Кто бы мог подумать: оказывается, что она так любила Евгению и не сомневалась, что они с Костасом все равно будут вместе.
Тетка Костаса распределила свое состояние весьма причудливо на сторонний взгляд. У Марии нет дочери, но она послала специальный запрос руководству клуба, чтобы ей сделали исключение. Своей преемницей она назначала Евгению Карцеву. Да, конечно, она станет «сестрой» после матери. Но мать молодая и сильная женщина, а Евгения уже делает успехи…
Так Евгения стала «сестрой» своей матери.
Костасу она завещала меховой магазин. Фабрику поделила между тремя сыновьями. Прекрасно устроенные в жизни, они не были бы в обиде на мать, даже если бы она им вообще ничего не оставила. Дело в том, что из наследства покойного мужа она в свое время ничего не взяла себе – все отказала в пользу сыновей.
Никогда в жизни Евгения не чувствовала себя такой защищенной, как теперь. Она соединялась с большим и сильным родом. Она смотрела вокруг, ловила на себе взгляды, чувствовала, что нравится людям, и все они нравились ей.
Никос! Евгения увидела Николая Георгиевича, который, как всегда, говорил громко, жестикулировал, хохотал. Она прислушалась.
– Она пришла ко мне и сделала такое предложение, что я… Я потерял дар речи. – Его темные глаза, не мигая, смотрели в упор на Ирину Андреевну.
Ирина Андреевна была хороша в новом светлом костюме с юбкой до колен, в черных туфлях на высоком каблучке. Она похудела за последнее время, но это ей пошло на пользу. Едва заметная косметика освежала лицо. Евгения любовалась матерью и прислушивалась к словам Никоса.
– Она предложила мне купить ферму! Оказывается, это ваша ферма, Ирина Андреевна. – Он крутил головой так отчаянно, что Евгения испугалась, не повредит ли он шейный позвонок. – Я спросил: а что, разве она продается? Все продается, – ответила она. – Вопрос только в деньгах.
– Когда это было? – уточнила Карцева.
– Это было летом, это было жарким летом… – пропел Никос строчку из старой песни.
– Вот как? Значит, все началось так давно?…
Евгения сделала шаг вперед, но не решилась подойти к матери. Она отпила глоток вина, чувствуя, как в горле начинает пересыхать. Значит, это началось, когда они еще пили чай на веранде, шутили, смеялись… Лилька хотела подарить им перголу для плетистых роз… А сама уже!..
– Но у нее было условие: тот, кто купит, делает ее директором, – рокотал Никос.
Евгения почувствовала, как дыхание перехватило.
– Вот как! – изумился Костя.
– Я сказал – нет. Я ничего не понимаю в зверях. Но, я свел ее с человеком, который мог что-то посоветовать…
Дальше Евгения не слушала. Зачем? Все ясно. Лилька нашла тех, кто захотел купить и знал, что такое их ферма.
– Дядя, что ты такое говоришь? – Костя воздел руки к небу. Оно было над ними, открытое, звездное. Выдался теплый вечер, ночь тоже обещала не огорчить.
– Что было, то и говорю, мой дорогой племянник. Я честный человек. Я не был тогда знаком с вами, – он поклонился Ирине Андреевне. А потом вдруг просиял. – Но разве не мой поступок помог вам, моя прелестная, стать полноценной хозяйкой? Ха-ха! Вы должны меня одарить своей благодарностью. Разве вы не согласны, что в жизни так и бывает: кто-то роет яму, а кто-то из нее добывает золото!
Ирина Андреевна засмеялась:
– Вы правы, Николай Георгиевич. – Она наклонилась и поцеловала Никоса в щеку.
– А вы слышали, что сделала Лилит? – продолжал Никос. – Как она попала на этих чертовых тараканах? Купила на все деньги, которые у нее были, а они сдохли. И она осела на острове Мадагаскар.
Евгения почувствовала, как у нее все шире раскрываются глаза.
– Бедняжка не знала, – Никос деланно вздохнул, – что я взял тех тварей на один раз, напрокат. Но у меня была сверхзадача, о которой она не знала.
– Какая? – быстро спросил Костас.
– Я должен был помочь другу-чиновнику пустить пыль в глаза.
– Кому? – снова спросил Костас.
– Городским властям. И я это сделал блестяще! – Никос, сияя, отпил из бокала.
– Расскажи, – настаивал Костас.
– Легко! Мой друг – чиновник из департамента. Ему надо было отчитаться, что он закрыл казино и игровой зал с тотализатором.
– У тебя было казино? – Костас вытаращил глаза.
– В тот вечер у меня было все, – гордо заявил Никос, снова отпивая глоток белого вина.
– И что? – Костас не отступал.
– Утром он закрыл мое якобы казино, бега, тотализатор. Одним выстрелом! Ха-ха.
– А потом?
– Я отдал тараканов обратно. Между прочим, девушки обращались с ними нежнее нежного. Истинный владелец, не скажу кто, оценил это. Так вот, одноруких бандитов увезли хозяева. Рулетку – тоже. Все увезли, чем был украшен мой кабинет и что придавало ему, так сказать, солидность.
Так вот почему в кабинет Костаса было свалено черт знает что! – осенило Евгению. Это был маскарад!
– А что теперь? Там? – Костя едва удерживался от смеха.
– Кинотеатр. Мой.
– Зачем он тебе, дядя?
– Ты думаешь, мне не нужны деньги? – охо-хо! – Сегодня правильный кинотеатр все равно, что в тридцатые годы в Америке. Тебя осыпают золотом, если в кинотеатре есть система «долби» или как там ее… Мой инженер знает, – Никос махнул рукой.
– Ты продолбил мне мозги, – Костас схватился за голову. – Значит, ты купил кинотеатр. Дорого?
– Мне его подарили.
– Кто? – Костас всплеснул руками.
– Тот самый чиновник. За то, что я помог ему отчитаться. Он был первый, кто выполнил предписание главного начальника – он закрыл казино, бега…
– Люблю своего дядю! – Костас хохотал.
– Да-а, жаль Лилит. Ах, она была такая… страстная… – Он пожевал губами. – Остров лемуров – так называют Мадагаскар – не так плох, и люди там хорошие. Культурные французы, знаете ли, португальцы. Но есть и местные. Чернолицые и не очень. – Он захихикал. – Я интересовался, когда узнал, что Лилит улетела на Мадагаскар. Должен сказать, обитатели острова именуют себя малагасами. Чудесное название. Есть такой напиток «малага». – Он облизал губы. – Звучит многообещающе. – Два главных племени – гова, оливкового цвета с курчавыми волосами, и сакалава, они совсем, совсем черненькие. Интересно, кто у Лилит имеет больший успех? – Он захихикал. – Говорят, она вышла замуж за местного торговца. Удачно, они к тому же – христиане…

Эпилог

Евгения сидела на пустынным берегу. Солнце уже прогрело песок, даже толстая бамбуковая циновка стала теплой. Оказывается, она очень любит солнце, она научилась погружаться в него, растворяться в нем.
– Ты любишь жару больше, чем я, – как-то сказал Костас. – А мне положено ее любить по праву рождения.
– Может быть, я отняла у тебя часть этой любви?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56