– Мы будем жить в Греции? – неожиданно спросил он.
Она засмеялась, покраснела и предложила:
– Может, сразу в двух местах – летом в Греции, а зимой в России?
– Понял, – он кивнул. – Наши дети будут говорить на двух языках?
– Нет, – она отрицательно покачала головой. Глаза озорно блестели.
– Ты не хочешь, чтобы они говорили по-гречески? – Костя удивился.
– Хочу.
– Тогда… Ты не хочешь, чтобы они говорили по-русски? – еще больше удивился он.
– Хочу, – она снова качала головой.
– Тебе идет такая прическа, – наконец заметил он, положив руку на ее пышное темя.
– Я хочу, чтобы они говорили на четырех языках, – сообщила она.
– Да? На каких же?
– На греческом, русском, английском и немецком.
– Тогда не вредно и на испанском. Потому что у нашей дочери сестра «слева» останется испанкой. Так?
– Ты прав. Наша дочь станет членом клуба «сестер».
– Замечательно. Значит, сначала у нас пойдут мальчики, много, а потом девочка. Мы обязаны ее родить, сколько бы мальчиков перед ней не было.
Она засмеялась:
– Все, как ты скажешь.
– Слова, достойные умной жены, – похвалил Костя.
– Это только слова, – не удержалась она от ехидного замечания.
В Испании они нашли Энрикету, получили ее кулон и улетели в Германию. В Нюрнберге казначей Эрика, соединив цифры на крышках двух кулонов, дала чек на имя Ирины Андреевны Карцевой.
31
– Ты почему не сказала, что эта Карцева – богатая женщина? – Чиновник из департамента, вваливаясь в прихожую, со стуком захлопнул дверь. Лицо и шея багровели на фоне белой рубашки, надетой под черный костюм. Брызги слюны попали на ее щеку, Лилька вытерлась рукой, кожа на щеке вспыхнула.
– Откуда я знала, что она богатая? – прошипела Лилька. – Сам мог бы проверить. – Но сердце холодной льдиной ухнуло вниз. Неужели… Неужели сорвалось? Лилька стиснула руки. – Неужели… все?
– Я думал, – он швырнул портфель на диван, – ты все про них знаешь. «Ах, ах, я ей, как дочь»! – пропищал он тонким голосом.
Лилька почувствовала, как лед внутри медленно тает, она попробовала ухмыльнуться. Не вышло. Пока нет. Но и у тебя дядя, не получается, подумала она, стараясь вызвать злость на него, чтобы перестать злиться на себя. Но у нее никогда не было такого противного тонкого голоса, каким он сейчас передразнивает ее.
– Карцева состоит в клубе «Сестер Лоуренса Аравийского»! – Он топнул ногой, штанина подпрыгнула, Лилька увидела серые хлопчатобумажные носки. Как она раньше не заметила, какую дрянь он надевает на себя. Бабушка Евгении говорила, что мужчина должен всегда носить черные туфли и черные носки хорошего качества, которые никогда не сползают с ноги воланами. Да-да, воланами, а не волнами. Она улыбнулась.
– Ты! Ты еще смеешься! – она увидела, как он стиснул кулаки. Фу, какие у него неухоженные ногти. А вот у Никоса они даже покрыты бесцветным лаком. Он сам сказал, что покупает за три сотни флакон.
– Нет, – сказала она. – Я улыбаюсь про другое.
– А про то, что я тебе сказал, ты как? Улыбнешься или заплачешь? – Он опустил руки, но кулаки не разжал.
– Про это – ничего не понимаю, – она посмотрела ему прямо в лицо.
– Куда тебе! Со свиным-то рылом в калашный ряд, – он поморщился.
Лилька почувствовала, как сжимаются ее собственные кулаки. Так, да? А сам-то, сам! – хотелось ей закричать. Он рассказывал, из какой коммуналки выползал в мир. Говорил, что, если бы на самый верх не пришли люди из третьего эшелона начальников прежней жизни, никогда бы ему не заполучить стол в департаменте и секретаршу, пускай даже одну на троих.
Но она удержалась. Сообщение ошеломило ее. А он продолжал, еще громче, его голос теперь срывался на визг:
– Международный женский клуб! Эти тетки со всего мира, как осы на мясо, налетят и сожрут любого! – Он сделал два шага к ней. Она не пошевелилась. – Они могут купить все, что захотят! – шипел, обдавая ее своим дыханием.
Ты тот, что ты ешь – это точно. Она чуть не расхохоталась: он ел кукурузные хлопья на завтрак, от него пахло синтетическим красителем.
– Это частный клуб, в него входила мать твоей директрисы, доктор Березина. Слыхала? А после нее вошла в клуб сама Карцева.
