Но главным образом город держит
тебя потому, что ты знаешь его так,
как знаешь форму жениной груди. Тебе
255
известно, кто будет околачиваться днем
у магазина Кроссена, вылетев с работы
из "Нэпп Шу", и узнаёшь, у кого с ба-
бой непорядок даже раньше, чем он сам
это поймет (как Реджи Сойер, у чьей
жены, Бонни, ствол прочищает шомполом
паренек из телефонной компании), ты
знаешь, куда ведут дороги и где можно
в пятницу после обеда стать на прикол
с Хэнком и Нолли Гарднером, чтобы вы-
пить пару упаковок, а то и пару ящиков
пива. Ты знаешь, как лежит грунт и как
в апреле пройти по Болотам, не замочив
голенищ сапог. Ты знаешь город. А го-
род знает тебя: и как болит промеж-
ность от сиденья в тракторе, когда ве-
чером закончишь боронить, и что шишка
на твоей спине - всего-навсего киста и
причин для беспокойства, как сперва
намекал доктор, нету. Город знает, как
у тебя не идут из головы пришедшие в
последнюю неделю месяца счета. Он на-
сквозь видит твое вранье, даже если
врешь ты самому себе: например, будто
собираешься не на этот год, так на
следующий свозить жену с детьми в Дис-
нейленд, или будто тебе по карману но-
вый цветной телевизор, если осенью
пустить часть леса на дрова... или что
все будет нормально. Быть горожани-
ном - ежедневный акт такого полного
общения, что по сравнению с ним то,
что ты проделываешь с женой в скрипу-
чей кровати - просто рукопожатие. Быть
горожанином - штука прозаическая, чув-
ственная и затягивающая, как алкого-
лизм. В темноте город принадлежит те-
бе, а ты - городу, и вместе вы спите
как убитые, ни дать ни взять камни с
256
твоего северного поля. Здесь нет ника-
кой жизни, кроме медленного умирания
дней, а значит, когда на город обруши-
вается зло, его явление представляется
без малого предопределенным и сладост-
ным, как морфий. Все равно, как если
бы город знал о грядущем зле и о том,
какую форму оно примет.
У города есть свои секреты, и он
умеет их хранить. Горожане всего этого
не знают. Им известно, что жена старо-
го Олби Крейна сбежала с заезжим тор-
говцем из Нью-Йорк-сити... или они дума-
ют, что им это известно. Но, когда
коммивояжер ни с того, ни с сего бро-
сил ее, Олби раскроил ей череп, привя-
зал к ногам груз и сбросил в старый
колодец. Двадцать лет спустя Олби мир-
но умер в своей постели от сердечного
приступа, так же, как умрет ближе к
концу нашей истории его сын Джо. Может
быть, однажды какой-нибудь пацан на-
ткнется на старый колодец, спрятанный
в заглушенных сорняками ползучих побе-
гах ежевики, оторвет выбеленные и выг-
лаженные непогодой доски и увидит на
дне выложенной камнями ямы уставленные
вверх пустые глазницы рассыпающегося
остова, на чьи ребра будет свисать по-
зеленевшее обомшелое ожерелье - пода-
рок душки-коммивояжера.
Они знают, что Хьюби Марстен убил
жену, однако остаются в неведении от-
носительно того, что он сперва заста-
вил ее сделать, как все происходило с
четой Марстенов за несколько секунд до
того, как Хьюби снес Берди голову в
разогретой солнцем кухне, где в горя-
чем воздухе висел запах жимолости,
257
подобный удушливой сладковатой вони
незакрытой выгребной ямы. Они понятия
не имеют, что она умоляла мужа убить
ее.
