Вот она — гибель Арды. Свет и Тьма, сплетенные воедино, великое движение; вот она — Песнь Арды… Он видел эту нить, слышал эту струну, и радость поднималась в нем. Он видел братьев рядом.
И я тоже — видел. Я видел рядом Эру и Мелькора. Пусть во сне — но сон этот не был наваждением. Я проснулся после него с радостью в сердце. Почему же этого не видели те, кто писал эти хроники? Или — не хотели? «Добровольно слепые»… Не знаю. Мне это казалось не просто возможным — а единственным выходом. Но я — «ослеплен ложным не-Светом». Как же легко и просто. Не способен понять — и не надо ничего пытаться объяснить, спорить…
Ненавижу гордыню.
Радость? «Не торопись. Не забывай».
— Почему ты думаешь, что Мелькор хочет гибели Арды?
— А разве ты не видишь, что лишь его волей нарушен Замысел Эру? Ты знаешь, что делать?
— Кажется, знаю. Вы должны заключить мир. Как равные.
— Мир? С ним? После того, что он сделал? После всех войн, после орков?
— Согласись, то, что сделал с ним ты, не может склонить к приязни к тебе.
— Не я один судил его!
— Ты — король. Ты мог сказать свое слово.
— Не мог! Я пошел бы против Эру, против моих братьев и сестер.
— А он тебе не брат?
Манвэ отвернулся.
— Намо, что же делать, что?
— Я сказал.
— Но как? Он не примет гонца. Он так уверен в своей силе и неуязвимости…
— О чем ты говоришь, Манвэ? Какая неуязвимость? Почему ты пытаешься сделать из него злодея? Разве эльфы не сокрушили его войска? Разве сам он — Вала — не изранен Финголфином? Разве его не ранил Человек?
— Человек?
— Да. Берен.
И чтобы Манвэ этого не знал? Он тут не только подонок. Но и дурак полный. Это уж чересчур. Много ли чести сражаться с дураком?
— Ты не говорил.
— Ты не спрашивал. Манвэ, он не сильнее нас. Да, он могуч, достаточно могуч, чтобы помочь тебе в твоих трудах. Но он не разрушитель, Манвэ.
— Тогда, может, он и согласится… И что будет?
— Я это вижу. Арда будет воистину прекрасна и благословенна. Люди станут равными Бессмертным, а их дар Свободы позволит им сделать Арду столь прекрасным миром, что не предвидит даже Эру. Разве не возрадуется он? Разве не во славу будет это нам?
— Может, ты и прав, — задумчиво промолвил Манвэ. — Но как же Замысел Эру?
— А был ли его Замысел таков? Ведь мы не видели всего, брат.
— Не видели… Да. Но… что будет, если мы не сможем… договориться?
— Я не хочу об этом думать. Смерть вновь придет в Валинор. Арда замрет. Как будет жить разум, если затихнет сердце? Я видел…
— Ты уверен?
— Я умею видеть.
— Значит, два пути… Но, может, мы сумеем и без… него?
— Сумеем, но чем ты заменишь долю Мелькора? Это будет другой мир, ущербный. Такова истина.
Ну вот. А что Мелькор пытался подменить Творение всех прочих своим Творением — это хорошо. И мир оказался не ущербным. И море крови в этом неущербном мире — это и есть высшая гармония? Вот и пойми тут…
Я было успокоился после той драки с Борондиром, а теперь началось снова.
Ну почему мне не все равно?
— Я понял. Я скажу на Совете. Пусть решают все.
— Манвэ…
— Я понимаю тебя. Я клянусь — никто из Валар не ступит на берега Средиземья. Я клянусь — пальцем не коснусь его. Я клянусь — каждый будет выслушан, и мера заблуждений каждого будет определена, и мера искупления назначена будет каждому.
Немного спустя после беседы с Манвэ радость Намо сменилась сомнением, а затем ощущением собственной невероятной глупости и какого-то стыда. Мучительнее всего было то, что он никак не мог понять причины этого неуютного чувства. Ведь он искренне пытался быть беспристрастным и справедливым к обеим сторонам. Он искренне желал примирения и хотел в него верить — но почему-то не верил. Предчувствие, всегда безошибочное, противоречило доводам разума. Или Манвэ менее холоден, чем казалось Намо, и его чувства могут одолеть разум? Намо не знал.
А я вот знаю. Если, по разъяснениям Борондира, мир теперь строится на этом самом Равновесии Добра и Зла, то Валар-то были предназначены изначально жить в мире БЕЗ ЗЛА и БЕЗ ДОБРА в том смысле, как мы сейчас понимаем Добро и Зло. А раз так, то как же Намо может решать? Он просто не понимает этого мира. Он не для ТАКОГО мира был создан. Нет, я все больше склоняюсь к тому, что в Замысле не было Добра и Зла, было нечто иное, нам непостижное, а Добро создано в противовес Злу. Вот вам и Равновесие получилось. Вот это, увы, похоже на истину. А все эти мысли Валар — да кто мог их знать? Кто мог залезть в мысли Манвэ или Намо? Кому они могли все это поведать? Вот то-то и оно.
