Ис-
кромсанные губы приоткрылись, пропуская последнее присвисты-
вающее дыхание, веки коротко затрепетали, и Бен увидел (или
вообразил, что видит) ту Сьюзан, которую встретил в парке за
чтением своей книги.
Дело было сделано.
Бен попятился, роняя молоток, держа вытянутые руки пе-
ред собой - в усмерть перепуганный дирижер, у которого
взбунтовался оркестр.
Каллахэн положил ему руку на плечо.
- Бен...
Тот кинулся прочь.
Взбегая по ступенькам, он споткнулся, упал и пополз к
вершине лестницы, к свету. Ужас ребенка смешивался с ужасом
взрослого. Оглянись Бен через плечо, он увидел бы на рассто-
янии вытянутой руки Хьюби Марстена (или, может быть, Стрей-
кера) с глубоко врезавшейся в шею веревкой, зеленоватым ли-
цом и ухмылкой, обнажавшей клыки вместо зубов. Один раз Бен
страдальчески вскрикнул.
Он смутно услышал крик Каллахэна:
- Нет, пусть идет...
Промчавшись через кухню, Бен вывалился из дверей черно-
го хода. Ступени крыльца ушли из-под ног, и он полетел голо-
вой вниз, в землю. Он поднялся на колени, ползком двинулся
вперед, встал на ноги и оглянулся. Ничего. Дом возвышался
над ним, но без умысла, остатки зла незаметно ускользнули из
его стен. Это снова был просто дом.
Запрокинув голову и глубоко, со свистом втягивая воз-
дух, Бен Мирс стоял в мертвой тишине на задушенном сорняками
заднем дворе.
16.
Осенью вечер в Удел приходит так.
Сперва солнце высвобождает воздух из своего некрепкого
захвата, отчего тот становится холодным и вспоминает, что на
носу зима, которая будет долгой. Появляются жидкие тучи, вы-
тягиваются тени - тени, лишенные ширины летних теней, негус-
тые от того, что на деревьях нет листьев, а в небе - пухлых
438
облаков. Эти продолговатые недобрые тени вгрызаются в землю,
как зубы.
Чем ближе солнце к горизонту, тем глубже его щедрый
желтый цвет, тем более нездоровый оттенок он приобретает,
пока не нальется гневным воспаленно-оранжевым сверканием.
Это пестрое зарево раскрашивает облачную пелену горизонта
красным, потом - оранжевым, багровым и, наконец, пурпурным.
Иногда большие клочья облаков неторопливо расходятся и про-
пускают в промоины снопы невинно-желтого солнечного света,
полные жгучей тоски по ушедшему лету.
Шесть часов, время ужина. В Уделе обедают в полдень, а
свертки с ленчем, которые народ, уходя на работу, хватает с
кухонного стола, известны как "второй завтрак". Мэйбл Уэртс,
на чьих костях обвис нездоровый старческий жир, садится
съесть вареную цыплячью грудку и запить ее чашечкой липтон-
ского чая, телефон же занимает место подле ее локтя. В пан-
сионе Евы сходятся к ужину жильцы - неважно, что за трапезу
они разделят: полуфабрикатный обед, тушенку, консервирован-
ные бобы (которые, увы, совершенно не похожи на те бобы, что
много лет назад пекли наши матушки, убивая на это все суб-
ботнее утро и день), спагетти или разогретые гамбургеры,
прихваченные в фолмутском "Макдональдсе" по дороге с работы.
Раздраженная Ева сидит в гостиной, играет с Гровером Веррил-
лом в "джин-рамми" и фыркает на остальных, чтобы подтирали
за собой жир и перестали, черт побери, свинячить по всему
дому. Никто не припоминает, чтобы Ева хоть раз вот так нерв-
ничала, как кошка, и кидалась на всех, как шавка. Но все
знают, в чем дело, даже если самой Еве причина непонятна.
Мистер и миссис Питри жуют в кухне сэндвичи, пытаясь
разгадать только что состоявшийся телефонный разговор с
местным падре, отцом Каллахэном. "Ваш сын со мной. С ним все
в порядке. Скоро я привезу его домой. До свидания." Они уже
обсудили, не позвонить ли местному представителю закона,
Паркинсу Джиллеспи, и решили обождать еще немного - в сыне,
который всегда был тем, что Джун Питри любила именовать "Се-
рьезный Мальчик", они успели ощутить какую-то перемену. И
все же над ними висят неузнанные призраки Ральфи и Дэнни
Гликов.
Милт Кроссен на задах своего магазина запивает хлеб мо-
локом. С тех пор, как в шестьдесят восьмом умерла его жена,
аппетит у Милта из рук вон плохой. Делберт Марки, владелец
кафе "У Делла", методично прокладывает путь через пяток гам-
бургеров, которые поджарил себе в гриле. Он сдобрил их гор-
чицей и горками свежего сырого лука, и весь вечер будет жа-
ловаться всякому, кто станет слушать, что кислотность с нес-
варением желудка медленно, но верно сводят его в могилу.
