Хорошо бы еще потом и посмотреть, как все убиваться будут… Думаю, и вы тоже такое испытывали. Вы стихи писали?
— Еще как писал. Теперь забросил.
— Я тоже пытался.
— Не получалось?
— Да нет, тогда казалось, что получается. Потом, лет в двадцать пять, перечитал и рад был безумно, что так никому и не показал. Порвал, выбросил и стараюсь не вспоминать.
— А я сохранил, чтобы не повторять глупостей. Забавно. Иногда друзьям показываю.
— Вот в этом и есть разница между нами. Мне неловко и страшновато открывать свою душу другим — даже если я уже изменился. Вы же — не боитесь.
— Я просто умею смеяться над собой. Но мы ушли в сторону.
— Да-да.
Я был удивлен, насколько неожиданно и просто мы разговорились. Пожалуй, именно это развеяло всю ту неловкость, то недоверие, что было между нами. И мы на время позабыли, кто он и кто я.
Я смотрел на него — и не узнавал. Сейчас, когда он поставил на карту все, когда он просто ОБЯЗАН был хоть в чем-то убедить меня, он до неузнаваемости изменился. Сейчас он был прекрасен. Глаза сияли, щеки покрыл румянец, голос звучал глубоко и вдохновенно. И я потихоньку начал ощущать, что чувствую к нему все большую приязнь, хотя говорил он, в общем-то, об обычных вещах и не открывал мне никаких истин.
— Ну вот. Я говорил, что могу понять тех, кто был против нас. Они шли воевать с нашими предками не только потому, что они ненавидели нас, хотели новых земель, были все поголовно предателями, негодяями и уродами. Смуглыми, кривоногими, косоглазыми, волосатыми. Вонючими, конечно. Помните, как их описывали в «Сильмариллионе»?
— Помню. Немного не так, но ладно. Короче, вы осознали, что другая сторона тоже имеет право на существование и что у них есть своя правда. Так?
— Так.
— Но я это тоже признаю. Это отнюдь не новая истина, даже банальная. И тем не менее Книга меня не убедила. Продолжайте. Пива хотите?
— Продолжаю. Неплохо бы.
Он быстро, одним глотком осушил кружку, и я понял, что ему не терпится начать атаку. Я ждал. Я этого хотел.
— Ну вот. Это был первый шаг — осознание того, что против нас стоят не полные мерзавцы, на которых и пробу-то ставить негде, а обычные люди со своими страстями, со своей правдой, с таким же, как и у нас, понятием о чести, верности… Да-да, вы скажете — Ульфанг же предал своих владык. Но не предал Бор. А это же один народ. Но все равно — «эльфы этого не забыли». Справедливо ли? То-то. А сами эльфийские владыки? Род Феанора? Вот уж точно — пример для подражания!
— Не забывайте — это проклятый род. И не Морготом проклятый, а своими сородичами и Валар, так что проклятие Моргота тут ничего уже не прибавит и не изменит. Но ведь и Маэдрос, и Маглор были честны и отважны. Разве самовлюбленный мерзавец сумел бы отказаться от верховной власти ради примирения эльфов? Разве это не пример благородства и самопожертвования? Так что для меня столь ненавистный вам Маэдрос — образец государя, который сумел переломить судьбу. Хотя бы отчасти. А вот ваш Учитель, который только скорбит и рыдает, мне непонятен. Но — вернемся к делу. Ругаться будем потом.
Он кивнул.
— Короче, я стал находить, точнее, видеть вот эти неприятные подробности в святых для меня с детства книгах. Не думайте, это не приносило мне радости. Я не мог понять страшной кары, павшей на Нуменор, — сами подумайте, виноват государь и близкая к нему знать, а гибнут все — и даже валаробоязненная королева Мириэль… В Ангмаре «не осталось ни орка, ни человека». Пусть орки, но обычные ангмарские крестьяне, простые жители — они-то чем заслужили смерть? Я читал нуменорские хроники, прославлявшие победы государей. Вспомните строительство Виньялондэ, вырубку лесов, из-за чего местные племена вынуждены были оставить родные места. Понятно, что они стали врагами нам, нуменорцам. И, конечно, врагов ждала кара. Но разве не мы сами были в этом виноваты?
— Вы все правильно говорите, но забываете об одном. О людях судят по делам, а не по тому, кому и как они поклоняются. Да, я полностью с вами согласен — все, о чем вы говорили, пример несправедливости. Это давно уже всеми признается. Но это не объясняет вашей веры в то, что справедлива только Тьма. Я не стану спорить с вами о не-Свете и не-Тьме, я хочу знать — почему вы поверили во все, что здесь написано, если вы так хорошо понимаете, что хроники имеют склонность, хм, быть неточными. Все зависит от того, кто, когда и для чего их писал. Что же заставляет вас так безоговорочно верить Книге? Где и в чем вы нашли подтверждение? Почему вы не находите в вашей Книге таких же «неприятных подробностей», как в «Сильмариллионе»?
