– Она в коме.
Он обнял ее, она прижалась к нему и заплакала. Рыдания сотрясали тело, он все теснее прижимал ее к себе. На секунду мелькнула мысль: как хорошо, что она плачет. Но, вспомнив о причине слез, немедленно прогнал эту мысль. Костас подвел ее к дивану в холле, усадил, опустился рядом.
Они смотрели друг на друга. Без слов понимали то, что не решались сказать вслух – прозвучало бы банально. Они внезапно осознали: вечности нет, твой час может пробить в любую секунду. Поэтому надо простить друг друга, если они по-прежнему друг другу нужны, отбросить полудетские принципы, принятые на себя неопытными, незрелыми душами.
– Ты приехала по делу, – наконец сказал Костас. – Значит, его нужно сделать.
– Да, – подтвердила Евгения. – Я приехала к Марии. Но теперь… Мне надо дальше, в Испанию. Костя, у меня осталось два дня. Если я не успею, мы с мамой погибли…
Костя встал:
– Я свяжусь с сыновьями Марии, обзвоню родственников. Ты сообщи своей маме, а утром мы все решим.
Он обнял ее и повел в комнату. Он помог ей снять халат, под которым надета длинная шелковая ночная рубашка. Костя уложил ее в постель и укрыл одеялом.
– Костя… Ты придешь… еще? – тихо спросила она.
Он почувствовал удар, но не в сердце. Это был удар такой силы, от которого он едва устоял на ногах.
– Ты… – он хотел спросить: «хочешь, чтобы я пришел»?
Но он не спросил – ответ читался в ее огромных серых глазах.
– Я поняла, как быстро уходит время… – прошептала она.
Он колебался. Уйти сейчас и прийти после? Но он снова может что-то упустить, не понять, а значит – потерять. В конце концов, то, что она сейчас хочет, – доказательство ее любви, несмотря ни на что.
Костя подошел к двери на ногах-котурнах. На самом деле он чувствовал себя каким-то маскарадным героем – какие-то длинные деревянные ноги…
Он запер дверь изнутри. Возвращаясь к ней, сбросил рубашку, шорты. Он взглянул на себя и едва удержался от улыбки. Вспомнил тетку Марию и ее рассказ о нудисте на пляже.
Евгения смотрела, как он идет к ней. Она медленно снимала ночную рубашку. И встала перед ним, нагая.
Сердце зашлось, его охватило пламя. Венера Морская. Белоснежно-мраморная, но живая и теплая!..
– Ты теплая, Венера Морская, – прошептал он…
Дальше он ничего не помнил, только вкус губ, горячих и сладких, только вздохи, и – полный провал в бездонную пустоту.
Наверное, думал он потом, счастье – это и есть бездонность, сколько ни падай – не ушибешься…
Евгения смотрела на него, когда он лежал. Капли пота стекали ей на грудь. Она водила пальцем, соединяя капли друг с другом.
– Дождь, – улыбнулась она. – Помнишь, как тогда? Ведь был дождь…
Он с трудом разлепил глаза. Помнит ли он дождь, который лил на даче? Конечно, он помнил.
– С тех пор затяжной дождь мне всегда напоминает о тебе… – прошептала она.
Утром Костя проснулся рано и сразу позвонил в клинику.
– Марии больше нет, – тихо сказал он, отвечая на вопрошающий взгляд Евгении.
Она заплакала, позвонила матери.
– Мама приедет на похороны, но в Испанию должна ехать я.
– Я с тобой, – сказал Костас. – Делами Марии займутся ее самые близкие люди. Мы успеем вернуться к похоронам.
– Но я… Мне неловко, Костя… Ты знаешь испанский, конечно… Но Энрикета говорит по-английски, так что мы с ней поймем друг друга. – Но потом все-таки призналась: Я рада, что ты поедешь со мной.
Они молчали в машине, пока ехали в аэропорт. Эта смерть потрясла, они никак не могли поверить, что все происшедшее – реальность.
В самолете, который из Афин уже переносил их в Мадрид, когда границы отделили их от прежней жизни, они наконец заговорили.
– Ты знаешь, Костя, однажды я уже потянулась к телефону – хотела позвонить тебе и сказать, что все поняла. Но, видимо, тогда я еще не была готова… Я уехала в Сибирь, а когда вернулась, мама сообщила о банкротстве. Она отправила меня к Марии. Ты знаешь, она ее «сестра» справа. А теперь, когда ее нет, только «сестра» слева сможет поддержать мамину просьбу о ссуде. Когда я увидела тебя и эту табличку с именем «Костас», я почувствовала, как ноги подкосились. Подумала: с этой табличкой ты ждешь не меня…
– Ты так побледнела, – улыбнулся он, вспоминая.
– Но я быстро догадалась, что это проделки Марии. Она всегда любила меня. И шутить тоже любила.
– Она давно хотела соединить нас, – кивнул Костя.
– Но не все, оказывается, этого хотели, – усмехнулась Евгения. – Даже не думала, что моя ближайшая подруга способна на то, что она сделала.