Среди городских старух есть и та-
кие (Мэйбл Уэртс, Глинис Мэйберри, Од-
ри Херси), кто помнит, что Ларри Мак-
Леод нашел в камине наверху какие-то
сожженные бумаги, но никому из них
невдомек ни что бумаги эти были нако-
пившейся за двенадцать лет перепиской
между Хьюбертом Марстеном и удивитель-
но древним австрийским дворянином по
фамилии Брайхен, ни что переписка этих
двоих возникла благодаря услугам одно-
го довольно странного торговца книгами
из Бостона, который в тридцать третьем
году погиб на редкость омерзительной
смертью, ни что Хьюби прежде, чем по-
веситься, сжег все письма до единого,
скармливая их пламени по одному и наб-
людая, как огненные языки заставляют
чернеть и обугливаться толстую кремо-
вую бумагу, стирая изящный, паутинно-
тонкий каллиграфический почерк. Они не
знают, что Хьюби при этом улыбался -
так, как теперь Ларри Крокетт улыбает-
ся над сказочными документами на вла-
дение землей, которые покоятся в его
сейфе в портлендском банке.
Известно, что Коретта Саймонс,
вдова старого Саймонса-Попрыгунчика,
медленно и мучительно умирает от рака
кишечника, но никто не знает, что за
неряшливые обои гостиной старуха засу-
нула больше тридцати тысяч наличными
(страховка, которую она получила, да
так ни во что и не стала вкладывать),
258
а теперь, в своем последнем отчаянии,
полностью позабыла про них.
Все знают, что в задымленном сен-
тябре пятьдесят первого года пожар со-
жрал половину города, но откуда же уз-
наешь, что это был поджог и что устро-
ивший его парнишка в пятьдесят третьем
произнес на выпускном вечере прощаль-
ную речь от имени класса и отправился
зарабатывать на Уолл-стрит сто тысяч.
Но даже если бы об этом знали, никто
не сумел бы выяснить, что толкнуло его
на это или как все следующие двадцать
лет жизни глодало его, пока закупорка
мозгового сосуда не свела виновника
пожара в могилу на сорок седьмом году
жизни.
В городе понятия не имеют, что
преподобный Джон Гроггинс иногда про-
сыпается среди ночи от ужасных снови-
дений, не теряющих своей живости под
лысым черепом и после пробуждения. От
сновидений, в которых он, голый и пот-
ный, читает проповедь собирающемуся по
четвергам вечером "Кружку маленьких
мисс, изучающих Библию", а они все го-
товы принять его,
или, что всю ту пятницу Флойд
Тиббитс шатался по городу в болезнен-
ном угаре, чувствуя, как ненавистное
солнце ложится на его странно бледную
кожу, лишь смутно припоминая, что хо-
дил к Энн Нортон, полностью позабыв
свое нападение на Бена Мирса, но храня
в памяти спокойную благодарность, с
какой приветствовал закат - благодар-
ность и ожидание чего-то великого и
благотворного,
259
или, что у Хэла Гриффена в глуби-
не шкафа спрятаны шесть "горяченьких"
книжек, над которыми он дрочит при
всяком удобном случае,
или, что Джордж Миддлер держит
целый чемодан шелковых комбинаций,
лифчиков, трусиков и чулок и что иног-
да он зашторивает все окна в своей
квартире над скобяной лавкой, запирает
дверь и на засов, и на цепочку, а по-
том стоит перед большим, в полный
рост, зеркалом в спальне до тех пор,
пока не начнет быстро коротко дышать -
а тогда падает на колени и онанирует,
или, что когда Майк Райерсон вне-
запно затрясся на металлическом рабо-
чем столе в подвале под мертвецкой,
Карл Формен попытался закричать и не
смог, а когда Майк открыл глаза и сел,
застрявший у Карла в горле крик ока-
зался невидимым и неслышным, как стек-
ло,
