Если они… так скажем, не понравятся вам? Что вы тогда скажете? Что Ирмо посылает истинные видения только вам? А остальным не посылает? Каков тогда смысл? Неужели он не может вот так нам всем даровать истинное видение событий?
Он помолчал.
— Не все способны видеть, — еще раз негромко сказал он.
— Нет, это не ответ, — возмутился я. — Стало быть, получается — раз я вижу не те видения, то я слеп и не способен понять великой вашей истины. Но ведь я то же самое могу сказать и о вас. И что получается? Опять две истины, и каждая истинна сама по себе. Должен быть способ поверки, вам не кажется? Или вы приверженец только слепой веры?
— Поверка — сердце, — так же мягко ответил он. — Это — в моем сердце.
— Но в моем сердце — другое. И что же нам делать?
Он не ответил мне, глядя куда-то мимо меня, в окно, за которым где-то вдалеке, в розоватой весенней дымке угадывались холмы Итилиэна.
— Нет, — проговорил он в конце концов, — я верю своему сердцу. Оно еще ни разу не обманывало меня.
— Ладно, — сказал я. — Вы имели видения. Вы нашли им подтверждение в Книге, и это заставило вас поверить. Так?
— Так. Что с вами?
А я в то мгновение вспомнил свой сон. И понял еще, что не стану сейчас рассказывать его Борондиру. Этим я ударю его. Больно ударю.
— Да ничего. Ничего особенного. Ну хорошо — сны подтверждают события, о которых вы прочли в Книге. Но дело в том, что в Книге не просто описаны события, а говорится еще и о том, кто и что думал. Вы что, и это видите?
— Да нет, конечно.
— Вы понимаете, что любое действие, любой поступок можно объяснить с разных точек зрения?
— Да.
— Что человеку — или не человеку — можно приписать разные побуждения, и тогда поступок будет выглядеть либо подвигом, либо подлостью?
— Пожалуй, да.
— Тогда почему же вы считаете истинными те мысли и побуждения, которые в Книге приписываются противникам Мелькора? Финголфину, например. Вряд ли он подобными мыслями делился с теми, кто мог написать о нем в вашей Книге. Разве не так?
Он молчал, вертя в руках кружку.
— Хорошо, признаю, — наконец согласился он. — Но то, что говорится о намерениях и поступках Учителя, я считаю истинным. Было кому узнать это от него и записать.
— Согласен. А вы уверены, что он говорил им только правду?
— Да, — с вызовом посмотрел он на меня. — Он не лгал. Потому что не мог лгать.
— Знаете ли, — я откинулся на спинку кресла, — а вот я считаю, что Валар нам тоже не лгали. Нам и эльфам. И эльфы, на мой взгляд, не лгут.
— Возможно. Только они не способны понимать…
— Давайте не будем. О неспособности понимать. Кто знает, насколько способны были те, кто писал Книгу, понимать вашего Учителя? Может, они вовсе не те мысли ему приписывали?
— Послушайте, — чуть ли не вскочил он.
— Нет, вы послушайте. Вы мне не доказали истины ваших воззрений. И знаете, почему я не могу вам поверить? Потому, что ваша вера — слепа. Вы не подвергаете сомнению ничего из поступков Мелькора, а пытаетесь их оправдать. Почему я признаю, что Валар правы не во всем? Почему я способен это обсуждать — а вы нет? «Учитель, ты прав во всем…» Вот это вызывает самые большие сомнения. Это как раз и есть та самая слепая вера, которую вы так осуждаете в других. Вы хотите, чтобы я признал ошибки Валар, ошибки эльфов, ошибки наших предков, признал их вину. Я — признаю. А вы — вы готовы посмотреть по-иному на поступки своего Учителя? Разве то добро, которое он сделал одним, не принесло зла другим? Разве даже те, кому он только добро делал — те же Эллери Ахэ, — не погибли по его вине? Так нет же — он у вас прав во всем.
— Замолчите, — вдруг глухо и резко промолвил он. — Замолчите. Да, я думал об этом. Да, думал! Но если вы сами, даже признавая несправедливость деяний эльфов, Валар, нуменорцев, не собираетесь отрекаться от их памяти, от их веры, то почему я должен?
— А я и не требую. Борондир, я ничего от вас не требую. Мне даже все равно, во что и как вы верите. Есть куда более близкие вещи — а именно, наши поступки. Добро и зло. И мне кажется, что здесь мы, считай, одинаково оцениваем поступки. Я именно об этом пытаюсь вам сказать. Нравится вам это или не нравится — если мы с вами в этом сходимся, если учение вашего Учителя вас к этому привело, то воистину прав Эру — даже деяния Мелькора в конечном счете приведут к победе Добра. Нет, молчите, я не намерен продолжать этот спор. Он бесполезен. Хватит и того, что мы в главном друг друга понимаем. Даже если для вас величие любви Берена и Лютиэн в искуплении крови, осквернившей Сильмарилл, а для меня — в том, что это надежда на спасение для эльфов, надежда на то, что они не исчезнут вместе с Ардой. Для вас Финрод хорош тем, что был другом людей и пытался понять Мелькора, для нас его величие в том, что он пожертвовал собой как раз ради возможности обрести Освобождение. Для вас Финголфин враг — ибо осмелился ранить Мелькора. Для меня — герой, потому что вышел на неравный поединок за свой народ. Видите, даже в одном и том же мы видим разное. Но мы с вами разговариваем.