– Ты имеешь в виду Лильку? – тихо спросил он.
– Да. Теперь я хорошо понимаю после того, как стала заниматься приманками и репеллентами, что нами управляет не только разум, не только сердце, но и многое другое. Ты сам догадался, что Лилька подманила тебя феромонами. Она крала препарат, я знаю. Она украла бы и технологию, но это ей не по зубам.
– Не по зубам ей и другое, – он покачал головой.
– Еще что-то? – Евгения резко повернулась к нему, и стаканчик с водой на столике едва не выпал из своего гнезда. Он протянул руку и удержал.
– В тот вечер, когда я привез тебя к Марии, я открыл почту и обнаружил фотографию. Ее кто-то прислал, без обратного адреса.
– А что на ней? Точнее, кто? – Евгения спросила тихо, догадываясь, что она услышит нечто неожиданное.
– Ты. С каким-то мужчиной в обнимку, – Костас наблюдал за лицом Евгении. Он видел, как удивленно ползут брови вверх, а серые глаза непонимающе смотрят на него.
– Я? В обнимку? Наверное, это компьютерный трюк. Но почему?
Он засмеялся:
– Не-ет, картинка настоящая.
– Да быть такого не может. Я хочу посмотреть. Скажи, как он выглядит?
– Он в очках, лет ему вдвое больше, чем тебе. У него гладкое лицо, приятная улыбка.
– Господи, да это же Дмитрий Павлович, мамин давний друг! Мы с ним действительно виделись, у пруда. Но мне жаль тебя огорчать, – насмешливо сказала она. – Точнее, ту, кто сделал снимок и послал его тебе. – Она вздохнула. – Он только внешне мужчина. Он мне как родственник… Значит, Лилька следила за мной. Даже поехала в Ольгово… Мы с ним встретились в усадьбе Апраксиных, это на севере от Москвы.
– Ты все еще увлекаешься старинными усадьбами? – спросил он.
– Да. Но неужели она считала, что ты поверишь?
– Она же считала, что ты поверишь, когда заманила меня к себе в постель? И ты поверила, что я сам прыгнул к ней…
– Да, она с нами с обоими поработала, – усмехнулась Евгения. – Только не учла одного – что бывают отношения… навсегда. Их можно отодвинуть на время, но…
– Но может не хватить времени, чтобы вымести весь мусор, которыми эти отношения засыплют… – Он резко повернулся в кресле, его лицо оказалось близко от ее лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Он обнял ее, она прижалась к нему и заплакала. Рыдания сотрясали тело, он все теснее прижимал ее к себе. На секунду мелькнула мысль: как хорошо, что она плачет. Но, вспомнив о причине слез, немедленно прогнал эту мысль. Костас подвел ее к дивану в холле, усадил, опустился рядом.
Они смотрели друг на друга. Без слов понимали то, что не решались сказать вслух – прозвучало бы банально. Они внезапно осознали: вечности нет, твой час может пробить в любую секунду. Поэтому надо простить друг друга, если они по-прежнему друг другу нужны, отбросить полудетские принципы, принятые на себя неопытными, незрелыми душами.
– Ты приехала по делу, – наконец сказал Костас. – Значит, его нужно сделать.
– Да, – подтвердила Евгения. – Я приехала к Марии. Но теперь… Мне надо дальше, в Испанию. Костя, у меня осталось два дня. Если я не успею, мы с мамой погибли…
Костя встал:
– Я свяжусь с сыновьями Марии, обзвоню родственников. Ты сообщи своей маме, а утром мы все решим.
Он обнял ее и повел в комнату. Он помог ей снять халат, под которым надета длинная шелковая ночная рубашка. Костя уложил ее в постель и укрыл одеялом.
– Костя… Ты придешь… еще? – тихо спросила она.
Он почувствовал удар, но не в сердце. Это был удар такой силы, от которого он едва устоял на ногах.
– Ты… – он хотел спросить: «хочешь, чтобы я пришел»?
Но он не спросил – ответ читался в ее огромных серых глазах.
– Я поняла, как быстро уходит время… – прошептала она.
Он колебался. Уйти сейчас и прийти после? Но он снова может что-то упустить, не понять, а значит – потерять. В конце концов, то, что она сейчас хочет, – доказательство ее любви, несмотря ни на что.
Костя подошел к двери на ногах-котурнах. На самом деле он чувствовал себя каким-то маскарадным героем – какие-то длинные деревянные ноги…
Он запер дверь изнутри. Возвращаясь к ней, сбросил рубашку, шорты. Он взглянул на себя и едва удержался от улыбки. Вспомнил тетку Марию и ее рассказ о нудисте на пляже.
Евгения смотрела, как он идет к ней. Она медленно снимала ночную рубашку. И встала перед ним, нагая.
Сердце зашлось, его охватило пламя. Венера Морская. Белоснежно-мраморная, но живая и теплая!..
