— Трева шмыгнула носом. — И тогда я во второй раз предала Хауи. Брент обворовывал компанию — я знала об этом со слов Дотти Уайли, которые передала мне мать, но так и не сказала Хауи. Я опять предала его.
— Все это в прошлом, — отозвалась Мэдди. — Хауи ничего не узнает. — Она запнулась и несколько секунд озадаченно молчала. — Подожди-ка. При чем здесь Дотги Уайли?
Трева проглотила слезы и ответила:
— Брент назначил слишком большую цену за ее дом. Дотти сказала моей матери, что дом не стоит тех денег, которые она заплатила, и мать передала мне, но я утаила это от мужа. А теперь выясняется, что Дотти была права. Пару недель назад, сразу после похорон Брента, Хауи вернулся домой и сказал, что они с Кей Элом подняли документы и обнаружили, что только на сделке с Дотти Брент присвоил сорок тысяч, ведя двойную бухгалтерию, но Хауи и Кей Эл так и не нашли выписанных им счетов. Хауи говорит, что за последние два года Брент провернул немало таких сделок. В компьютере осталась информация о тех ценах, которые он назначал, но им нужны еще и счета.
— Желтые листочки, заполненные под копирку, — произнесла Мэдди. — В том чертовом ящике, который мы нашли у него в столе, была целая пачка желтых листков. Теперь понятно, почему Брент так взбесился из-за этой коробки. — Разрозненные кусочки начинали складываться в целостную картину. — Мне показалось, он рассердился из-за того, что я узнала о его изменах. Я сказала Бренту, что была с Кей Элом, и он спросил, что я ему говорила. Ему было плевать, что я провожу время с другим мужчиной. Его волновало только то, что этот мужчина — бухгалтер. Значит, вся история произошла из-за денег. Господи, сколько нам пришлось вытерпеть, и все из-за каких-то паршивых денег.
— Нет, — отозвалась Трева. — Я прошла через этот ад из-за того, что двадцать лег назад совершила глупую ошибку и предала двух самых любимых людей.
— Теперь все кончилось, — сказала Мэдди. — Именно это я и собиралась тебе сказать. Я знаю, тебе хочется плакать. Не стесняйся, плачь, но все это в прошлом. Я не сержусь на тебя. — Она обняла Треву и привлекла ее к себе, точь-в-точь как еще час назад обнимала Эм. — Все будет хорошо.
— Ты расскажешь Хауи? — спросила Трева. — Если да, то я тебя пойму. Я заслуживаю этого.
— Ну, конечно, нет, — сказала Мэдди. — Должно быть, ты не слушала, что я тебе говорю. За кого ты меня принимаешь?
— За хорошего человека. — Голова Тревы чуть заметно качнулась. — А я — дрянь. Я знала, что Брент обирает компанию, и позволила ему шантажировать себя… — Трева вновь рухнула в объятия Мэдди.
— Эй, девушки, у вас все в порядке?
Мэдди подняла лицо, пытаясь выглянуть из-за затылка Тревы. Она увидела миссис Бэнистер, которая вышла на крыльцо и, прищурившись, смотрела на них сквозь сумерки.
— Все хорошо, миссис Бэнистер, — ответила Мэдди. — Это мы, Мэдди Фарадей и Трева Хейнс. Мы вспоминаем о старых добрых временах.
— Ну, тогда ладно. — Миссис Бэнистер помахала рукой и, повернувшись ко входу в дом, добавила: — Если вам что-нибудь понадобится, позвоните в дверь.
— Спасибо, — сказала Мэдди, и в тот же миг Трева опять разрыдалась.
— Все так хорошо ко мне относятся, — всхлипывая, произнесла она. — А я такая подлая, мерзкая тварь.
— Ладно, хватит. — Мэдди встала и потянула Треву за воротник, поднимая ее на ноги. — Соберись, и пойдем отсюда. Никакая ты не дрянь, ты лучший человек, которого я когда-либо знала, и если меня посадят, я отдам тебе на воспитание свою дочь. Так что хватит терзаться.
Трева судорожно вцепилась в нее.
— Нет, тебя не посадят. Даже если тебя обвинят, суд спишет все на временное умопомрачение или на что-нибудь в том же духе.
— Это очень слабое утешение, Трева. — Мэдди потащила подругу вперед. — Я не думаю, что Эм будет счастлива в городе, который полагает, что ее ревнивая матушка застрелила мужа-гуляку. — Эти слова навели Мэдди на мысль о своей бабке. — Меня запрут в тихой комнате с мягкими стенами, Эм станет навещать меня, привозить шоколадные конфеты, а я буду плеваться орешками.
— Что ты несешь? — спросила Трева.
— Все дело в наследственности, — продолжала Мэдди. — Тебе не приходилось, глядя на свою мать и бабку, подумать: «Господи, когда-нибудь я буду точно такая же»?
— Порой мне кажется, что со мной уже произошло нечто подобное, — сказала Трева. — Именно поэтому я двадцать лет не спускала глаз с Три, словно ястреб с кролика. Я боялась в один прекрасный день проснуться и увидеть перед собой Брента.