или, что десятимесячный Рэнди
Макдугалл даже не сопротивлялся, когда
проскользнувший в окошко его спальни
Дэнни Глик вынул малыша из кроватки и
запустил зубы в шейку, с которой еще
не сошли синяки от побоев матери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123
тебя потому, что ты знаешь его так,
как знаешь форму жениной груди. Тебе
255
известно, кто будет околачиваться днем
у магазина Кроссена, вылетев с работы
из "Нэпп Шу", и узнаёшь, у кого с ба-
бой непорядок даже раньше, чем он сам
это поймет (как Реджи Сойер, у чьей
жены, Бонни, ствол прочищает шомполом
паренек из телефонной компании), ты
знаешь, куда ведут дороги и где можно
в пятницу после обеда стать на прикол
с Хэнком и Нолли Гарднером, чтобы вы-
пить пару упаковок, а то и пару ящиков
пива. Ты знаешь, как лежит грунт и как
в апреле пройти по Болотам, не замочив
голенищ сапог. Ты знаешь город. А го-
род знает тебя: и как болит промеж-
ность от сиденья в тракторе, когда ве-
чером закончишь боронить, и что шишка
на твоей спине - всего-навсего киста и
причин для беспокойства, как сперва
намекал доктор, нету. Город знает, как
у тебя не идут из головы пришедшие в
последнюю неделю месяца счета. Он на-
сквозь видит твое вранье, даже если
врешь ты самому себе: например, будто
собираешься не на этот год, так на
следующий свозить жену с детьми в Дис-
нейленд, или будто тебе по карману но-
вый цветной телевизор, если осенью
пустить часть леса на дрова... или что
все будет нормально. Быть горожани-
ном - ежедневный акт такого полного
общения, что по сравнению с ним то,
что ты проделываешь с женой в скрипу-
чей кровати - просто рукопожатие. Быть
горожанином - штука прозаическая, чув-
ственная и затягивающая, как алкого-
лизм. В темноте город принадлежит те-
бе, а ты - городу, и вместе вы спите
как убитые, ни дать ни взять камни с
256
твоего северного поля. Здесь нет ника-
кой жизни, кроме медленного умирания
дней, а значит, когда на город обруши-
вается зло, его явление представляется
без малого предопределенным и сладост-
ным, как морфий. Все равно, как если
бы город знал о грядущем зле и о том,
какую форму оно примет.
У города есть свои секреты, и он
умеет их хранить. Горожане всего этого
не знают. Им известно, что жена старо-
го Олби Крейна сбежала с заезжим тор-
говцем из Нью-Йорк-сити... или они дума-
ют, что им это известно. Но, когда
коммивояжер ни с того, ни с сего бро-
сил ее, Олби раскроил ей череп, привя-
зал к ногам груз и сбросил в старый
колодец. Двадцать лет спустя Олби мир-
но умер в своей постели от сердечного
приступа, так же, как умрет ближе к
концу нашей истории его сын Джо. Может
быть, однажды какой-нибудь пацан на-
ткнется на старый колодец, спрятанный
в заглушенных сорняками ползучих побе-
гах ежевики, оторвет выбеленные и выг-
лаженные непогодой доски и увидит на
дне выложенной камнями ямы уставленные
вверх пустые глазницы рассыпающегося
остова, на чьи ребра будет свисать по-
зеленевшее обомшелое ожерелье - пода-
рок душки-коммивояжера.
Они знают, что Хьюби Марстен убил
жену, однако остаются в неведении от-
носительно того, что он сперва заста-
вил ее сделать, как все происходило с
четой Марстенов за несколько секунд до
того, как Хьюби снес Берди голову в
разогретой солнцем кухне, где в горя-
чем воздухе висел запах жимолости,
257
подобный удушливой сладковатой вони
незакрытой выгребной ямы. Они понятия
не имеют, что она умоляла мужа убить
ее.