– Ты теплая, Венера Морская, – прошептал он…
Дальше он ничего не помнил, только вкус губ, горячих и сладких, только вздохи, и – полный провал в бездонную пустоту.
Наверное, думал он потом, счастье – это и есть бездонность, сколько ни падай – не ушибешься…
Евгения смотрела на него, когда он лежал. Капли пота стекали ей на грудь. Она водила пальцем, соединяя капли друг с другом.
– Дождь, – улыбнулась она. – Помнишь, как тогда? Ведь был дождь…
Он с трудом разлепил глаза. Помнит ли он дождь, который лил на даче? Конечно, он помнил.
– С тех пор затяжной дождь мне всегда напоминает о тебе… – прошептала она.
Утром Костя проснулся рано и сразу позвонил в клинику.
– Марии больше нет, – тихо сказал он, отвечая на вопрошающий взгляд Евгении.
Она заплакала, позвонила матери.
– Мама приедет на похороны, но в Испанию должна ехать я.
– Я с тобой, – сказал Костас. – Делами Марии займутся ее самые близкие люди. Мы успеем вернуться к похоронам.
– Но я… Мне неловко, Костя… Ты знаешь испанский, конечно… Но Энрикета говорит по-английски, так что мы с ней поймем друг друга. – Но потом все-таки призналась: Я рада, что ты поедешь со мной.
Они молчали в машине, пока ехали в аэропорт. Эта смерть потрясла, они никак не могли поверить, что все происшедшее – реальность.
В самолете, который из Афин уже переносил их в Мадрид, когда границы отделили их от прежней жизни, они наконец заговорили.
– Ты знаешь, Костя, однажды я уже потянулась к телефону – хотела позвонить тебе и сказать, что все поняла. Но, видимо, тогда я еще не была готова… Я уехала в Сибирь, а когда вернулась, мама сообщила о банкротстве. Она отправила меня к Марии. Ты знаешь, она ее «сестра» справа. А теперь, когда ее нет, только «сестра» слева сможет поддержать мамину просьбу о ссуде. Когда я увидела тебя и эту табличку с именем «Костас», я почувствовала, как ноги подкосились. Подумала: с этой табличкой ты ждешь не меня…
– Ты так побледнела, – улыбнулся он, вспоминая.
– Но я быстро догадалась, что это проделки Марии. Она всегда любила меня. И шутить тоже любила.
– Она давно хотела соединить нас, – кивнул Костя.
– Но не все, оказывается, этого хотели, – усмехнулась Евгения. – Даже не думала, что моя ближайшая подруга способна на то, что она сделала.
– Ты имеешь в виду Лильку? – тихо спросил он.
– Да. Теперь я хорошо понимаю после того, как стала заниматься приманками и репеллентами, что нами управляет не только разум, не только сердце, но и многое другое. Ты сам догадался, что Лилька подманила тебя феромонами. Она крала препарат, я знаю. Она украла бы и технологию, но это ей не по зубам.
– Не по зубам ей и другое, – он покачал головой.
– Еще что-то? – Евгения резко повернулась к нему, и стаканчик с водой на столике едва не выпал из своего гнезда. Он протянул руку и удержал.
– В тот вечер, когда я привез тебя к Марии, я открыл почту и обнаружил фотографию. Ее кто-то прислал, без обратного адреса.
– А что на ней? Точнее, кто? – Евгения спросила тихо, догадываясь, что она услышит нечто неожиданное.
– Ты. С каким-то мужчиной в обнимку, – Костас наблюдал за лицом Евгении. Он видел, как удивленно ползут брови вверх, а серые глаза непонимающе смотрят на него.
– Я? В обнимку? Наверное, это компьютерный трюк. Но почему?
Он засмеялся:
– Не-ет, картинка настоящая.
– Да быть такого не может. Я хочу посмотреть. Скажи, как он выглядит?
– Он в очках, лет ему вдвое больше, чем тебе. У него гладкое лицо, приятная улыбка.
– Господи, да это же Дмитрий Павлович, мамин давний друг! Мы с ним действительно виделись, у пруда. Но мне жаль тебя огорчать, – насмешливо сказала она. – Точнее, ту, кто сделал снимок и послал его тебе. – Она вздохнула. – Он только внешне мужчина. Он мне как родственник… Значит, Лилька следила за мной. Даже поехала в Ольгово… Мы с ним встретились в усадьбе Апраксиных, это на севере от Москвы.
– Ты все еще увлекаешься старинными усадьбами? – спросил он.
– Да. Но неужели она считала, что ты поверишь?
– Она же считала, что ты поверишь, когда заманила меня к себе в постель? И ты поверила, что я сам прыгнул к ней…
– Да, она с нами с обоими поработала, – усмехнулась Евгения. – Только не учла одного – что бывают отношения… навсегда. Их можно отодвинуть на время, но…
– Но может не хватить времени, чтобы вымести весь мусор, которыми эти отношения засыплют… – Он резко повернулся в кресле, его лицо оказалось близко от ее лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56