— Этого не будет.
— Или вдруг Хауи как-нибудь посмотрит на него и скажет: «Гляди-ка, вылитый Брент!» Ведь Три и в самом деле похож на своего отца.
Они молча миновали еще два дома, и Мэдди наконец заговорила:
— Послушай, я понимаю, что тебе стало легче. Но ты сейчас сделала очень верное замечание насчет Хауи. Он должен узнать правду. Разумеется, я никогда ничего ему не скажу, но тебе придется сделать это самой.
— Не могу. — Трева схватила Мэдди за рукав. — Ни за что! Ведь он подумает, что я вышла за него замуж, чтобы скрыть беременность.
— Хауи Бассет человек непростой, но уж чего в нем нет — так это глупости, — сказала Мэдди. — Он прожил с тобой двадцать лет, считай, всю жизнь. Я думаю, он достоин доверия.
— Нет, у меня не получится, — ответила Трева, но ее голос заметно окреп.
— Я только сегодня стала ревностной поборницей правды, но уже могу с уверенностью посоветовать тебе сделать то же самое, — сказала Мэдди. — Ты даже не представляешь, какое это облегчение — говорить правду.
Трева глубоко вздохнула:
— Отчего же, представляю. Честно говоря, я так рада, что между нами не осталось тайн и недомолвок.
— А теперь тебе предстоит то же самое, только с Хауи, — произнесла Мэдди, кивнув.
Они дошли до угла Линден-стрит и остановились под уличным фонарем. Мэдди ждала, что скажет Трева. Фонарь вдруг вспыхнул, заливая ярким огнем светлые кудряшки Тревы, и Мэдди на минуту показалось, что ее подруга вновь стала той девочкой, которой была в юности, чуть-чуть растерянной, но по-прежнему неразрывно связанной с ее, Мэдди, судьбой.
Они так долго были вместе. И останутся вместе навсегда. Нет, Мэдди никогда не покинет Фрог-Пойнт, и дело не только в Треве, матери или Эм. Главное — это воспоминания, привычки и уверенность в себе, которые человек приобретает, прожив тридцать восемь лет в одном и том же месте.
— Фонарь зажегся, — сказала она Треве. — Помнишь, что это означает?
Трева улыбнулась. Это была слабая и болезненная, но все же улыбка.
— Марш домой, иначе поставят в угол, — ответила она.
— Что бы ни случилось, между нами все будет по-старому, — сказала Мэдди. — Ты можешь измениться, я могу измениться, но наши отношения останутся прежними. Согласна?
— Да, — прошептала Трева. — Согласна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
— Все это в прошлом, — отозвалась Мэдди. — Хауи ничего не узнает. — Она запнулась и несколько секунд озадаченно молчала. — Подожди-ка. При чем здесь Дотги Уайли?
Трева проглотила слезы и ответила:
— Брент назначил слишком большую цену за ее дом. Дотти сказала моей матери, что дом не стоит тех денег, которые она заплатила, и мать передала мне, но я утаила это от мужа. А теперь выясняется, что Дотти была права. Пару недель назад, сразу после похорон Брента, Хауи вернулся домой и сказал, что они с Кей Элом подняли документы и обнаружили, что только на сделке с Дотти Брент присвоил сорок тысяч, ведя двойную бухгалтерию, но Хауи и Кей Эл так и не нашли выписанных им счетов. Хауи говорит, что за последние два года Брент провернул немало таких сделок. В компьютере осталась информация о тех ценах, которые он назначал, но им нужны еще и счета.
— Желтые листочки, заполненные под копирку, — произнесла Мэдди. — В том чертовом ящике, который мы нашли у него в столе, была целая пачка желтых листков. Теперь понятно, почему Брент так взбесился из-за этой коробки. — Разрозненные кусочки начинали складываться в целостную картину. — Мне показалось, он рассердился из-за того, что я узнала о его изменах. Я сказала Бренту, что была с Кей Элом, и он спросил, что я ему говорила. Ему было плевать, что я провожу время с другим мужчиной. Его волновало только то, что этот мужчина — бухгалтер. Значит, вся история произошла из-за денег. Господи, сколько нам пришлось вытерпеть, и все из-за каких-то паршивых денег.
— Нет, — отозвалась Трева. — Я прошла через этот ад из-за того, что двадцать лег назад совершила глупую ошибку и предала двух самых любимых людей.
— Теперь все кончилось, — сказала Мэдди. — Именно это я и собиралась тебе сказать. Я знаю, тебе хочется плакать. Не стесняйся, плачь, но все это в прошлом. Я не сержусь на тебя. — Она обняла Треву и привлекла ее к себе, точь-в-точь как еще час назад обнимала Эм. — Все будет хорошо.
— Ты расскажешь Хауи? — спросила Трева. — Если да, то я тебя пойму. Я заслуживаю этого.
— Ну, конечно, нет, — сказала Мэдди. — Должно быть, ты не слушала, что я тебе говорю. За кого ты меня принимаешь?