— Это пустой разговор. — Он снова вертел в руках кружку. — Вы же не хотите мне верить.
— Хочу! Очень даже хочу. Но — увы, не могу. Знаете, когда я читал, я поначалу посмеивался над Книгой. Искал в ней только новых сведений о народах и землях, о верованиях, о событиях минувшего. Честно говоря, я и до сих пор не верю в те побуждения, которые ему приписываются. Но, знаете ли, я поверил в то, что Эллери Ахэ — были. Что они действительно были такими, и что они погибли. Но — не так, как здесь написано. Валар не могли так поступить.
— Они поступили так, когда уничтожили Нуменор.
— Ну, если я скажу вам, что точно так же поступает человек, уничтожая муравейник, чтобы насекомые не поедали его урожай и не оставляли без пропитания его детей, то вы назовете меня циником. Ведь не Валар уничтожили Нуменор. Они отказались от власти над Ардой. Это было деяние Эру, которое, наверное, для всей Арды было благом, но для нас, нуменорцев, — злом. Да, я понимаю. Но мне от этого отнюдь не менее больно. И отнюдь не благороднее для меня становится Мелькор, который ради мести за Эллери Ахэ готов вырезать весь род Финве. Нет, вы представьте — ребенок убил паука. Нехорошо для паука. Так что, за это убить ребенка?
— Паук и целый народ — и вы сравниваете?
— Наверное, я не совсем прав. Но он мстит-то самому слабому. И потомкам его тоже мстит, а уж они-то были совсем ни при чем.
Он долго молчал, затем поднял на меня глаза. Грустный, спокойный и слегка насмешливый взгляд.
— Наверное, нам бесполезно об этом говорить. Вы не желаете понять.
— Вовсе наоборот. Послушайте, мне кажется, это ВЫ не желаете понять меня! Я искренен с вами, поверьте! Я читал Книгу, выискивая в ней подтверждения вашей истины, оправдывал Мелькора, как мог, — я могу даже понять его, но я не могу понять другого — почему вы встали под его знамена?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182
Он помолчал.
— Не все способны видеть, — еще раз негромко сказал он.
— Нет, это не ответ, — возмутился я. — Стало быть, получается — раз я вижу не те видения, то я слеп и не способен понять великой вашей истины. Но ведь я то же самое могу сказать и о вас. И что получается? Опять две истины, и каждая истинна сама по себе. Должен быть способ поверки, вам не кажется? Или вы приверженец только слепой веры?
— Поверка — сердце, — так же мягко ответил он. — Это — в моем сердце.
— Но в моем сердце — другое. И что же нам делать?
Он не ответил мне, глядя куда-то мимо меня, в окно, за которым где-то вдалеке, в розоватой весенней дымке угадывались холмы Итилиэна.
— Нет, — проговорил он в конце концов, — я верю своему сердцу. Оно еще ни разу не обманывало меня.
— Ладно, — сказал я. — Вы имели видения. Вы нашли им подтверждение в Книге, и это заставило вас поверить. Так?
— Так. Что с вами?
А я в то мгновение вспомнил свой сон. И понял еще, что не стану сейчас рассказывать его Борондиру. Этим я ударю его. Больно ударю.
— Да ничего. Ничего особенного. Ну хорошо — сны подтверждают события, о которых вы прочли в Книге. Но дело в том, что в Книге не просто описаны события, а говорится еще и о том, кто и что думал. Вы что, и это видите?
— Да нет, конечно.
— Вы понимаете, что любое действие, любой поступок можно объяснить с разных точек зрения?
— Да.
— Что человеку — или не человеку — можно приписать разные побуждения, и тогда поступок будет выглядеть либо подвигом, либо подлостью?
— Пожалуй, да.
— Тогда почему же вы считаете истинными те мысли и побуждения, которые в Книге приписываются противникам Мелькора? Финголфину, например. Вряд ли он подобными мыслями делился с теми, кто мог написать о нем в вашей Книге. Разве не так?
Он молчал, вертя в руках кружку.
— Хорошо, признаю, — наконец согласился он. — Но то, что говорится о намерениях и поступках Учителя, я считаю истинным. Было кому узнать это от него и записать.
— Согласен. А вы уверены, что он говорил им только правду?
— Да, — с вызовом посмотрел он на меня. — Он не лгал. Потому что не мог лгать.
