало конкурентов, которых захочется усмирить… – Она усмехнулась. – Впрочем, это не наши проблемы.
Ирина Андреевна смотрела на дочь. Разумеется, она могла долго высказывать сомнения, давать советы, предостерегать от чего-то. Но она видела такое счастливое лицо, что заставила себя молчать.
– Пойдем, я тебя покормлю, – позвала Ирина Андреевна.
– Сначала в душ. – Евгения скрылась в ванной.
Еще утром Ирина Андреевна приготовила рыбу, она стояла в микроволновке. Повернула рукоятку таймера, указала Евгении на стул. Дочь уже вышла из душа. Влажные волосы, слегка подсушенные феном, блестели так же, как глаза.
– Рыба, это здорово! – обрадовалась она. – Мам, ну как я могла есть столько времени одну сою? Творог из сои, майонез из сои, молоко из сои…
– Переворот чувств устраивает переворот во всем, в желудке тоже, – пошутила мать. – Давай начинай.
– Надеюсь, это не бычки, – Евгения наклонилась над тарелкой.
– Нет, филе сома, оно без костей.
После обеда они перешли в гостиную.
– Вот это да-а! – Евгения уселась на диван и покрутила головой. – Никак не могу поверить…
– Ты про Лилькин переезд? – спросила мать.
– Ага. Надо же, ни слова, ни полслова. Хороша Лилит!
– Вот именно. Из Лильки созрела Лилит, – Ирина Андреевна говорила, переставляя книги на полке. Евгения знала – это признак волнения. Бабушка поступала так же. Она – нет. Впрочем, пока нет.
– Мам, может, Лилька решила устроить нам сюрприз? Позвать на новоселье?
– Сюрприз она уже устроила – неожиданным отъездом. Что ж, серьезный поступок – поменять деревенский дом на квартиру в Москве, сама знаешь какую. Да проделать все так быстро… Месяца не прошло, как она взяла отпуск.
– Когда я уезжала в Питер, она говорила, что хочет проветриться. С кем-то полететь в Крым.
– Она не говорила, откуда у нее деньги на такую операцию? – спросила мать.
– Нет, – Евгения покачала головой.
– Может, в плюс пошла земля вокруг дома. Хотя здесь она ничего не стоит, – вслух размышляла Ирина Андреевна. – Пока не стоит, – добавила она.
– Я подумала: не ты ли дала ей деньги, – сказала Евгения. – Под те, что в испанском банке.
– Нет. Она просила их, я тебе рассказывала. На мадагаскарских тараканов, – Ирина Андреевна вздохнула.
– Фу-у, – с досадой фыркнула Евгения. – Тогда, может, взяла кредит? Или помогла ипотека?
– Евгения, – Ирина Андреевна резко вскинула голову. – Иногда мне страшно за тебя, – в голосе матери звучала откровенная досада.
– Что я такого сказала? – Евгения по-детски надула губы. Ей не нравилось, когда мать говорила с ней таким тоном. – Я знаю: люди берут кредит, переезжает в другую квартиру…
– Для этого руководитель предприятия, в данном случае я, должен дать бумагу, в которой указана зарплата. Причем такая, какая позволяет претендовать на ипотечный кредит. Понимаешь? Ты про это слышала? – Мать уронила толстый словарь на пол. – Тьфу, все из рук валится.
– Но… что-то случилось еще? – тихо спросила Евгения. Она почувствовала, что градус раздражения матери выше, чем был бы только из-за Лильки. Без других причин мать посмеялась бы над ее доверчивостью насчет кредита, не больше. На самом деле зачем вникать в технологию того, что ей не нужно? Когда понадобится – тогда узнает…
– Случилось, – проговорила Ирина Андреевна. – Хотя вроде бы еще нет.
– Как это? Да или нет? – не поняла Евгения.
– Внешне нет, но на самом деле – да.
Евгения, фыркнув, высказала предположение:
– Понимаю, процесс пошел, но его признаки не проявились на поверхности?
– Примерно так.
– Расскажешь? – спросила Евгения, готовая к тому, что мать может сказать «нет». – Что-то из-за Лильки? С ней связано?
– Со мной. Я приняла неправильное решение. Но сейчас не будем об этом. В общем, чтобы закончить о Лильке, давай скажем так: девушка выросла и жаждет самостоятельности. Флаг ей в руки.
Мать подняла словарь, оглядела полки. Места не было. Но она стиснула ряд книг изо всех сил. Евгения наблюдала. Значит, загадала: если втисну, то сбудется. Она сама много раз загадывала – это, видимо, семейное.
Словарь не влез целиком. Но Ирина Андреевна оставила его зажатым между боковой стенкой полки и книгой перед ним. Значит, очень важно, чтобы сбылось, поняла Евгения.
Она угадала. Все мысли Ирины Андреевны крутились вокруг одного: сумеют ли они устоять?
В общем-то, о Лилькиной жизни в последнее время Евгения знала не так много. Они по-прежнему подруги, но степень откровенности изменилась. К тому же, как выяснилось, когда пропала необходимость «тестировать» тех, кто жаждал стать близким другом Евгении, общих дел оказалось немного.
Они обе работали у Ирины Андреевны, но бывали дни, когда ни разу не встречались. Правда, вечером Лилька обязательно приходила. У Карцевых ужинали, пили чай, а иногда – вино, которое все чаще приносила Лилька. Причем не вино, а «дворняжку».
– У тебя личный винодел? – спросила как-то Ирина Андреевна.
– Нет, личный поставщик, – засмеялась Лилька. Ее рыжие кудри прыгали на плечах, они повторяли цвет напитка, который она принесла.
– А не подбираешь ли ты вино в цвет волос? – спросила Ирина Андреевна. – Или тот, кто тебе его дарит? Сегодня – дорогой херес. На зарплату, которую ты получаешь у нас, такое вино не купишь…
Лилька продолжала смеяться:
– Я взрослая женщина. И выбираю тех, кто понимает толк в винах и в цвете волос!
Чем больше думала Евгения о Лилькином переезде, тем меньше он ей нравился. Вернее, его таинственность. Она слишком давно знает Лильку и чувствует: что-то особенное грядет в отношениях с ней.
Будь между ними все, как прежде, на вечерних чаепитиях обсуждали бы ее затею, варианты обмена, цены на дома и квартиры в Москве и Подмосковье. Они узнали бы много чего о риелтерах, даже о цвете их ботинок и волос. И, конечно, постарались бы помогать Лильке угнездиться в новой жизни.
Но сейчас – тишина и тайна – это уже не Лилька, а Лилит. А значит – предупреждение.
20
Лилька смотрела, как мужчина одевается. Сказать, что он слишком хорошо сохранился для своих пятидесяти трех, можно только с натяжкой. Понятно: ему некогда ходить в гимнастический зал, а костюмы от именитых фирм скрывают недостатки, открывая миру хоть и немногие, но достоинства. Широкие плечи, длинные ноги. Сильные, она это уже почувствовала. Лилька ухмыльнулась. А вот живот великоват. И это она испытала на себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56