Лилька нахмурилась. Как же так – столько лет прожила рядом с Карцевыми и не знала ничего про клуб? Вообще-то слышала, но думала, это игра такая…
Вспомнила фотографию мужчины на стене в домашнем кабинете Карцевой. Он смотрел на нее столько раз, а она не обращала внимания. Теперь Лилька по-другому прочитала его взгляд – он смеялся над ней и как будто спрашивал: ну что, скушала?
– О, Господи! – простонал он. А в ответ ему раздался призывный собачий вой. Он не обратил на него внимания, но Лилька знала – это «хозяин» их подъезда, ничейный пес, который привычно дежурил возле крыльца. Значит, псу кого-то стало жалко.
Но Лильке не было жалко чиновника. Ей было смешно. А как хорошо все начиналось, так солидно. Это он велел ей навести коммерческого директора на покупателя. Это он звонил при ней Карцевой, представившись помощником аукциониста. Особенно ей понравилась бархатная интонация, с которой он говорил в трубку:
– Вы знаете дату аукциона. Если сочтете себя кредитоспособной, – микропауза, которая стоит часа грязных угроз, – можете участвовать в торгах.
А она радовалась: нет у Карцевой таких денег. Дура! Она помнит свой вопрос, от которого прыгало сердце:
– Что, что она сказала?
Правая рука зачесалась, будто снова укололась о жесткую ткань его пиджака. Тогда она нетерпеливо дергала его за рукав.
– Она сказала, – ухмылялся он, – что подумает.
Лилька хорошо помнила, как вслед за этим ответом они упали на кровать, не раздеваясь. Сцепились в объятиях и покатились по ней, срывая друг с друга только то, что мешало исполнить желание. В общем-то, ему с нее ничего не надо было срывать, халат сам собой распахнулся. А при ее ловкости пуговицы на его брюках без сопротивления вылетели из петель. Тигромордые запонки мотались у нее перед глазами, дергались, когда их тела сотрясались в такт…
– Может, ты хотела сделать Карцевой подарок, а меня водила за нос? Если так, то держись, девушка! Ты мне много должна…
Он брызгал слюной, багровый от злости.
Лилька похолодела:
– Как? Значит, ничего не вышло?
– А как могло? Мы для чего банкротили – чтобы купить дешево. Но дешево для нас, купить для себя. А что вышло – мы сработали на Карцеву. Ты понимаешь? Она купила хозяйство. В собственность!
Он подошел к балконной двери, рванул ее на себя так, что стекла задрожали. Потом рассказал, какую она предложила цену. Перекрыть ее никто не посмел. Ведь не за тем пришли. Но и эта цена оказалась гораздо ниже реальной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Она засмеялась, покраснела и предложила:
– Может, сразу в двух местах – летом в Греции, а зимой в России?
– Понял, – он кивнул. – Наши дети будут говорить на двух языках?
– Нет, – она отрицательно покачала головой. Глаза озорно блестели.
– Ты не хочешь, чтобы они говорили по-гречески? – Костя удивился.
– Хочу.
– Тогда… Ты не хочешь, чтобы они говорили по-русски? – еще больше удивился он.
– Хочу, – она снова качала головой.
– Тебе идет такая прическа, – наконец заметил он, положив руку на ее пышное темя.
– Я хочу, чтобы они говорили на четырех языках, – сообщила она.
– Да? На каких же?
– На греческом, русском, английском и немецком.
– Тогда не вредно и на испанском. Потому что у нашей дочери сестра «слева» останется испанкой. Так?
– Ты прав. Наша дочь станет членом клуба «сестер».
– Замечательно. Значит, сначала у нас пойдут мальчики, много, а потом девочка. Мы обязаны ее родить, сколько бы мальчиков перед ней не было.
Она засмеялась:
– Все, как ты скажешь.
– Слова, достойные умной жены, – похвалил Костя.
– Это только слова, – не удержалась она от ехидного замечания.
В Испании они нашли Энрикету, получили ее кулон и улетели в Германию. В Нюрнберге казначей Эрика, соединив цифры на крышках двух кулонов, дала чек на имя Ирины Андреевны Карцевой.
31
– Ты почему не сказала, что эта Карцева – богатая женщина? – Чиновник из департамента, вваливаясь в прихожую, со стуком захлопнул дверь. Лицо и шея багровели на фоне белой рубашки, надетой под черный костюм. Брызги слюны попали на ее щеку, Лилька вытерлась рукой, кожа на щеке вспыхнула.
– Откуда я знала, что она богатая? – прошипела Лилька. – Сам мог бы проверить. – Но сердце холодной льдиной ухнуло вниз. Неужели… Неужели сорвалось? Лилька стиснула руки. – Неужели… все?
– Я думал, – он швырнул портфель на диван, – ты все про них знаешь. «Ах, ах, я ей, как дочь»! – пропищал он тонким голосом.
Лилька почувствовала, как лед внутри медленно тает, она попробовала ухмыльнуться. Не вышло. Пока нет. Но и у тебя дядя, не получается, подумала она, стараясь вызвать злость на него, чтобы перестать злиться на себя. Но у нее никогда не было такого противного тонкого голоса, каким он сейчас передразнивает ее.