Ладно. Будем читать далее.
— Так что же здесь думать! — кричал Тулкас, потрясая кулаками. — Если он с эльфами и даже с Людьми справиться не в силах, то…
— Умерь свой гнев, могучий Тулкас. Я сказал: два пути у нас. Решайте.
— О чем спорить, супруг мой? Воля Эру священна. И тот мир, что задумал Отец, должен быть построен. Значит, Враг должен быть сокрушен.
— Разве не было тебе слова Эру? — удивился Оромэ.
— Да, но… — Манвэ не мог смотреть в глаза Намо. Но ведь все шло очень удачно, решало большинство…
— И что будет, если Арда станет владением Людей? Что ты будешь за король? Над кем? Над эльфами? Над Валинором? А Люди — ему?
— Судьбу Арды решать не владыкам ее. Пусть слова свои скажут дети Арды, те, кто живет в ней и кому Арда принадлежит по праву. Их воле мы подчинимся.
Манвэ говорил спокойно и уверенно — олицетворение высшей справедливости. Слова — холодные хрустальные капли.
— Я хочу знать — во благо ли Арде деяния брата моего. Я хочу знать — следует ли нам говорить с ним или начать беспощадную войну. Я хочу знать — отправить ли к нему посланца, дабы он сам пришел на суд Валар под честное мое слово, что я не трону его.
Молчала Варда. Молчал Тулкас — не от раздумий, он был лишь в изумлении. Что возиться-то с Врагом? Бей, и все.
— Гонца? — наконец выдохнул Оромэ. — Ты забыл, как он чуть не убил благородного Отца Орлов?
А вот и отзвук той сказки, по которой Мелькор в гневе вырвал хвост Торондору! Как там она называлась? Не помню. Сказок о Морготе Бессмертном я в детстве много слышал. Была там и другая сказка об орлах. Как Мелькор ловил их и приковывал к скалам, чтобы выведать тайное слово для полета… Крылатый Вала…
— А мы разве не убили его посланника? — спросил Намо.
— Страшен во гневе Эру, — насмешливо сказал Ирмо. — Почему бы не разгневаться и Мелькору? Или гибель майя не стоит вырванного хвоста Соронтура?
— И все же это опасно. Довольно было смертей, — сказал Манвэ.
— Может, слово Валар будет в устах Людей и Элдар?
— А он что — станет их слушать? — усмехнулся Оромэ.
— Почему бы и нет? Принял же он послов сыновей Феанаро.
— И Маэдрос за это поплатился.
Вообще-то, это Мелькор присылал посланцев к Маэдросу…
— Не за это. И ты это знаешь. Боюсь, ныне он не примет послов ни от кого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182
И я тоже — видел. Я видел рядом Эру и Мелькора. Пусть во сне — но сон этот не был наваждением. Я проснулся после него с радостью в сердце. Почему же этого не видели те, кто писал эти хроники? Или — не хотели? «Добровольно слепые»… Не знаю. Мне это казалось не просто возможным — а единственным выходом. Но я — «ослеплен ложным не-Светом». Как же легко и просто. Не способен понять — и не надо ничего пытаться объяснить, спорить…
Ненавижу гордыню.
Радость? «Не торопись. Не забывай».
— Почему ты думаешь, что Мелькор хочет гибели Арды?
— А разве ты не видишь, что лишь его волей нарушен Замысел Эру? Ты знаешь, что делать?
— Кажется, знаю. Вы должны заключить мир. Как равные.
— Мир? С ним? После того, что он сделал? После всех войн, после орков?
— Согласись, то, что сделал с ним ты, не может склонить к приязни к тебе.
— Не я один судил его!
— Ты — король. Ты мог сказать свое слово.
— Не мог! Я пошел бы против Эру, против моих братьев и сестер.
— А он тебе не брат?
Манвэ отвернулся.
— Намо, что же делать, что?
— Я сказал.
— Но как? Он не примет гонца. Он так уверен в своей силе и неуязвимости…
— О чем ты говоришь, Манвэ? Какая неуязвимость? Почему ты пытаешься сделать из него злодея? Разве эльфы не сокрушили его войска? Разве сам он — Вала — не изранен Финголфином? Разве его не ранил Человек?
— Человек?
— Да. Берен.
И чтобы Манвэ этого не знал? Он тут не только подонок. Но и дурак полный. Это уж чересчур. Много ли чести сражаться с дураком?
— Ты не говорил.
— Ты не спрашивал. Манвэ, он не сильнее нас. Да, он могуч, достаточно могуч, чтобы помочь тебе в твоих трудах. Но он не разрушитель, Манвэ.
— Тогда, может, он и согласится… И что будет?
— Я это вижу. Арда будет воистину прекрасна и благословенна. Люди станут равными Бессмертным, а их дар Свободы позволит им сделать Арду столь прекрасным миром, что не предвидит даже Эру. Разве не возрадуется он? Разве не во славу будет это нам?
— Может, ты и прав, — задумчиво промолвил Манвэ. — Но как же Замысел Эру?
— А был ли его Замысел таков? Ведь мы не видели всего, брат.