Среди городских старух есть и та-
кие (Мэйбл Уэртс, Глинис Мэйберри, Од-
ри Херси), кто помнит, что Ларри Мак-
Леод нашел в камине наверху какие-то
сожженные бумаги, но никому из них
невдомек ни что бумаги эти были нако-
пившейся за двенадцать лет перепиской
между Хьюбертом Марстеном и удивитель-
но древним австрийским дворянином по
фамилии Брайхен, ни что переписка этих
двоих возникла благодаря услугам одно-
го довольно странного торговца книгами
из Бостона, который в тридцать третьем
году погиб на редкость омерзительной
смертью, ни что Хьюби прежде, чем по-
веситься, сжег все письма до единого,
скармливая их пламени по одному и наб-
людая, как огненные языки заставляют
чернеть и обугливаться толстую кремо-
вую бумагу, стирая изящный, паутинно-
тонкий каллиграфический почерк. Они не
знают, что Хьюби при этом улыбался -
так, как теперь Ларри Крокетт улыбает-
ся над сказочными документами на вла-
дение землей, которые покоятся в его
сейфе в портлендском банке.
Известно, что Коретта Саймонс,
вдова старого Саймонса-Попрыгунчика,
медленно и мучительно умирает от рака
кишечника, но никто не знает, что за
неряшливые обои гостиной старуха засу-
нула больше тридцати тысяч наличными
(страховка, которую она получила, да
так ни во что и не стала вкладывать),
258
а теперь, в своем последнем отчаянии,
полностью позабыла про них.
Все знают, что в задымленном сен-
тябре пятьдесят первого года пожар со-
жрал половину города, но откуда же уз-
наешь, что это был поджог и что устро-
ивший его парнишка в пятьдесят третьем
произнес на выпускном вечере прощаль-
ную речь от имени класса и отправился
зарабатывать на Уолл-стрит сто тысяч.
Но даже если бы об этом знали, никто
не сумел бы выяснить, что толкнуло его
на это или как все следующие двадцать
лет жизни глодало его, пока закупорка
мозгового сосуда не свела виновника
пожара в могилу на сорок седьмом году
жизни.
В городе понятия не имеют, что
преподобный Джон Гроггинс иногда про-
сыпается среди ночи от ужасных снови-
дений, не теряющих своей живости под
лысым черепом и после пробуждения. От
сновидений, в которых он, голый и пот-
ный, читает проповедь собирающемуся по
четвергам вечером "Кружку маленьких
мисс, изучающих Библию", а они все го-
товы принять его,
или, что всю ту пятницу Флойд
Тиббитс шатался по городу в болезнен-
ном угаре, чувствуя, как ненавистное
солнце ложится на его странно бледную
кожу, лишь смутно припоминая, что хо-
дил к Энн Нортон, полностью позабыв
свое нападение на Бена Мирса, но храня
в памяти спокойную благодарность, с
какой приветствовал закат - благодар-
ность и ожидание чего-то великого и
благотворного,
259
или, что у Хэла Гриффена в глуби-
не шкафа спрятаны шесть "горяченьких"
книжек, над которыми он дрочит при
всяком удобном случае,
или, что Джордж Миддлер держит
целый чемодан шелковых комбинаций,
лифчиков, трусиков и чулок и что иног-
да он зашторивает все окна в своей
квартире над скобяной лавкой, запирает
дверь и на засов, и на цепочку, а по-
том стоит перед большим, в полный
рост, зеркалом в спальне до тех пор,
пока не начнет быстро коротко дышать -
а тогда падает на колени и онанирует,
или, что когда Майк Райерсон вне-
запно затрясся на металлическом рабо-
чем столе в подвале под мертвецкой,
Карл Формен попытался закричать и не
смог, а когда Майк открыл глаза и сел,
застрявший у Карла в горле крик ока-
зался невидимым и неслышным, как стек-
ло,
или, что десятимесячный Рэнди
Макдугалл даже не сопротивлялся, когда
проскользнувший в окошко его спальни
Дэнни Глик вынул малыша из кроватки и
запустил зубы в шейку, с которой еще
не сошли синяки от побоев матери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123