— Знаете ли, — я откинулся на спинку кресла, — а вот я считаю, что Валар нам тоже не лгали. Нам и эльфам. И эльфы, на мой взгляд, не лгут.
— Возможно. Только они не способны понимать…
— Давайте не будем. О неспособности понимать. Кто знает, насколько способны были те, кто писал Книгу, понимать вашего Учителя? Может, они вовсе не те мысли ему приписывали?
— Послушайте, — чуть ли не вскочил он.
— Нет, вы послушайте. Вы мне не доказали истины ваших воззрений. И знаете, почему я не могу вам поверить? Потому, что ваша вера — слепа. Вы не подвергаете сомнению ничего из поступков Мелькора, а пытаетесь их оправдать. Почему я признаю, что Валар правы не во всем? Почему я способен это обсуждать — а вы нет? «Учитель, ты прав во всем…» Вот это вызывает самые большие сомнения. Это как раз и есть та самая слепая вера, которую вы так осуждаете в других. Вы хотите, чтобы я признал ошибки Валар, ошибки эльфов, ошибки наших предков, признал их вину. Я — признаю. А вы — вы готовы посмотреть по-иному на поступки своего Учителя? Разве то добро, которое он сделал одним, не принесло зла другим? Разве даже те, кому он только добро делал — те же Эллери Ахэ, — не погибли по его вине? Так нет же — он у вас прав во всем.
— Замолчите, — вдруг глухо и резко промолвил он. — Замолчите. Да, я думал об этом. Да, думал! Но если вы сами, даже признавая несправедливость деяний эльфов, Валар, нуменорцев, не собираетесь отрекаться от их памяти, от их веры, то почему я должен?
— А я и не требую. Борондир, я ничего от вас не требую. Мне даже все равно, во что и как вы верите. Есть куда более близкие вещи — а именно, наши поступки. Добро и зло. И мне кажется, что здесь мы, считай, одинаково оцениваем поступки. Я именно об этом пытаюсь вам сказать. Нравится вам это или не нравится — если мы с вами в этом сходимся, если учение вашего Учителя вас к этому привело, то воистину прав Эру — даже деяния Мелькора в конечном счете приведут к победе Добра. Нет, молчите, я не намерен продолжать этот спор. Он бесполезен. Хватит и того, что мы в главном друг друга понимаем. Даже если для вас величие любви Берена и Лютиэн в искуплении крови, осквернившей Сильмарилл, а для меня — в том, что это надежда на спасение для эльфов, надежда на то, что они не исчезнут вместе с Ардой. Для вас Финрод хорош тем, что был другом людей и пытался понять Мелькора, для нас его величие в том, что он пожертвовал собой как раз ради возможности обрести Освобождение. Для вас Финголфин враг — ибо осмелился ранить Мелькора. Для меня — герой, потому что вышел на неравный поединок за свой народ. Видите, даже в одном и том же мы видим разное. Но мы с вами разговариваем.
— Это пустой разговор. — Он снова вертел в руках кружку. — Вы же не хотите мне верить.
— Хочу! Очень даже хочу. Но — увы, не могу. Знаете, когда я читал, я поначалу посмеивался над Книгой. Искал в ней только новых сведений о народах и землях, о верованиях, о событиях минувшего. Честно говоря, я и до сих пор не верю в те побуждения, которые ему приписываются. Но, знаете ли, я поверил в то, что Эллери Ахэ — были. Что они действительно были такими, и что они погибли. Но — не так, как здесь написано. Валар не могли так поступить.
— Они поступили так, когда уничтожили Нуменор.
— Ну, если я скажу вам, что точно так же поступает человек, уничтожая муравейник, чтобы насекомые не поедали его урожай и не оставляли без пропитания его детей, то вы назовете меня циником. Ведь не Валар уничтожили Нуменор. Они отказались от власти над Ардой. Это было деяние Эру, которое, наверное, для всей Арды было благом, но для нас, нуменорцев, — злом. Да, я понимаю. Но мне от этого отнюдь не менее больно. И отнюдь не благороднее для меня становится Мелькор, который ради мести за Эллери Ахэ готов вырезать весь род Финве. Нет, вы представьте — ребенок убил паука. Нехорошо для паука. Так что, за это убить ребенка?
— Паук и целый народ — и вы сравниваете?
— Наверное, я не совсем прав. Но он мстит-то самому слабому. И потомкам его тоже мстит, а уж они-то были совсем ни при чем.
Он долго молчал, затем поднял на меня глаза. Грустный, спокойный и слегка насмешливый взгляд.
— Наверное, нам бесполезно об этом говорить. Вы не желаете понять.
— Вовсе наоборот. Послушайте, мне кажется, это ВЫ не желаете понять меня! Я искренен с вами, поверьте! Я читал Книгу, выискивая в ней подтверждения вашей истины, оправдывал Мелькора, как мог, — я могу даже понять его, но я не могу понять другого — почему вы встали под его знамена?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182