— Не видели… Да. Но… что будет, если мы не сможем… договориться?
— Я не хочу об этом думать. Смерть вновь придет в Валинор. Арда замрет. Как будет жить разум, если затихнет сердце? Я видел…
— Ты уверен?
— Я умею видеть.
— Значит, два пути… Но, может, мы сумеем и без… него?
— Сумеем, но чем ты заменишь долю Мелькора? Это будет другой мир, ущербный. Такова истина.
Ну вот. А что Мелькор пытался подменить Творение всех прочих своим Творением — это хорошо. И мир оказался не ущербным. И море крови в этом неущербном мире — это и есть высшая гармония? Вот и пойми тут…
Я было успокоился после той драки с Борондиром, а теперь началось снова.
Ну почему мне не все равно?
— Я понял. Я скажу на Совете. Пусть решают все.
— Манвэ…
— Я понимаю тебя. Я клянусь — никто из Валар не ступит на берега Средиземья. Я клянусь — пальцем не коснусь его. Я клянусь — каждый будет выслушан, и мера заблуждений каждого будет определена, и мера искупления назначена будет каждому.
Немного спустя после беседы с Манвэ радость Намо сменилась сомнением, а затем ощущением собственной невероятной глупости и какого-то стыда. Мучительнее всего было то, что он никак не мог понять причины этого неуютного чувства. Ведь он искренне пытался быть беспристрастным и справедливым к обеим сторонам. Он искренне желал примирения и хотел в него верить — но почему-то не верил. Предчувствие, всегда безошибочное, противоречило доводам разума. Или Манвэ менее холоден, чем казалось Намо, и его чувства могут одолеть разум? Намо не знал.
А я вот знаю. Если, по разъяснениям Борондира, мир теперь строится на этом самом Равновесии Добра и Зла, то Валар-то были предназначены изначально жить в мире БЕЗ ЗЛА и БЕЗ ДОБРА в том смысле, как мы сейчас понимаем Добро и Зло. А раз так, то как же Намо может решать? Он просто не понимает этого мира. Он не для ТАКОГО мира был создан. Нет, я все больше склоняюсь к тому, что в Замысле не было Добра и Зла, было нечто иное, нам непостижное, а Добро создано в противовес Злу. Вот вам и Равновесие получилось. Вот это, увы, похоже на истину. А все эти мысли Валар — да кто мог их знать? Кто мог залезть в мысли Манвэ или Намо? Кому они могли все это поведать? Вот то-то и оно.
Ладно. Будем читать далее.
— Так что же здесь думать! — кричал Тулкас, потрясая кулаками. — Если он с эльфами и даже с Людьми справиться не в силах, то…
— Умерь свой гнев, могучий Тулкас. Я сказал: два пути у нас. Решайте.
— О чем спорить, супруг мой? Воля Эру священна. И тот мир, что задумал Отец, должен быть построен. Значит, Враг должен быть сокрушен.
— Разве не было тебе слова Эру? — удивился Оромэ.
— Да, но… — Манвэ не мог смотреть в глаза Намо. Но ведь все шло очень удачно, решало большинство…
— И что будет, если Арда станет владением Людей? Что ты будешь за король? Над кем? Над эльфами? Над Валинором? А Люди — ему?
— Судьбу Арды решать не владыкам ее. Пусть слова свои скажут дети Арды, те, кто живет в ней и кому Арда принадлежит по праву. Их воле мы подчинимся.
Манвэ говорил спокойно и уверенно — олицетворение высшей справедливости. Слова — холодные хрустальные капли.
— Я хочу знать — во благо ли Арде деяния брата моего. Я хочу знать — следует ли нам говорить с ним или начать беспощадную войну. Я хочу знать — отправить ли к нему посланца, дабы он сам пришел на суд Валар под честное мое слово, что я не трону его.
Молчала Варда. Молчал Тулкас — не от раздумий, он был лишь в изумлении. Что возиться-то с Врагом? Бей, и все.
— Гонца? — наконец выдохнул Оромэ. — Ты забыл, как он чуть не убил благородного Отца Орлов?
А вот и отзвук той сказки, по которой Мелькор в гневе вырвал хвост Торондору! Как там она называлась? Не помню. Сказок о Морготе Бессмертном я в детстве много слышал. Была там и другая сказка об орлах. Как Мелькор ловил их и приковывал к скалам, чтобы выведать тайное слово для полета… Крылатый Вала…
— А мы разве не убили его посланника? — спросил Намо.
— Страшен во гневе Эру, — насмешливо сказал Ирмо. — Почему бы не разгневаться и Мелькору? Или гибель майя не стоит вырванного хвоста Соронтура?
— И все же это опасно. Довольно было смертей, — сказал Манвэ.
— Может, слово Валар будет в устах Людей и Элдар?
— А он что — станет их слушать? — усмехнулся Оромэ.
— Почему бы и нет? Принял же он послов сыновей Феанаро.
— И Маэдрос за это поплатился.
Вообще-то, это Мелькор присылал посланцев к Маэдросу…
— Не за это. И ты это знаешь. Боюсь, ныне он не примет послов ни от кого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182