— За хорошего человека. — Голова Тревы чуть заметно качнулась. — А я — дрянь. Я знала, что Брент обирает компанию, и позволила ему шантажировать себя… — Трева вновь рухнула в объятия Мэдди.
— Эй, девушки, у вас все в порядке?
Мэдди подняла лицо, пытаясь выглянуть из-за затылка Тревы. Она увидела миссис Бэнистер, которая вышла на крыльцо и, прищурившись, смотрела на них сквозь сумерки.
— Все хорошо, миссис Бэнистер, — ответила Мэдди. — Это мы, Мэдди Фарадей и Трева Хейнс. Мы вспоминаем о старых добрых временах.
— Ну, тогда ладно. — Миссис Бэнистер помахала рукой и, повернувшись ко входу в дом, добавила: — Если вам что-нибудь понадобится, позвоните в дверь.
— Спасибо, — сказала Мэдди, и в тот же миг Трева опять разрыдалась.
— Все так хорошо ко мне относятся, — всхлипывая, произнесла она. — А я такая подлая, мерзкая тварь.
— Ладно, хватит. — Мэдди встала и потянула Треву за воротник, поднимая ее на ноги. — Соберись, и пойдем отсюда. Никакая ты не дрянь, ты лучший человек, которого я когда-либо знала, и если меня посадят, я отдам тебе на воспитание свою дочь. Так что хватит терзаться.
Трева судорожно вцепилась в нее.
— Нет, тебя не посадят. Даже если тебя обвинят, суд спишет все на временное умопомрачение или на что-нибудь в том же духе.
— Это очень слабое утешение, Трева. — Мэдди потащила подругу вперед. — Я не думаю, что Эм будет счастлива в городе, который полагает, что ее ревнивая матушка застрелила мужа-гуляку. — Эти слова навели Мэдди на мысль о своей бабке. — Меня запрут в тихой комнате с мягкими стенами, Эм станет навещать меня, привозить шоколадные конфеты, а я буду плеваться орешками.
— Что ты несешь? — спросила Трева.
— Все дело в наследственности, — продолжала Мэдди. — Тебе не приходилось, глядя на свою мать и бабку, подумать: «Господи, когда-нибудь я буду точно такая же»?
— Порой мне кажется, что со мной уже произошло нечто подобное, — сказала Трева. — Именно поэтому я двадцать лет не спускала глаз с Три, словно ястреб с кролика. Я боялась в один прекрасный день проснуться и увидеть перед собой Брента.
— Этого не будет.
— Или вдруг Хауи как-нибудь посмотрит на него и скажет: «Гляди-ка, вылитый Брент!» Ведь Три и в самом деле похож на своего отца.
Они молча миновали еще два дома, и Мэдди наконец заговорила:
— Послушай, я понимаю, что тебе стало легче. Но ты сейчас сделала очень верное замечание насчет Хауи. Он должен узнать правду. Разумеется, я никогда ничего ему не скажу, но тебе придется сделать это самой.
— Не могу. — Трева схватила Мэдди за рукав. — Ни за что! Ведь он подумает, что я вышла за него замуж, чтобы скрыть беременность.
— Хауи Бассет человек непростой, но уж чего в нем нет — так это глупости, — сказала Мэдди. — Он прожил с тобой двадцать лет, считай, всю жизнь. Я думаю, он достоин доверия.
— Нет, у меня не получится, — ответила Трева, но ее голос заметно окреп.
— Я только сегодня стала ревностной поборницей правды, но уже могу с уверенностью посоветовать тебе сделать то же самое, — сказала Мэдди. — Ты даже не представляешь, какое это облегчение — говорить правду.
Трева глубоко вздохнула:
— Отчего же, представляю. Честно говоря, я так рада, что между нами не осталось тайн и недомолвок.
— А теперь тебе предстоит то же самое, только с Хауи, — произнесла Мэдди, кивнув.
Они дошли до угла Линден-стрит и остановились под уличным фонарем. Мэдди ждала, что скажет Трева. Фонарь вдруг вспыхнул, заливая ярким огнем светлые кудряшки Тревы, и Мэдди на минуту показалось, что ее подруга вновь стала той девочкой, которой была в юности, чуть-чуть растерянной, но по-прежнему неразрывно связанной с ее, Мэдди, судьбой.
Они так долго были вместе. И останутся вместе навсегда. Нет, Мэдди никогда не покинет Фрог-Пойнт, и дело не только в Треве, матери или Эм. Главное — это воспоминания, привычки и уверенность в себе, которые человек приобретает, прожив тридцать восемь лет в одном и том же месте.
— Фонарь зажегся, — сказала она Треве. — Помнишь, что это означает?
Трева улыбнулась. Это была слабая и болезненная, но все же улыбка.
— Марш домой, иначе поставят в угол, — ответила она.
— Что бы ни случилось, между нами все будет по-старому, — сказала Мэдди. — Ты можешь измениться, я могу измениться, но наши отношения останутся прежними. Согласна?
— Да, — прошептала Трева. — Согласна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110