Экономка отца Каллахэна, Рода Корлесс, ничего не ест. Она
тревожится за отца Каллахэна, который где-то бьет ноги по
дорогам. Хэрриет Дорхэм с домочадцами заняты свиными отбив-
ными. У Карла Смита, вдовеющего с пятьдесят седьмого года,
на ужин одна вареная картофелина и бутылка "Мокси". Семе-
йство Дерека Боддина приступило к ветчине с брюссельской ка-
пустой. "Э-эх-х," - говорит Ричи Боддин, низложенный хули-
ган,- "брюссельская капуста..." "Или ты ее съешь, или я тебе
439
жопу задом наперед поставлю," - обещает Дерек. Он сам тер-
петь не может брюссельскую капусту.
У Реджи и Бонни Сойер на ужин жареные ребрышки, заморо-
женная кукуруза, картофель по-французски, а на десерт - шо-
коладный пудинг с густой подливкой. Все это - любимые куша-
нья Реджи. Бонни, у которой только-только начали бледнеть
синяки, подает на стол молча, опустив глаза. Реджи мерно,
сосредоточенно жует, за ужином он прикончит три банки "Бу-
да". Бонни ест стоя. Ей все еще слишком больно сидеть. Осо-
бого аппетита у нее нет, но она все равно ест - не то Реджи
заметит и что-нибудь сказанет. В тот вечер, излупив Бонни,
Реджи спустил в сортир все пилюли жены и изнасиловал ее. И с
тех пор насиловал каждую ночь.
К четверти седьмого почти вся еда съедена, почти все
послеобеденные сигареты, сигары и трубки выкурены, почти со
всех столов убрано. Тарелки моются, ополаскиваются и отправ-
ляются в сушилки. Ребятишек помладше загоняют в пижамы и от-
сылают в другую комнату посмотреть перед сном телевизор.
Спаливший к чертовой матери полную сковороду телятины
Рой Макдугалл чертыхается, выбрасывая ее (вместе со сково-
родкой) в помойку. Натянув джинсовую куртку, он берет курс к
Деллу, оставляя эту проклятую, ни на что не годную свинью -
свою жену - дрыхнуть в спальне. Пацан помер, жене все стало
по фигу, ужин сгорел к чертям собачьим. Самое время надрать-
ся. Может быть, самое время собрать манатки и отвалить из
этого городишки, который и ломаного гроша не стоит.
В небольшой квартирке на Тэггарт-стрит, отходящей от
Джойнтер-авеню, чтобы очень скоро закончиться тупиком позади
муниципалитета, Джо Крейн получает сомнительный дар небес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123
кромсанные губы приоткрылись, пропуская последнее присвисты-
вающее дыхание, веки коротко затрепетали, и Бен увидел (или
вообразил, что видит) ту Сьюзан, которую встретил в парке за
чтением своей книги.
Дело было сделано.
Бен попятился, роняя молоток, держа вытянутые руки пе-
ред собой - в усмерть перепуганный дирижер, у которого
взбунтовался оркестр.
Каллахэн положил ему руку на плечо.
- Бен...
Тот кинулся прочь.
Взбегая по ступенькам, он споткнулся, упал и пополз к
вершине лестницы, к свету. Ужас ребенка смешивался с ужасом
взрослого. Оглянись Бен через плечо, он увидел бы на рассто-
янии вытянутой руки Хьюби Марстена (или, может быть, Стрей-
кера) с глубоко врезавшейся в шею веревкой, зеленоватым ли-
цом и ухмылкой, обнажавшей клыки вместо зубов. Один раз Бен
страдальчески вскрикнул.
Он смутно услышал крик Каллахэна:
- Нет, пусть идет...
Промчавшись через кухню, Бен вывалился из дверей черно-
го хода. Ступени крыльца ушли из-под ног, и он полетел голо-
вой вниз, в землю. Он поднялся на колени, ползком двинулся
вперед, встал на ноги и оглянулся. Ничего. Дом возвышался
над ним, но без умысла, остатки зла незаметно ускользнули из
его стен. Это снова был просто дом.
Запрокинув голову и глубоко, со свистом втягивая воз-
дух, Бен Мирс стоял в мертвой тишине на задушенном сорняками
заднем дворе.
16.
Осенью вечер в Удел приходит так.
Сперва солнце высвобождает воздух из своего некрепкого
захвата, отчего тот становится холодным и вспоминает, что на
носу зима, которая будет долгой. Появляются жидкие тучи, вы-
тягиваются тени - тени, лишенные ширины летних теней, негус-
тые от того, что на деревьях нет листьев, а в небе - пухлых
438
облаков. Эти продолговатые недобрые тени вгрызаются в землю,
как зубы.
Чем ближе солнце к горизонту, тем глубже его щедрый
желтый цвет, тем более нездоровый оттенок он приобретает,
пока не нальется гневным воспаленно-оранжевым сверканием.
Это пестрое зарево раскрашивает облачную пелену горизонта
красным, потом - оранжевым, багровым и, наконец, пурпурным.
Иногда большие клочья облаков неторопливо расходятся и про-
пускают в промоины снопы невинно-желтого солнечного света,
полные жгучей тоски по ушедшему лету.