Он долго молчал. Я помнил, что он сказал о себе — «мне страшно открывать свою душу другим». Что же, люди разные. Наверное, его не раз в эту открытую душу били. Ему нелегко. Тем более мне не стоит его торопить.
— Я видел это, — наконец почти шепотом, мучительно выговорил он. — Видел.
Несколько мгновений я смотрел на него, не понимая смысла его слов.
— Вы что, — наконец вымолвил я, — бессмертны, что ли? Сколько вам тысяч лет?
— Нет, — неловко рассмеялся он, — вы не поняли. Я говорю о видениях. О снах.
Я откровенно расхохотался.
— Ну вы и загнули! Мало ли что мы видим в наших снах! А уж после того, как впечатлительный человек начитается вашей Книги, и не такое увидишь!
Он, как ни странно, воспринял мою выходку спокойно.
— Однако вы же признаете истину видений и пророчеств. А пророчества как раз и есть видения. Вы же, как я понимаю, видели во сне волну, накрывшую Нуменор? И не подвергаете это видение сомнению? И Горлим, явившийся Берену во сне?
— Да, но это подтверждается нашей историей. А ваши видения?
— Дело в том, что я видел все это прежде, чем узнал о существовании Книги. — Он с насмешливой снисходительностью смотрел на меня. — И лишь познакомившись с этими хрониками, я понял, ЧТО именно я видел. Не все, конечно. Но это заставило меня поверить и остальному.
«Стало быть, некто отбирает людей по их способностям, по их склонности и готовности уверовать… Кто?»
— А вы уверены, что ваши видения были истинны?
— Почему я должен сомневаться?
— Дело в том, что есть и лживые видения. Вы и сами это знаете — помните призрак Эйлинель, явившийся Горлиму Злосчастному? И создал его, кстати, любимый Ученик вашего Учителя. И почему этих видений не вижу, к примеру, я?
— Не всем дано, — спокойно ответил он. — Это не гордыня. Просто это так. Не все же могут пророчествовать. Я тоже не могу. Я просто кое-что вижу.
— Значит, вы считаете, что наши сны и видения — истинны?
— Да, конечно.
— Понимаю, за что вы почитаете Ирмо. Он посылает вам истинные видения о том, что было на самом деле. Так?
— Ну, почти.
— Тогда и мои видения должны быть истинными? Мои сны?
— Видимо.
— Но если они не подтверждают ваши видения?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182
— Еще как писал. Теперь забросил.
— Я тоже пытался.
— Не получалось?
— Да нет, тогда казалось, что получается. Потом, лет в двадцать пять, перечитал и рад был безумно, что так никому и не показал. Порвал, выбросил и стараюсь не вспоминать.
— А я сохранил, чтобы не повторять глупостей. Забавно. Иногда друзьям показываю.
— Вот в этом и есть разница между нами. Мне неловко и страшновато открывать свою душу другим — даже если я уже изменился. Вы же — не боитесь.
— Я просто умею смеяться над собой. Но мы ушли в сторону.
— Да-да.
Я был удивлен, насколько неожиданно и просто мы разговорились. Пожалуй, именно это развеяло всю ту неловкость, то недоверие, что было между нами. И мы на время позабыли, кто он и кто я.
Я смотрел на него — и не узнавал. Сейчас, когда он поставил на карту все, когда он просто ОБЯЗАН был хоть в чем-то убедить меня, он до неузнаваемости изменился. Сейчас он был прекрасен. Глаза сияли, щеки покрыл румянец, голос звучал глубоко и вдохновенно. И я потихоньку начал ощущать, что чувствую к нему все большую приязнь, хотя говорил он, в общем-то, об обычных вещах и не открывал мне никаких истин.
— Ну вот. Я говорил, что могу понять тех, кто был против нас. Они шли воевать с нашими предками не только потому, что они ненавидели нас, хотели новых земель, были все поголовно предателями, негодяями и уродами. Смуглыми, кривоногими, косоглазыми, волосатыми. Вонючими, конечно. Помните, как их описывали в «Сильмариллионе»?
— Помню. Немного не так, но ладно. Короче, вы осознали, что другая сторона тоже имеет право на существование и что у них есть своя правда. Так?
— Так.
— Но я это тоже признаю. Это отнюдь не новая истина, даже банальная. И тем не менее Книга меня не убедила. Продолжайте. Пива хотите?
— Продолжаю. Неплохо бы.
Он быстро, одним глотком осушил кружку, и я понял, что ему не терпится начать атаку. Я ждал. Я этого хотел.