– Карцева состоит в клубе «Сестер Лоуренса Аравийского»! – Он топнул ногой, штанина подпрыгнула, Лилька увидела серые хлопчатобумажные носки. Как она раньше не заметила, какую дрянь он надевает на себя. Бабушка Евгении говорила, что мужчина должен всегда носить черные туфли и черные носки хорошего качества, которые никогда не сползают с ноги воланами. Да-да, воланами, а не волнами. Она улыбнулась.
– Ты! Ты еще смеешься! – она увидела, как он стиснул кулаки. Фу, какие у него неухоженные ногти. А вот у Никоса они даже покрыты бесцветным лаком. Он сам сказал, что покупает за три сотни флакон.
– Нет, – сказала она. – Я улыбаюсь про другое.
– А про то, что я тебе сказал, ты как? Улыбнешься или заплачешь? – Он опустил руки, но кулаки не разжал.
– Про это – ничего не понимаю, – она посмотрела ему прямо в лицо.
– Куда тебе! Со свиным-то рылом в калашный ряд, – он поморщился.
Лилька почувствовала, как сжимаются ее собственные кулаки. Так, да? А сам-то, сам! – хотелось ей закричать. Он рассказывал, из какой коммуналки выползал в мир. Говорил, что, если бы на самый верх не пришли люди из третьего эшелона начальников прежней жизни, никогда бы ему не заполучить стол в департаменте и секретаршу, пускай даже одну на троих.
Но она удержалась. Сообщение ошеломило ее. А он продолжал, еще громче, его голос теперь срывался на визг:
– Международный женский клуб! Эти тетки со всего мира, как осы на мясо, налетят и сожрут любого! – Он сделал два шага к ней. Она не пошевелилась. – Они могут купить все, что захотят! – шипел, обдавая ее своим дыханием.
Ты тот, что ты ешь – это точно. Она чуть не расхохоталась: он ел кукурузные хлопья на завтрак, от него пахло синтетическим красителем.
– Это частный клуб, в него входила мать твоей директрисы, доктор Березина. Слыхала? А после нее вошла в клуб сама Карцева.
Лилька нахмурилась. Как же так – столько лет прожила рядом с Карцевыми и не знала ничего про клуб? Вообще-то слышала, но думала, это игра такая…
Вспомнила фотографию мужчины на стене в домашнем кабинете Карцевой. Он смотрел на нее столько раз, а она не обращала внимания. Теперь Лилька по-другому прочитала его взгляд – он смеялся над ней и как будто спрашивал: ну что, скушала?
– О, Господи! – простонал он. А в ответ ему раздался призывный собачий вой. Он не обратил на него внимания, но Лилька знала – это «хозяин» их подъезда, ничейный пес, который привычно дежурил возле крыльца. Значит, псу кого-то стало жалко.
Но Лильке не было жалко чиновника. Ей было смешно. А как хорошо все начиналось, так солидно. Это он велел ей навести коммерческого директора на покупателя. Это он звонил при ней Карцевой, представившись помощником аукциониста. Особенно ей понравилась бархатная интонация, с которой он говорил в трубку:
– Вы знаете дату аукциона. Если сочтете себя кредитоспособной, – микропауза, которая стоит часа грязных угроз, – можете участвовать в торгах.
А она радовалась: нет у Карцевой таких денег. Дура! Она помнит свой вопрос, от которого прыгало сердце:
– Что, что она сказала?
Правая рука зачесалась, будто снова укололась о жесткую ткань его пиджака. Тогда она нетерпеливо дергала его за рукав.
– Она сказала, – ухмылялся он, – что подумает.
Лилька хорошо помнила, как вслед за этим ответом они упали на кровать, не раздеваясь. Сцепились в объятиях и покатились по ней, срывая друг с друга только то, что мешало исполнить желание. В общем-то, ему с нее ничего не надо было срывать, халат сам собой распахнулся. А при ее ловкости пуговицы на его брюках без сопротивления вылетели из петель. Тигромордые запонки мотались у нее перед глазами, дергались, когда их тела сотрясались в такт…
– Может, ты хотела сделать Карцевой подарок, а меня водила за нос? Если так, то держись, девушка! Ты мне много должна…
Он брызгал слюной, багровый от злости.
Лилька похолодела:
– Как? Значит, ничего не вышло?
– А как могло? Мы для чего банкротили – чтобы купить дешево. Но дешево для нас, купить для себя. А что вышло – мы сработали на Карцеву. Ты понимаешь? Она купила хозяйство. В собственность!
Он подошел к балконной двери, рванул ее на себя так, что стекла задрожали. Потом рассказал, какую она предложила цену. Перекрыть ее никто не посмел. Ведь не за тем пришли. Но и эта цена оказалась гораздо ниже реальной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56