Шесть часов, время ужина. В Уделе обедают в полдень, а
свертки с ленчем, которые народ, уходя на работу, хватает с
кухонного стола, известны как "второй завтрак". Мэйбл Уэртс,
на чьих костях обвис нездоровый старческий жир, садится
съесть вареную цыплячью грудку и запить ее чашечкой липтон-
ского чая, телефон же занимает место подле ее локтя. В пан-
сионе Евы сходятся к ужину жильцы - неважно, что за трапезу
они разделят: полуфабрикатный обед, тушенку, консервирован-
ные бобы (которые, увы, совершенно не похожи на те бобы, что
много лет назад пекли наши матушки, убивая на это все суб-
ботнее утро и день), спагетти или разогретые гамбургеры,
прихваченные в фолмутском "Макдональдсе" по дороге с работы.
Раздраженная Ева сидит в гостиной, играет с Гровером Веррил-
лом в "джин-рамми" и фыркает на остальных, чтобы подтирали
за собой жир и перестали, черт побери, свинячить по всему
дому. Никто не припоминает, чтобы Ева хоть раз вот так нерв-
ничала, как кошка, и кидалась на всех, как шавка. Но все
знают, в чем дело, даже если самой Еве причина непонятна.
Мистер и миссис Питри жуют в кухне сэндвичи, пытаясь
разгадать только что состоявшийся телефонный разговор с
местным падре, отцом Каллахэном. "Ваш сын со мной. С ним все
в порядке. Скоро я привезу его домой. До свидания." Они уже
обсудили, не позвонить ли местному представителю закона,
Паркинсу Джиллеспи, и решили обождать еще немного - в сыне,
который всегда был тем, что Джун Питри любила именовать "Се-
рьезный Мальчик", они успели ощутить какую-то перемену. И
все же над ними висят неузнанные призраки Ральфи и Дэнни
Гликов.
Милт Кроссен на задах своего магазина запивает хлеб мо-
локом. С тех пор, как в шестьдесят восьмом умерла его жена,
аппетит у Милта из рук вон плохой. Делберт Марки, владелец
кафе "У Делла", методично прокладывает путь через пяток гам-
бургеров, которые поджарил себе в гриле. Он сдобрил их гор-
чицей и горками свежего сырого лука, и весь вечер будет жа-
ловаться всякому, кто станет слушать, что кислотность с нес-
варением желудка медленно, но верно сводят его в могилу.
Экономка отца Каллахэна, Рода Корлесс, ничего не ест. Она
тревожится за отца Каллахэна, который где-то бьет ноги по
дорогам. Хэрриет Дорхэм с домочадцами заняты свиными отбив-
ными. У Карла Смита, вдовеющего с пятьдесят седьмого года,
на ужин одна вареная картофелина и бутылка "Мокси". Семе-
йство Дерека Боддина приступило к ветчине с брюссельской ка-
пустой. "Э-эх-х," - говорит Ричи Боддин, низложенный хули-
ган,- "брюссельская капуста..." "Или ты ее съешь, или я тебе
439
жопу задом наперед поставлю," - обещает Дерек. Он сам тер-
петь не может брюссельскую капусту.
У Реджи и Бонни Сойер на ужин жареные ребрышки, заморо-
женная кукуруза, картофель по-французски, а на десерт - шо-
коладный пудинг с густой подливкой. Все это - любимые куша-
нья Реджи. Бонни, у которой только-только начали бледнеть
синяки, подает на стол молча, опустив глаза. Реджи мерно,
сосредоточенно жует, за ужином он прикончит три банки "Бу-
да". Бонни ест стоя. Ей все еще слишком больно сидеть. Осо-
бого аппетита у нее нет, но она все равно ест - не то Реджи
заметит и что-нибудь сказанет. В тот вечер, излупив Бонни,
Реджи спустил в сортир все пилюли жены и изнасиловал ее. И с
тех пор насиловал каждую ночь.
К четверти седьмого почти вся еда съедена, почти все
послеобеденные сигареты, сигары и трубки выкурены, почти со
всех столов убрано. Тарелки моются, ополаскиваются и отправ-
ляются в сушилки. Ребятишек помладше загоняют в пижамы и от-
сылают в другую комнату посмотреть перед сном телевизор.
Спаливший к чертовой матери полную сковороду телятины
Рой Макдугалл чертыхается, выбрасывая ее (вместе со сково-
родкой) в помойку. Натянув джинсовую куртку, он берет курс к
Деллу, оставляя эту проклятую, ни на что не годную свинью -
свою жену - дрыхнуть в спальне. Пацан помер, жене все стало
по фигу, ужин сгорел к чертям собачьим. Самое время надрать-
ся. Может быть, самое время собрать манатки и отвалить из
этого городишки, который и ломаного гроша не стоит.
В небольшой квартирке на Тэггарт-стрит, отходящей от
Джойнтер-авеню, чтобы очень скоро закончиться тупиком позади
муниципалитета, Джо Крейн получает сомнительный дар небес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123