— Ну вот. Это был первый шаг — осознание того, что против нас стоят не полные мерзавцы, на которых и пробу-то ставить негде, а обычные люди со своими страстями, со своей правдой, с таким же, как и у нас, понятием о чести, верности… Да-да, вы скажете — Ульфанг же предал своих владык. Но не предал Бор. А это же один народ. Но все равно — «эльфы этого не забыли». Справедливо ли? То-то. А сами эльфийские владыки? Род Феанора? Вот уж точно — пример для подражания!
— Не забывайте — это проклятый род. И не Морготом проклятый, а своими сородичами и Валар, так что проклятие Моргота тут ничего уже не прибавит и не изменит. Но ведь и Маэдрос, и Маглор были честны и отважны. Разве самовлюбленный мерзавец сумел бы отказаться от верховной власти ради примирения эльфов? Разве это не пример благородства и самопожертвования? Так что для меня столь ненавистный вам Маэдрос — образец государя, который сумел переломить судьбу. Хотя бы отчасти. А вот ваш Учитель, который только скорбит и рыдает, мне непонятен. Но — вернемся к делу. Ругаться будем потом.
Он кивнул.
— Короче, я стал находить, точнее, видеть вот эти неприятные подробности в святых для меня с детства книгах. Не думайте, это не приносило мне радости. Я не мог понять страшной кары, павшей на Нуменор, — сами подумайте, виноват государь и близкая к нему знать, а гибнут все — и даже валаробоязненная королева Мириэль… В Ангмаре «не осталось ни орка, ни человека». Пусть орки, но обычные ангмарские крестьяне, простые жители — они-то чем заслужили смерть? Я читал нуменорские хроники, прославлявшие победы государей. Вспомните строительство Виньялондэ, вырубку лесов, из-за чего местные племена вынуждены были оставить родные места. Понятно, что они стали врагами нам, нуменорцам. И, конечно, врагов ждала кара. Но разве не мы сами были в этом виноваты?
— Вы все правильно говорите, но забываете об одном. О людях судят по делам, а не по тому, кому и как они поклоняются. Да, я полностью с вами согласен — все, о чем вы говорили, пример несправедливости. Это давно уже всеми признается. Но это не объясняет вашей веры в то, что справедлива только Тьма. Я не стану спорить с вами о не-Свете и не-Тьме, я хочу знать — почему вы поверили во все, что здесь написано, если вы так хорошо понимаете, что хроники имеют склонность, хм, быть неточными. Все зависит от того, кто, когда и для чего их писал. Что же заставляет вас так безоговорочно верить Книге? Где и в чем вы нашли подтверждение? Почему вы не находите в вашей Книге таких же «неприятных подробностей», как в «Сильмариллионе»?
Он долго молчал. Я помнил, что он сказал о себе — «мне страшно открывать свою душу другим». Что же, люди разные. Наверное, его не раз в эту открытую душу били. Ему нелегко. Тем более мне не стоит его торопить.
— Я видел это, — наконец почти шепотом, мучительно выговорил он. — Видел.
Несколько мгновений я смотрел на него, не понимая смысла его слов.
— Вы что, — наконец вымолвил я, — бессмертны, что ли? Сколько вам тысяч лет?
— Нет, — неловко рассмеялся он, — вы не поняли. Я говорю о видениях. О снах.
Я откровенно расхохотался.
— Ну вы и загнули! Мало ли что мы видим в наших снах! А уж после того, как впечатлительный человек начитается вашей Книги, и не такое увидишь!
Он, как ни странно, воспринял мою выходку спокойно.
— Однако вы же признаете истину видений и пророчеств. А пророчества как раз и есть видения. Вы же, как я понимаю, видели во сне волну, накрывшую Нуменор? И не подвергаете это видение сомнению? И Горлим, явившийся Берену во сне?
— Да, но это подтверждается нашей историей. А ваши видения?
— Дело в том, что я видел все это прежде, чем узнал о существовании Книги. — Он с насмешливой снисходительностью смотрел на меня. — И лишь познакомившись с этими хрониками, я понял, ЧТО именно я видел. Не все, конечно. Но это заставило меня поверить и остальному.
«Стало быть, некто отбирает людей по их способностям, по их склонности и готовности уверовать… Кто?»
— А вы уверены, что ваши видения были истинны?
— Почему я должен сомневаться?
— Дело в том, что есть и лживые видения. Вы и сами это знаете — помните призрак Эйлинель, явившийся Горлиму Злосчастному? И создал его, кстати, любимый Ученик вашего Учителя. И почему этих видений не вижу, к примеру, я?
— Не всем дано, — спокойно ответил он. — Это не гордыня. Просто это так. Не все же могут пророчествовать. Я тоже не могу. Я просто кое-что вижу.
— Значит, вы считаете, что наши сны и видения — истинны?
— Да, конечно.
— Понимаю, за что вы почитаете Ирмо. Он посылает вам истинные видения о том, что было на самом деле. Так?
— Ну, почти.
— Тогда и мои видения должны быть истинными? Мои сны?
— Видимо.
— Но если они не подтверждают ваши видения?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182